— На вкус как бензин.
Морщинки появляются вокруг его глаз, когда он улыбается, делая глоток своего виски.
— Так же как и очень дорогой виски.
Я поднимаю брови.
— Интересное заявление от того, кто ездит на метро.
— У меня есть машина, но мне нравится ездить на метро. Нравится хаотичность всего этого.
Не думаю, что когда-либо встречала кого-то, кто любил бы ездить на метро. Я ненавижу его — запахи, люди, остановки… фууу.
— Что водишь, когда не ездишь в метро и не разбиваешь планшет какой-нибудь невинной женщины?
Его глаза вспыхивают, и могу сказать, что наткнулась на тему, которой он увлечен.
— «Форд Мустанг», «Шелби», GT500.
Я смотрю на него. Все, что я услышала, были просто слова. Я не понимаю смысла этих слов. Я спрашиваю кого-то, на чем они ездят, и единственное, что ожидаю услышать — это цвет или марку. «Синий» или «Ниссан» сойдет. Это я могу понять. Но когда из их рта выходит более чем одно название, сопровождаемое кучей цифр, я теряюсь. Джай понял это.
— Красная, с черными полосками посередине.
Я улыбаюсь.
— Быстрая?
Глупый вопрос. Она красная, конечно, это означает, что она быстрая. Джай немного склоняет голову набок. Это даже мило.
— Она все делает хорошо. К чему эти вопросы?
Я пожимаю плечами.
— Мы спим в одной комнате и, мне кажется, должны немножко узнать друг о друге.
Джай наклоняется вперед, упираясь локтями в стол. Я опускаю взгляд и смотрю, как он водит указательным пальцем по краю жестяной банки. Я жду, что в любой момент кровь покатится по тусклому металлу, но его прикосновения легкие и осторожные.
— Ты действительно думаешь, что узнав обо мне чуть больше, почувствуешь себя лучше из-за того, что позволила мне сделать прошлой ночью?
Его тон смущает меня. Он наполовину игривый, наполовину серьезный. Интересно, кто первый решит обсудить вчерашнюю ситуацию. Я сделала бы это обходными путями, но думаю, что стиль Джая более… сразу переходит прямо к сути дела.
— Это не имеет ничего общего с прошлой ночью. Мне не нужно чувствовать себя лучше. Я контролирую свои действия, — хмурюсь я. — Погоди. Ты намекаешь, что я должна плохо думать о себе из-за случившегося?
— Не совсем.
Я сжимаю свою жестяную банку.
— Тогда о чем ты говоришь?
Он пытается не улыбаться. Кажется, почти все, что я говорю, веселит его. Он не воспринимает этот разговор всерьез, как я, и это меня бесит.
— Что сказать... что сделано, то сделано. Даже если я расскажу тебе всю историю своей жизни, мы все равно останемся незнакомцами, за исключением «того» момента.
Его взгляд скользит по моим пылающим щекам и заслезившимся глазам. Не думаю, что когда-либо у меня был более смущающий разговор. Это первый раз, когда я разговариваю с парнем, который реально довел меня до оргазма.
Я закрываю лицо руками.
— Это унизительно.
Джай смеется.
— Не смущайся. Ты была идеальна.
Идеальна? Я выглядываю сквозь пальцы. Нет никакой улыбочки на его лице. Чтобы ни происходило, глубина его глаз цвета океана заставляет меня чувствовать себя шестнадцатилетней девочкой, снова и снова.
Девственницей.
Любопытной.
Бесстыдной.
Это целое искусство — сказать правильные слова, которые заставят девушку чувствовать себя лужицей желе, и полагаю, что Джай владеет им в совершенстве.
Убрав руки с лица, я вздыхаю.
— Можем ли мы поговорить о чем-то еще?
Он изучает меня, пока я кусаю нижнюю губу.
— Мы можем, но думаю, что предпочитаю и дальше заставлять тебя краснеть.
Я закатываю глаза. Конечно, он это предпочитает.
— Пожалуйста? Я считаю эту тему для разговора некомфортной, даже при нормальных обстоятельствах.
Он вздыхает и откидывается на спинку стула.
— Хорошо. Мы можем сменить тему, но я пересмотрю свое решение, когда ты выпьешь немного больше. Я хочу знать, куда исчезли твои трусики?
У меня занимает несколько долгих секунд, чтобы обработать то, что он сказал. Когда до меня, наконец, доходит, мои щеки вспыхивают еще сильнее, чем прежде. Как он может такое спрашивать? Он смотрит на меня, его глаза блестят, а на губах играет дразнящая кривоватая усмешка.
— Они на мне, — говорю я ему, но уверенность, на которую надеялась, не отражается в моем голосе.
Он склоняется ближе, и мой взгляд сосредотачивается на его нижней губе, по которой он проводит языком. Дразнит меня или просто облизывает ее, у меня нет идей.
— Я знаю, что их нет, — его голос невыносимо интимный, и я сжимаю бедра. — И от этого мне реально трудно сейчас оставаться с другой стороны стола.
Я с трудом сглатываю, мой взгляд снова возвращается к его губам.
— Здесь не место.
Моя попытка протеста не удалась. Мой учитель по театральному искусству всегда говорил: если ты не можешь убедить себя — ты не убедишь никого, и это правда. Джай не купился, ни на йоту.
Его глаза блестят непристойным возбуждением, пальцы стучат по банке.
— Это место никогда не будет хорошим, Котенок, ты права. Я решил, что мне не нравится идея, что кто-то может услышать твой хриплый голос, когда я заставляю тебя кончить.
Я вдыхаю и задерживаю дыхание, пока мои легкие не начинают гореть. Как он может говорить о таких вещах? Как такие слова могут выходить из его рта и при этом делать мою киску такой изнывающей? Я подношу свою банку ко рту и делаю один большой глоток. Глотаю жидкость и стискиваю зубы, прежде чем поставить банку обратно на ящик. Он понимает намек и с сексуальной полуулыбкой хватает банку, встает со своего места и медленно идет по комнате.
Черт возьми.
Я собираю волосы одной рукой, открывая шею, пока другой рукой обмахиваю лицо. Как я собираюсь провести остаток дня, не позволив Джаю трахнуть меня возле стены тоннеля?
Используя только слова, он возбудил каждый нерв в моем теле. Если бы мы были в другом месте и одни, я бы уже заставила его сорвать с меня леггинсы зубами. Могу с уверенностью сказать, что он хочет этого.
Я тоже хочу этого.
Больше, чем что-либо.
***
Когда Джай возвращается с полными банками, разговор продолжается. Я благодарна. Мои соски испытывают острую боль от трения о ткань моего топа.
— Мне очень жаль, что я сломал твой планшет, — признается он после того, как я рассказала ему о своей учебе и как много делала для этого.
Его глаза больше не такие угрюмые и настороженные. Виски смягчил его взгляд, превращая глаза в усталые щелки. Мои глаза чувствуют ту же усталость и тяжелеют от непристойных мыслей. Я останавливаюсь на третьей банке, решив, что это не то место, где можно полностью потерять свой разум.
