Юджин глаз не мог оторвать от Дебби. Он даже не предполагал, что она может быть еще прекраснее. Но чудесное бордовое платье, облегающее ее стройную фигуру и подчеркивающее каждый нежный женственный изгиб, возвело ее красоту в квадрат, если не в куб.
— Дебби, вы даже не представляете, до чего вы красивы! — выдохнул он. — Нет, конечно, представляете. Но я… черт, я даже не знаю, что сказать. Вы головокружительны. Я… потрясен, сокрушен! Я — покорный раб у ваших ног. И безумно счастлив, что вы согласились уделить мне время!
Она улыбнулась.
— Мне очень приятны ваши слова, Юджин.
Очень. Особенно сегодня…
— Особенно? Но почему?
Дебби поколебалась, потом решила поведать о своих утренних неприятностях с начальством и о комментариях подруги.
— Ну надо же, какая завистливая женщина, — засмеялся Юджин, внимательно выслушав ее рассказ. — Впрочем, это неудивительно.
— Но почему?
— Да потому что далеко не каждой дана такая внешность, Дебби. Да что там, не каждой.
Хорошо, если одной на сотню. И дело не только во внешности. Вы настолько обаятельны, что мужчины невольно обращают на вас внимание.
— Ну что вы, Юджин, — возразила Дебби. — Вы ошибаетесь. Уверяю вас.
— Не надо меня уверять. Я все равно не поверю. — И он посмотрел на Дебби такими глазами, что у нее голова пошла кругом.
Что хочет сказать ей этот красивый и умный мужчина? Почему так блестят его зеленые глаза? Неужели… О Боже, конечно, она небезразлична ему! Но неужели это еще не все? Может ли быть…
Подошел официант, они вздрогнули, приходя в себя. И обнаружили, что даже не удосужились до сих пор изучить меню.
Юджин отослал официанта обратно, попросив дать им еще несколько минут, и протянул Дебби большую кожаную папку.
Она открыла ее, пробежала глазами по строчкам и смущенно сказала:
— Может, вы сами закажете? Я, если честно, понятия не имею, что означают все эти названия.
Он ободряюще улыбнулся и признался:
— Я тоже не знаю. Давайте попытаем наудачу.
Хотите, закажем разные блюда, вы попробуете у меня, а я у вас?
— Давайте! Так даже интереснее, — оживилась она, поняв, что он не пытается подавить ее своими знаниями ресторанных порядков и изысканными светскими манерами.
И они, весело смеясь, выбрали из меню самые экзотические названия: карпаччио из осьминогов с помидорами, ароматизированное укропом и фенхелем, баклажаны с сыром моцарелла, авокадо и помидорчиками черри, лингвини с омаром в томатном соусе, тальяту из говядины и стейк по-флорентийски. А на десерт итальянскую кассату с соусом из лесных ягод и хрустящий торт-мороженое «Дзабайоне». Что касается выбора вина, то Юджин предложил для начала отведать шампанского, а к мясу — кьянти урожая шестьдесят шестого года, и развеселившаяся Дебби немедленно согласилась.
Сделав заказ, они какое-то время сидели, просто глядя друг другу в глаза. Но не молчали, потому что глаза говорили яснее и громче, чем могли сказать уста.
Ты лучше всех на свете, признавались зеленые.
Только для тебя, откликались карие.
Я с ума схожу по тебе, уверяли зеленые.
А ты являешься мне во сне, отзывались карие.
Я люблю тебя! — кричали зеленые.
И я люблю тебя! — отвечали карие.
— А вот и наше шампанское, — неохотно прекратил этот упоительный диалог Юджин, заметив приблизившегося официанта.
Он с видом знатока кинул взгляд на этикетку, кивнул, пригубил налитое вино и снова кивнул. Официант наполнил бокал Дебби, долил ему и удалился, оставив ведерко с замороженной бутылкой на столе.
— Я хочу предложить тост, — сказал Юджин, поднимая бокал. — За нашу счастливую встречу, Дебби! Мне бы хотелось, чтобы вы знали: я считаю ее необыкновенной удачей. Лучшим и самым главным событием моей жизни. Спасибо, Дебби, что вы есть. За встречу!
Она в ответ приподняла свой бокал и улыбнулась.
— Мне тоже очень приятно наше знакомство, Юджин. Очень…
Вечер прошел великолепно. Они разговаривали, ели и пили и снова разговаривали, смеялись и молчали, слушали музыку и даже танцевали.
Когда Юджин провел ее на затемненную площадку, повернул и принял в объятия, Дебби от волнения чуть не потеряла сознание. О, как это потрясающе — ощущать прикосновение сильных мужских рук, прижиматься к широкой крепкой груди и покачиваться в такт медленной мелодии. Ей хотелось, чтобы это длилось долго-долго, вечно…
Увы, все кончается рано или поздно. Кончилась и музыка. Дебби очнулась, взглянула на Юджина, и…
— Не искушай меня, — шепнул, он, не выпуская ее из объятий. — Не смотри так, или я за себя не ручаюсь.
— Я… я… — Она не могла выдавить больше ни единого слова, только приоткрыла губы в немом призыве, предлагая и прося.
— Не здесь, милая, не сейчас, — прошептал Юджин, сильнее прижал ее к себе, и они снова закачались, повинуясь очередной нежной мелодии.
Он легонько поглаживал ее спину и плечи, а она закрыла глаза и отдалась удивительной, восхитительной ласке. Но ей хотелось большего. И ведь он пообещал…
Дебби разрывалась между желанием не прерывать интимного таинства танца и другим, не менее властным — поскорее оказаться в такси, где, наверное… нет, не наверное, а наверняка он наконец-то поцелует ее. И последнее победило.
— Юджин, — несмело шепнула она, — давай уйдем…
Он чуть отодвинулся и внимательно взглянул ей в глаза. И прочел там все то, чего она не могла сказать словами. Сердце его заухало, как кузнечный молот. Она, удивительная и восхитительная Дебби, хочет остаться с ним наедине.
Возможно ли это? О да, ее губы так и манят, так и взывают…
Нет, он не может больше терпеть эту пытку!
Юджин решительно взял ее под руку, подвел обратно к столику, кивнул, чтобы им подали счет. И вскоре уже сажал свою бесценную Дебби в такси…
И еще одну ночь Дебби провела без сна. Но это была сладостная бессонница. Потому что она снова и снова вспоминала мельчайшие подробности проведенного с Юджином вечера и особенно короткую, но такую упоительную поездку в такси до ее дома.
Оказавшись в конце концов наедине в милосердной темноте салона, они тут же повернулись друг к другу.
Его глаза спросили: «Ты уверена?»
Ее ответили: «О да!»
Тогда Юджин наклонился и наконец-то сбылось то, о чем она так мечтала: их губы соприкоснулись. Сначала легко, осторожно, неуверенно, словно боясь сделать что-то не так, причинить неудобство, потом смелее и настойчивее и слились, сплавились в жарком поцелуе…
Сколько бы писатели ни писали, а поэты и музыканты ни воспевали таинство и прелесть первого поцелуя, все их творения не передавали и сотой доли того, что испытала Дебби. Восторг и упоение, восхищение и умиление, желание во весь голос кричать о своем чувстве и молчать, скрывая и оберегая это сокровище от посторонних…
