— Ты чертовски смелая. Я собираюсь насладиться тем, что преподам тебе урок, заставив сдаться, — он наклоняется ближе, пока его дыхание не касается моего уха. — Твое тело уже это сделало, — шепчет он.
— Уже что? — спрашиваю я, стараясь не показать, насколько он возбуждает меня. Ни один парень не держал меня так с тех пор, как я была с ним.
— Твое тело уже сдалось мне. От твердости твоих сосков и до влажности твоих трусиков сейчас, твое тело умоляет меня взять тебя.
— Если это так, что говорит тогда твой твердый член? Что твое тело тоже сдалось мне? — он прищуривается, и его губы останавливаются в сантиметре от моих.
— Нет, милая. Мой член твердый из-за победы. Я уже подчинил твое тело своему желанию. Это говорит мне, что ты потеряла контроль. Не имеет значения, как сильно ты хочешь ненавидеть меня, твое тело говорит обратное. Я собираюсь трахнуть твой разум, а тело оставить неудовлетворенным. Верх справедливости, на самом деле. Потому что ты никогда не получишь это.
Он прижимается ко мне своим членом в штанах, чтобы подчеркнуть то, что он говорит, и мое дыхание сбивается. Ублюдок.
— Отвали от меня, мудак. Оставь это для Жизель.
Он скатывается с меня, и я вижу, что его член упирается в штаны как антенна. Ненавижу, что мое тело предало меня. Я сексуально неудовлетворена, и он все только усложняет. Я была в порядке со своим вибратором, пока не переехала сюда. Его было достаточно для моих одиноких ночей, но я не могу его нигде найти. Сначала думала, что забыла его где-то во время переезда, но сейчас думаю, что Тор связан с его исчезновением. Гад. Ненавижу его. Он поправляет себя и идет к двери, но затем останавливается в дверном проеме.
— Просто знай, что сейчас я не буду сдерживать себя. Посмотрим кто более коварный. Ты подняла ставки. Вызов принят, — он подмигивает.
***
На следующее утро, когда Пейтон просыпается, она идет со мной, чтобы сменить мой номер телефона. Я могла бы сделать это по телефону, но не хочу связываться с тем, что придется дозваниваться сумасшедшее количество раз. Это выводит меня из себя. Затем мы останавливаемся в ближайшем «Старбаксе», чтобы перекусить и выпить латте. Я рассказываю ей сокращенную версию моей встречи с Тором этим утром.
— Что ж, теперь тебе понятно, что у вас обоих остались чувства друг к другу, верно? — она изучает мою реакцию на ее «дозу реальности», как она это называет.
— Не знаю, какие у меня к нему чувства. Я ненавижу то дерьмо, через которое он заставляет меня пройти, но солгу, если скажу, что полностью справилась с чувствами. Мне нужно сделать это. Что касается его чувств, я думаю, что он ненавидит меня. Он хочет, чтобы я прочувствовала боль, через которую заставила пройти его, — я делаю глоток своего напитка и думаю о мрачности этого утверждения.
— Ты не видишь? Он тоже не отпустил тебя. Это все началось, потому что он думает, что ты переспала с его лучшим другом. Если бы у него не было чувств к тебе, он бы не вытворял такое дерьмо. Он бы не вел себя как подросток, чтобы забраться тебе под кожу. Он бы сфокусировался только на Жизель и футболе. Его реальная проблема с тобой, это то, что ты заставляешь его чувствовать. Не знаю, любовь ли это, но в любом случае, это нерешенное. Это дерьмо доходит до критической точки, — она делает глоток, и я обдумываю все, что она сказала. Это имеет смысл. Что, если он запутался так же, как и я? Только у него есть девушка, и это делает все намного сложнее.
Хотя я не могу забыть его ненавистные слова. Ничего не может это оправдать. Не знаю, что он собирается делать дальше, чтобы наказать меня за прикол с плакатами, но это должно остановиться. Я уже измотана. Могу сказать ему, что уже никто не победит. Мы только все усложняем каждый раз.
Возможно, я смогу призвать его к перемирию до следующего удара. Сомнительно, но можно попробовать.
