— Так намного лучше. — Рори наградил ее ободряющим взглядом, когда она слезла с полки. — По крайней мере, ты не умрешь у меня на руках. Я был бы не в силах сообщить твоей бабушке, что ты находишься в криогенной заморозке где-то на северо-востоке Англии, тем более на второй день после того, как она взяла меня на постоянную работу. Кофе будешь?
Его носки были Джорджии по колено и свисали с кончиков пальцев, как туфельки феи. Свитер можно было бы обернуть вокруг нее пару раз, и длиной он был как раз до самых носков. Ей было тепло и уютно, но вместе с тем — ужасно досадно.
Она неловко взяла кружку с кофе.
— Спасибо. Бабушка предпочла бы получить известие о моей смерти, нежели о провале заказа «Леннардз» и потере партнера. Уж лучше мне умереть, чем проиграть «Вивиенде».
— Ты недооцениваешь свою бабушку, — говорил Рори, подогревая суп и булочки, и одновременно раскладывая по тарелкам цыпленка и картофельный салат с ловкостью профессионального официанта. — Сесилия тебя очень любит. Я знаю, как она относится к бизнесу, но я также понял, как она относится к тебе. Бабушка гордится тобой — и не без основания. Она тебя любит, как родную дочь.
— Ставлю тебе за наблюдательность пять с плюсом. — Джорджия с горечью рассмеялась. — А что бабушке еще оставалось. Мораг, моя мама, не отличалась горячей любовью к дочери.
Рори промолчал. Джорджия закусила губу. Она очень редко вспоминала Мораг, а иногда забывала о ней вовсе. Порой у Джорджии просто в голове не укладывалось, что Сесилия и Гордон на самом деле не были ее родителями. Почему она заговорила об этом именно сейчас? Да еще с Рори? Она пожала плечами.
— Бабушка всегда заменяла мне маму.
— А как же твоя настоящая мать? Мораг? — Рори сидел к ней спиной. — Если не хочешь, не говори об этом. Я вообще не имею права спрашивать. Полагаю, это был несчастный случай?
— Что? — Джорджия в задумчивости рассматривала свои руки. — О, нет. Моя мама жива и здорова. Несчастным случаем была я.
— Внебрачный ребенок? Подумаешь, преступление! — Рори передал ей доверху наполненную тарелку и кружку с супом. — Не нужно убиваться но поводу того, в чем ты совершенно не виновата.
Джорджия взяла у него тарелку и отвела глаза.
— Я и не убиваюсь. Кстати, я родилась в самом что ни на есть законном браке. Мои папа с мамой были женаты к тому времени уже пять лет. Они просто не были готовы к тому, чтобы стать родителями. Это не входило в их планы. Они хипповали. И решили, что бабушка с дедушкой будут мне более надежной семьей.
— Боже мой! — Похоже, Рори был шокирован. Джорджии вдруг захотелось рассмеяться. Он даже перестал грызть цыпленка. — И где же они сейчас?
— Строят из себя великих путешественников нового времени где-нибудь в Уэльсе. Они встретились и поженились еще будучи студентами университета, выбрали для себя образ жизни хиппи, и воспитание детей могло бы им очень помешать. — Джорджия проговаривала про себя этот текст миллионы раз, но почти никогда не произносила его вслух, и, как ни странно, теперь ей было совсем не больно говорить об этом.
— Они обычно вспоминают о моем дне рождения и всегда присылают открытку на Рождество. Я видела их прошлым летом. Они проезжали мимо нас в Стоунхендж, чтобы посмотреть солнцестояние.
Рори изо всех сил старался сохранять хладнокровие.
— Они приезжают к вам в «Диадему»? Чтобы побыть с вами?
— Как бы не так! Они не в ладу с водопроводом, ванной и другими благами цивилизации. Последний раз они были у нас, когда умер дедушка. Приехали в фиолетовом фургоне, в каких-то халатах, жилетах и вязаных шапочках. Притащили охапки цветов, которые нарвали по дороге, и курили на протяжении всей церемонии. Они тогда провели у нас два дня: то становились каменными, то рыдали. Я была даже рада, когда они уехали.
Рори смотрел на нее так долго, что, казалось, прошла вечность. Джорджии очень хотелось, чтобы он сказал хоть что-нибудь. Она не понимала, почему раскрыла ему душу. Рори откинул волосы со лба.
— Это многое объясняет. Твои отношения с Сесилией и самоотверженную преданность «Диадеме». Тебе в жизни очень повезло, Джорджия, правда. И я очень тронут, что ты рассказала это мне. Наверное, сейчас ты была бы не прочь, чтобы меня внезапно поразила амнезия?
