Его слова вогнали меня в краску. Маркус взял меня за руку и повел по комнате.
— Хочу тебя кое с кем познакомить, — сказал он, показывая на какую-то женщину. У нее были короткие светлые волосы, и она стояла совсем одна, глядя в окно на сад. Он тронул ее за плечо. — Тамсин, хочу познакомить тебя с Холли Пайпер, я тебе о ней рассказывал.
Она обернулась и посмотрела на меня, улыбаясь открытой улыбкой.
— Холли, это моя младшая сестра Тамсин. Она приехала из Эдинбурга на несколько месяцев. А эти красавцы, — сказал он, указывая на двух спящих младенцев, — ее близнецы, два моих племянника Каллум и Сэмюел.
БЛИЗНЕЦЫ! — вскричал мой шокированный мозг, вспомнив слова доктора. БЛИЗНЕЦЫ! — подхватил мой живот. Ну уж нет, у тебя не получится напугать меня второй раз!
— Близнецы, — сказала я с дрожью в голосе. — Боже, какие хорошенькие!
Один из младенцев чмокнул губами, лениво открыл один глаз и посмотрел на меня. Он булькнул, тихонько хныкнул, потом жалобно заплакал, а вскоре закричал так, что у меня кровь застыла в жилах. Нечто похожее я слышала только в кино. Неудивительно, что криком малыш разбудил брата, и вот они уже орали хором, как юные фанаты на рок-концерте. Тамсин начала тихонько качать коляску, успокаивая их шепотом со своим нежным шотландским акцентом, но я сомневалась, что они могли расслышать свою маму через собственный оглушительный рев. И разглядеть ее они тоже не могли так как их глаза превратились в щелочки.
Тамсин посмотрела на меня в смущении:
— Прошу прощения, что так вышло. Обычно они ведут себя хорошо. Они только что поели, так что, скорее всего, просто описались. Поможешь мне? — Она вытащила одного орущего ребенка и протянула мне, чтобы в это время перепеленать второго.
— Ой, я не знаю, не уверена, что знаю как. Я никогда не держала маленьких детей… — Мне это напомнило среднюю школу, когда мне впервые предложили сигарету на дискотеке. Я нервно оглянулась по сторонам; Маркус ушел с какой-то пожилой женщиной, все остальные были увлечены разговором. — Ну хорошо, — согласилась я и с крайней осторожностью, будто бомбу, при помощи инструкций Тамсин приняла ребенка на руки.
Я держала его прямо, голова малыша лежала на моем плече. На самом деле все вышло не так уж страшно. Крошка Каллум — или Сэмюел, сложно разобраться — перестал плакать, перевел дыхание и криво улыбнулся. Ребенок в руках Тамсин тоже перестал плакать и уже почти спал. Он приоткрыл губы и так громко срыгнул, что некоторые гости обернулись и посмотрели на меня с отвращением.
— Ну вот, теперь все в порядке, — удовлетворенно сказала Тамсин. — Спасибо огромное, ты прирожденная мать, — поблагодарила она, указывая на своего засыпающего сына. Его голова лежала на моей груди, глазки были полузакрыты. — Мне бы не помешала вторая пара рук. Я и не представляла, что это такое — близнецы. — Она улыбнулась сама себе. — Забавно, когда я узнала, что у меня будет двойня, я даже обрадовалась. Я всегда хотела двоих и ужасно боялась родов. Я подумала, что родить сразу двоих — прекрасный выход. Одни роды — двое детей. Вот только кесарева сечения я никак не ожидала. Теперь я с трудом поднимаю одного ребенка, не то что двоих. Всю первую неделю после выписки из роддома я еле ходила.
«Не слушай ее, просто закройся от этого, ляля-ля-ля», — я пыталась отключиться от тяжких мыслей.
— К сожалению, теперь я совсем одна. Мой бывший парень Оскар, их отец, не смог вынести мысли об отцовстве и сбежал. Бросил меня на пятом месяце. Хотя, — добавила она, — кому он нужен? Не нам. У нас и так все будет хорошо, правда? — Она выглядела так, будто пыталась убедить сама себя.
Каллум (или Сэмюел) вздрогнул, издал утробный звук и срыгнул мне на грудь.
— О, прости, пожалуйста. Возьми салфетку, — сказала Тамсин, роясь в сумке.
— Все в порядке, правда, — сказала я сквозь зубы, чувствуя, как теплая струйка стекает между моих грудей к животу.
— Их никогда прежде не тошнило, — сказала она, все еще продолжая искать салфетку. — Вот еще одно преимущество кормления грудью: это так натурально, что у детишек редко бывают неприятности с животом. — Здорово! В то время как вонючая жидкость стекает по моему телу, она рассказывает мне о том, что это ее молоко. Ух!
— Не переживай, я пойду в ванную и умоюсь там, в любом случае мне надо в туалет, — прошептала я, протягивая ей уже уснувшего ребенка. — Приятно было познакомится, Тамсин, — добавила я, мысленно подразумевая «с меня хватит, болтовне конец». И поспешила привести себя в порядок.
Выйдя из ванной, я подумала — не будет ли слишком невежливо уйти домой? Всем так весело, что вряд ли кто-нибудь обратит внимание на мой уход, да и Элис, скорее всего, уже не появится. Спускаясь по лестнице, я увидела кузена Тома, Эндрю, сидевшего на лестничной площадке и наблюдавшего за гостями, веселящимися внизу.
— Энди, — окликнула его я, радуясь встрече со знакомым, которому, похоже, тоже было не слишком весело. Он подпрыгнул от неожиданности и спрятал за спиной самокрутку.
— Слава богу, это ты, а не кто-нибудь из взрослых, — выдохнул он с облегчением. — Хочешь? — он предложил мне затянуться.
— По правде говоря, я мечтаю о затяжке, но лучше не буду, — ответила я, усаживаясь и просовывая ноги между перекладинами перил. Про себя я улыбнулась мысли, что он не считает меня «кем-нибудь из взрослых».
Энди было всего лишь пятнадцать лет; в прошлый раз, когда мы виделись, ему было тринадцать. Он сильно изменился. В последнюю встречу, на похоронах бабушки Тома, он еще выглядел совсем мальчиком, ниже меня ростом, одетый заботливой мамой в практичные шерстяные вещи. Сейчас он, сутулясь, смотрел на меня сверху вниз. У него ломался голос и с обычных низких тонов вдруг срывался на фальцет, после чего Энди начинал притворно прочищать горло. Тогда, на поминках, он был очень веселым (смерть бабушки не была неожиданной, и поминки больше напоминали вечеринку, чем грустное прощание). Они резвились с Томом в саду, загадывали друг другу загадки, обсуждали компьютерные игры и новые серии конструкторов «Лего». Сейчас же простой разговор со мной вгонял его в краску.
— Как Том? — спросил он. — Не видел его с похорон бабушки Дейзи. Он сейчас в своей кругосветке? — Он затянулся, задержал дыхание и медленно выпустил дым. Беременной женщине точно не следовало бы вдыхать это. Хотя, если бы я была учительницей, мне пришлось бы вдыхать табачный дым во время перемен в учительской. Да ладно, сказала я себе с несвойственным легкомыслием. Это даже и не табачный дым. Я только один раз в жизни пробовала косяк, когда мне было столько же лет, сколько ему. Но это странное чувство, когда голова становится поролоновой, я не спутаю ни с каким другим. Побоявшись, что мой ребенок может надышаться дымом, я виновато отодвинулась.