Еще светло, когда мы возвращаемся домой. И снова Тор и его обычная команда развалились на диване, и смотрят бейсбол на ESPN (Прим. ESPN — американский кабельный спортивный телевизионный канал). Я хочу убить Пейтон, когда она заходит и садится между ними. Я неловко стою, так как не желаю садиться между Гевином и Тором.
— Привет, ребята, — я машу им рукой и смотрю на Пейтон, мысленно ругая ее. — Буду в своей комнате, — извиняясь, говорю я.
— Не будь такой, Нэвиш, — зовет меня Гевин. — Присоединяйся к нам. Мы не кусаемся.
— Да, — соглашается Тор. — Ты отдала парню девственность, но это не значит, что ты не можешь сидеть рядом с ним. Что случилось, то случилось.
Я потеряла дар речи. Он упомянул это. Мой рот открылся от удивления, но Гевин пришел мне на помощь.
— Какого черта, Тор? О чем ты говоришь? У нас никогда не было секса. Откуда ты это взял?
Сейчас настала очередь Тора удивляться. Он в изумлении смотрит на Гевина и меня и качает головой.
— Какого черта происходит? Никогда не видел, чтобы ты вел себя как кретин по отношению к девушкам. Ты буквально травишь Нэвиш с той ночи на пляже, — заканчивает Гевин. Более того, это происходит с того момента, как я приехала, но я молчу.
— Нэвиш, ты сказала…
— Я никогда не говорила, что мы переспали, Тор. Это ты предположил, — говорю я, прерывая его.
— Да, но ты не исправила меня, — вопрос в его карих глазах очевиден.— Мне нужно идти, — говорит он, затем встает и берет свои ключи со столешницы. Он выходит за дверь, не оборачиваясь и не извинившись. Я встаю, чтобы пойти в свою комнату, но Гевин хватает меня за руку.
— Что происходит между вами, Нэвиш? Я чувствовал, что что-то не так с самого начала.
— Отпусти меня, Гевин. Ничего не происходит между нами. Поговори со своим другом, — я вырываю свою руку и бегу к себе в комнату. Пейтон присоединяется ко мне приблизительно через полчаса. Она сказала, что парни относятся с подозрением к моей с Тором неразберихе.
— Ваше сексуальное напряжение и нерешенные чувства ясны как день, — предупреждает Пейтон. — Исчезновение Тора, после того как он обнаружил, что ты не спала с Гевином, не помогло ситуации. Он слишком обеспокоен тем, с кем ты видишься и что делаешь, чтобы быть просто соседом по комнате. Вам, ребята, лучше решить это дерьмо до того, как вернется Жизель. Она сразу все поймет по вам. Ты можешь поговорить с Тором о том, чтобы он все с ней прояснил, — я сажусь и обдумываю все, что она сказала. Знаю, что она права. Когда наступает вечер, она приглашает меня пойти с ней в женское общество, чтобы завершить некоторые планы на предстоящий сбор средств, но я отказываюсь. Я ем тарелку хлопьев на ужин и рано ложусь спать.
Я кручусь и ворочаюсь, когда четкий образ моей мамы приходит ко мне во сне. Я возвращаюсь назад, в тот день, когда нашла ее мертвой в ее кровати. Я позволила своим друзьям из местного колледжа уговорить меня пойти на вечеринку на весенних каникулах. Помню, как моя мама поощряла меня пойти туда, она боялась, что моя молодость бесследно проходит. Немного поколебавшись, я пошла на вечеринку, выпивала и немного повеселилась. Это веселье стоило мне целой жизни. Той ночью я поздно вернулась домой и решила проверить маму, перед тем как пойти в кровать. Только ее тело было уже холодным. В отчаянии я трясла ее, надеясь, что ошиблась. Я сжимала ожерелье Святого Кристофера, которое она дала мне для защиты и кричала ей, чтобы она проснулась. Она не должна была оставить меня так, не тогда, когда я была на вечеринке. Я заливаюсь слезами. Вина и гнев соревнуются между собой за право поставить меня на колени, из-за того, что оставила ее умирать в одиночестве. Как я могу простить себя за то, что не была здесь в последние часы ее жизни? Я кричу, и неизмеримая боль разрушает мое тело.