— Действительно, что-то я разболталась. — Джорджия смутилась. Он ведь не просил рассказывать историю ее жизни. Когда она была помладше, ее постоянно мучили вопросы о том, что же плохого она сделала, что родители отвернулись от нее. Теперь это уже было не так важно. Джорджия по-прежнему любила родителей, но больше уже в них не нуждалась.
Рори улыбнулся и вернулся к ужину.
— Я совсем забыл про еду. Тебе не надоела эта дребедень по радио? Может, ты предпочла бы что-то другое?
Джорджия посмотрела на часы. Какая разница? Какое значение имеет то, что он подумает о ней сейчас?
— Ты не против, если мы посмотрим «Санта-Барбару»?
— Нет, нет. Я и сам стараюсь ее не пропустить.
Рори принялся настраивать телевизор, и Джорджия так и не поняла, пошутил он или сказал всерьез. Заполнив пространство между ними тарелками, кружками и едой, она пыталась сконцентрировать все внимание на содержании фильма. Они удобно устроились в противоположных углах кабины и нарушали тишину только просьбами передать булочки, сэндвичи и напитки. Но это была лишь видимость мира.
Порывистый ветер хлестал и окно кабины, в темноте завывала метель, Джорджии было уютно, и она наслаждалась самым вкусным обедом в своей жизни.
— Это было восхитительно, — с сожалением сказала она, когда закончились новости. — Спасибо большое. Я…
— Раз уж мы говорим по душам, я должен перед тобой извиниться. — Рори собрал тарелки и кружки. — За то, что случилось тогда. Обычно очень нелегко сказать «прости». Прости меня, Джорджия.
— Да, ты действительно поторопился с выводами относительно моих отношений с Аланом. Но…
— Я не об этом. — Рори перестал аккуратно складывать грязную посуду в пакет (из него получилась бы образцовая жена). — Я имел в виду поцелуй. Я просто воспользовался случаем. Прости.
Даже при тусклом свете было видно, как вспыхнуло лицо Джорджии.
— Да, действительно. Но… мы оба погорячились. Может быть, нам лучше забыть об этом?
— А ты сможешь? — Рори не смотрел на нее. — Я не смогу. Я не буду больше пытаться это сделать, не беспокойся. В конце концов, ты очень ясно указала мне мое место. Но это было так приятно! — Он повернулся и взглянул на нее. — Очень приятно. Мне показалось, ты сама этого хотела. Хотя, похоже, я ошибся. Оказывается, власть — сильнейший афродизиак, а я никогда раньше не целовал своего босса.
Джорджия пожала плечами, придумывая слова, которые подействовали бы на Рори как холодный душ. Однако на этот раз она даже не пыталась опять распахнуть дверь кабины.
— Хорошо, я согласна, неприятным это не назовешь… Но все же, я думаю, нам нужно закрыть эту страницу. И я вовсе не твой начальник — пойми это раз и навсегда. Извини, если я вела себя как глупая маленькая выскочка, но я тогда жутко разозлилась. Ненавижу, когда меня не так понимают. Алан Вудбери, честное слово, не мой бой-френд. Он никогда им не был и никогда не будет. Я никогда не оставила бы Алана, если бы он был… нет, я хочу сказать… не оставила бы его в таком состоянии.
Рори кивнул, взглянув на экран. По телевизору шел какой-то триллер двадцатилетней давности.
— Выключить?
— Да, пожалуйста. Включи опять радио.
Он так и сделал. Красивые мелодии Средней Англии чередовались с мягкой и плавной музыкой. Рори откинулся в кресле.
— Мы простили друг друга, и этого больше не повторится. Поэтому давай начнем все сначала — будем друзьями.
— Будем друзьями. — Джорджия кивнула. Она старалась заглушить внутренний голос, который дразнил ее, говоря, что она хочет, чтобы Рори Фолкнер стал для нее больше, чем просто другом, намного больше.
— Значит, у тебя с Аланом Вудбери нет никаких серьезных отношений? А вообще у тебя кто-нибудь есть?
— Нет. Правда, нет. Вечно не хватает времени. Мы с Аланом иногда просто сопровождаем друг друга на разных мероприятиях, так удобнее. У меня очень давно не было ничего серьезного. А у тебя?
«Боже мой, Триш и Сесилия были бы довольны!»
— На каждой остановке по девушке. Везде, где я снимаю шляпу, и так далее и тому подобное. — Рори улыбнулся. — Это моя первая постоянная работа за пять лет, поэтому, кто знает… В Аптон-Поуджез есть клуб одиноких сердец?
Джорджия рассмеялась.
— Нет. А если бы и был, то бабушка увела бы всех женихов.
Между ними опять разверзлась тишина. Джорджии ужасно хотелось зевнуть, но двойная спальная полка и спальный мешок были слишком близко. Она протерла глаза.
— Я рассказала тебе о своем необычном прошлом, а как насчет твоего? Почему ты все время в пути? У тебя же должна быть семья?
