— Хорошо, — быстро говорит Мая. — Хорошо, Лочи. Я останусь здесь и буду ждать. И позвоню тебе, как только он появится. Ты взял свой телефон?
Я проверяю карманы своих брюк.
— Нет, черт, и мои ключи…
— Вот, — Мая тянется за своим пальто, висящем на вешалке, и достаёт свой телефон и ключи. Хватая их, я открываю дверь.
— Подожди! — она кидает мне куртку.
Я натягиваю её на себя, ступая в холод ночного воздуха.
Темно, все дома спят, за исключением некоторых, продолжающих мерцать синим светом от экранов телевизоров. Царит гробовая тишина: я могу слышать, как многотонные грузовики перевозят свои грузы в тысяче миль отсюда, на краю автомагистрали. Я быстро иду вниз до самого конца дороги, а затем сворачиваю на главную улицу. Место выглядит пустынно, призрачно, жалюзи магазинов закрывают тёмные помещения. Мусор с рыночных прилавков ещё валяется по всей улице, пьяница, шатаясь, выходит из круглосуточного “Теско”, и две бедно одетые молодые женщины, идущие рука об руку, плетутся по тротуару, их пронзительные голоса разрезают неподвижный ночной воздух.
Внезапно машина, трясущаяся от музыки, разгоняется по улице, едва объезжая пьяницу, её шины скрипят на повороте. Я замечаю группу парней, слоняющихся у закрытого паба. Все они одеты одинаково: серые толстовки, мешковатые джинсы, сползающие вниз по бёдрам, белые кроссовки. Но когда я перехожу дорогу и иду по направлению к ним, то понимаю, что они слишком взрослые, чтобы быть частью тусовки Кита. Я вновь отворачиваю голову, но один из них выкрикивает:
— Эй, на что, черт подери, ты смотришь?
Я игнорирую их и продолжаю идти, засунув руки глубоко в карманы и борясь с желанием ускорить шаг. Словно волки, они следуют за запахом страха. На секунду мне кажется, что они собираются пойти за мной, но в след мне доносятся лишь их смех и ругательства.
Моё сердце продолжает колотиться, когда я достигаю конца главной улицы и перехожу через перекресток, мой мозг работает на полную мощность. Именно поэтому тринадцатилетнему мальчику не следует бродить по улицам в ночное время. Тем парням было скучно: они были пьяны или под кайфом, или всё вместе и просто искали драку. По крайней мере, у одного из них оказалось бы какое-нибудь оружие: разбитая бутылка, если не нож. Дни обычных кулачных боёв прошли, особенно здесь. И каковы были бы шансы у кого-то вспыльчивого, вроде Кита, выстоять против такой банды?
Начинает моросить, и свет от фар проезжающего мимо такси прорезает темноту, освещая мокрый асфальт. Не глядя по сторонам, я перехожу через перекресток, из-за чего раздражённый таксист сигналит мне. Я вытираю пот с лица рукавом рубашки, адреналин наполняет моё тело. Внезапный вой полицейской машины заставляет меня сильно вздрогнуть. Звук исчезает вдали, и я вновь подпрыгиваю, когда какофония безумных звуков вырывается из моего кармана. Когда я достаю телефон Маи, мои руки трясутся:
— Что? — кричу я.
— Он вернулся, Лочи. Он дома.
— Что?
— Кит вернулся. Он только что вошёл в дверь, так что ты можешь возвращаться домой. В любом случае, где ты?
— Перекрёсток Бентам. Увидимся через минуту.
Я кладу телефон обратно в карман и разворачиваюсь. Моя грудь вздымается, дыхание приближается к удушью, я смотрю на проезжающие мимо автомобили. “Верно, успокойся”, - говорю я себе. Он дома. Он в порядке. Но я могу чувствовать пот, струящийся вниз по моей спине, и это давление в груди, словно шарик, который вот-вот лопнет.
Я иду слишком быстро, дышу слишком быстро, думаю слишком быстро. В боку появляется колющая боль, и сердце стучит о грудную клетку. “Он дома”, - продолжаю говорить я себе. — “Он в порядке”. Но не знаю, почему мне не становится от этого легче. Вообще-то, мне физически больно. Я был уверен, что с ним случилось что-то плохое. По какой еще причине он не мог ответить на телефон или позвонить?
Когда я приближаюсь к дому, фонари расплываются и танцуют, и всё вокруг кажется удивительно ненастоящим. У меня так сильно трясутся руки, что я не могу открыть дверь: металлические ключи продолжают выскальзывать из липких пальцев. В конечном итоге, я отбрасываю их и прислоняюсь одной рукой к двери, опираясь на неё, потом опускаюсь вниз, чтобы найти ключи. Когда дверь внезапно открывается, я вслепую вваливаюсь в ярко освещённую прихожую.
— Эй, аккуратно, — руки Маи восстанавливают моё равновесие.
— Где он?
Из гостиной доносится звук сдавленного смеха, и я протискиваюсь в неё. Кит лежит на спине, заведя одну руку за голову, сложив ноги на диване и смеясь над чем-то по телевизору. От него разит сигаретами, алкоголем и травкой.
Внезапно сдерживаемый в течение нескольких месяцев гнев взрывается в моем теле как расплавленная порода.
— Где, черт возьми, тебя носило?
Снова и снова вращая пульт в руке, он медлит прежде, чем ненадолго оторвать взгляд от экрана.
— Это абсолютно не твое дело.
Его глаза возвращаются к телевизору, и он снова начинает смеяться, увеличивая громкость звука, тем самым пресекая дальнейшие попытки разговора.
Я стремительно бросаюсь к нему и, застав его врасплох, вырываю пульт у него из руки.
— Отдай его обратно, придурок!
Он тут же вскакивает, хватая меня за руку и выкручивая ее.
— Уже четыре утра! Какого черта ты делаешь?
Я борюсь с ним, пытаясь оттолкнуть его, но он на удивление силен. Мою руку от ладони до плеча простреливают вспышки боли, и пульт падает на пол. Когда Кит наклоняется за ним, я хватаю его за плечи и дергаю назад. Он резко разворачивается, и я чувствую ослепляющий болезненный удар, когда его кулак касается моей челюсти. Я бросаюсь на него и хватаю за воротник, потеряв при этом равновесие и утянув его за собой на пол. Моя голова ударяется о кофейный столик, и на мгновение мне кажется, что огни сейчас погаснут, но мне удается прийти в себя, и я обхватываю руками его за горло: его лицо темно-красное, а глаза расширены и выпучены. Он бьет меня в живот снова и снова, но я не отпускаю. Я не могу отпустить, даже когда он попадает коленом мне в пах. Кто-то еще тянет меня за руки, пытается помешать, кричит на меня, орет прямо на ухо:
— Прекрати, Лочи, хватит! Ты убьешь его!
Я отпустил его, он, согнувшись, отползает на коленях, кашляя и блюя, изо рта у него свисают слюни. Кто-то держит меня сзади, прижимая мои руки к бокам, но внезапно все силы покидают меня, и я едва могу сесть. Я слышу задыхающиеся звуки со стороны Кита, когда он, пошатываясь, поднимается на ноги и вдруг возвышается надо мной.
— Тронь меня еще раз, и я убью тебя, — его голос хриплый и скрипучий. Я слышу, как он уходит, его топот вверх по деревянной лестнице, детский плач. Кажется, я падаю вниз на жесткий ковер и прижимаюсь спиной к холодной, твердой стене. Сквозь тусклый туман я вижу Уиллу, обхватившую ногами талию Маи, а та обнимает ее и бормочет:
