В этом есть доля правды, подумала Эми, окончательно запутавшись. Орландо ведь упомянул о своей темной стороне — позаботился о том, чтобы мне это было известно, хотя я и не заметила никаких признаков ее существования.
— Возможно, ты права, Люс. Но я и не знаю даже, нравлюсь ему или нет! Ведь когда он меня приглашал, он еще считал меня лесбиянкой, поэтому его интерес ко мне точно платонический, — подвела итог Эми и тут же жутко расстроилась.
— У Платона этим все не закончилось, дорогая, вот увидишь!
Три дня полной нирваны после свидания. Ты счастлива, просто купаясь в море беснующихся гормонов. Но на четвертый в сердце потихоньку начинает закрадываться чувство тревоги. Позвонит? Не позвонит? Эми совсем не была уверена в ответе на этот вопрос — обмена какого-либо рода флюидами между их телами не состоялось, и купаться она могла в гормонах исключительно своих собственных. Поэтому она бросила все свои силы на поиск шелковых домашних тапочек для предстоящей съемки в микрорайоне и пыталась не обращать внимания на жалобный голосок в своей голове, который беспрестанно ныл: позвонит? не позвонит?
В ту самую минуту, когда она дотошно выбирала подходящий оттенок шелка, Орландо Рок развлекался в куче вереска на Эгдонской пустоши, или, точнее, на том, что выступало в ее роли. Его партнерша по фильму, признанная красавица, влюблялась в него все больше и больше. В любовных сценах она прижималась к нему немного теснее, чем того требовал этикет девятнадцатого столетия. Перед каждым поцелуем она чистила зубы по три раза, и ее губы источали персиковый аромат. Все это не оставалось незамеченным. Как и всякий нормально функционирующий мужчина, Орландо отдавал себе отчет в сексуальной привлекательности этой сирены. Просто она ему не подходила. Актриса, понимаешь ли. Тем более, что его весьма заинтриговала некая молодая леди, которую он впервые увидел на пляже в Дорсете поедающей рыбу с картошкой. Ему нравилась ее естественная и эксцентричная красота, ее забавные кардиганы и ее странное воображение. Да, можно со спокойной совестью сказать, что он был очень заинтригован.
В пятницу днем в одном из офисов журнала мод зазвонил телефон. Он зазвонил как раз тогда, когда Эми сидела под завалами мятых рубашек от Армани. Она крикнула, чтобы кто-нибудь взял трубку.
— Эми, это тебя, — позвала Арелия.
— Кто? — осведомилась ползающая кипа рубашек.
— А кто говорит? Хорошо, сейчас я ей скажу. Эми, это ОРЛАНДО РОК! — очень многозначительный тон. Подтекст «ты, старая прохиндейка, с какой стати он тебе звонит?».
Груда одежды резко трансформировалась в высокую девушку в спортивных штанах, которая, отшвырнув рубашки и переступая через завалы, бросилась к телефону. Арелия прислонила трубку к груди и не отдавала ее до тех пор, пока Эми не обратила должное внимание на ее вопросительно изогнутые брови. Эми вырвала трубку у нее из рук, заговорщически улыбаясь.
— Орландо, привет. — Очень равнодушно, молодец! Он никогда не догадается, что Эми с Люсиндой целых семь часов перемывали ему косточки, что Эми видела очень специфические сны с его участием, и о той буре волнения, которую он спровоцировал в офисе.
— Да, отлично, где встретимся? Хорошо, у льва, в субботу в два часа. Береги себя. Пока.
А-а-а-а-а! Костюмерная наполнилась приглушенными взвизгиваниями и взрывами восхищения. Юбки от Ромео Гигли ожили и выплясывали самбу, туфли Прада пританцовывали на полу, а Эми атаковала группа сослуживиц, сгорающих от желания узнать «обо всем, дорогая».
К обеду она стала знаменитостью местного масштаба в здании «Вог». Дама, работающая в библиотеке; сделала для Эми подборку всех появлявшихся в печати интервью с Орландо Роком, а охранники подмигнули ей, когда она покидала здание. Полноценное свидание с Ле Роком. Йеху-у! Она с важным видом спустилась в метро, удостоверившись, что ее попа раскачивалась в стиле джангл. Вместо «Теско» она пошла ужинать в «Маркс энд Спенсер» и заказала блюдо из китайской кухни и французское пиво, которое называла девчачьим. Сказка!
Дома она израсходовала почти всю горячую воду, не задумываясь о том, что навлечет на себя гнев сожительниц, и съела целую коробку трюфелей с шампанским, которые берегла с Рождества. Полнейшая безответственность! Великолепно!
Ясный субботний день застал ее под изваянием льва на Трафальгарской площади. Эми не сомневалась, что стоит под оговоренным львом, но на всякий случай посматривала и на других. Вскоре она заметила приближающийся силуэт в лучах сияющего мартовского солнца — густые каштановые волосы, пронзительно-синие глаза и отращенную для съемок в фильме бороду, под которой пряталась идеальная линия подбородка.
Ее охватил страх. Боже мой, что я здесь делаю? Он такой красивый и идет на встречу со мной! Может быть, я все еще сплю? О таком моменте Эми мечтала с тринадцати лет и примерно в том же возрасте воображала, что Джордж Майкл — ее потерянный брат, а детективы всех мастей из кинофильмов — ее бойфренды. И вот свидание, о котором можно только мечтать!
Я с собой совладаю, если не буду на него смотреть, подумала она. Чмок-чмок. Эми избегала контакта глаз, обращаясь исключительно к его серому рыбацкому свитеру.
— Привет, как жизнь? — непринужденным, глубоким и в высшей степени сексуальным голосом спросил Орландо.
— Привет, хорошо, отлично, прекрасно. — Явный перебор.
— Это одно из моих самых любимых мест, а у меня все никак не получается сюда сходить, поэтому я его и выбрал. Не очень эгоистично с моей стороны? — спросил он, увлекая ее за собой вверх по ступеням Национальной портретной галереи.
— Нет, то что нужно, место самое подходящее, мне здесь очень нравится, — извергла Эми, захлебываясь от переизбытка эмоций.
Они были на короткой ноге с большинством монархов; порассуждали на тему сексуальности Елизаветы I и немного поспорили о том, какая из жен Генриха VIII была самой красивой. Напевая про себя «Зеленые рукава», Эми заявила, что мужчина, способный написать подобную мелодию, не может быть законченным негодяем. Подумаешь, обезглавил пару-тройку жен!
Пройдя по темным палатам Тюдоров, они оказались в просторных порталах эпохи прерафаэлитов.
— А ты знаешь, что Эллен Терри была радикальной феминисткой? — вдруг спросила Эми.
— Не хочу показаться тебе ограниченным и необразованным, но… кто это?
— Одна из твоих предшественниц на профессиональном поприще, глупый, величайшая актриса своего времени. Она была помешана на карьере и ни за какие коврижки не отказывалась играть на сцене. Поэтому муж Эллен и нарисовал ее портрет. Если выразиться с помощью кошмарной викторианской аллегории, — она предпочла запах камелии мировой славы фиалкам домашней гармонии. Что-то в этом духе.
