Вцепившись в гриву, Сен-Жюст набрал в грудь побольше воздуха и прыгнул лошади на спину. Она поднялась на дыбы и начала бить копытами в воздухе.
— Отпусти ее! — крикнул он кучеру. — Отпусти, олух! Перестань тянуть вожжи, я держу их.
И сигналящие такси, и с визгом тормозящие автомобили, и человек, который в это время говорил по мобильному телефону, — все отметили мировой рекорд по затяжному прыжку задом наперед (если можно так выразиться). Сен-Жюст придержал лошадь прямо перед перекрестком.
Почти бездыханный Стерлинг, волоча скутер и трость Сен-Жюста, подбежал и схватил коня под уздцы, чтобы Сен-Жюст спешился.
— Превосходно, Сен-Жюст! — воскликнул он, когда его друг пошел проверить туристов, которые, как оказалось, прибыли в Нью-Йорк из Годдарда, штат Канзас, на съезд сантехников. Так что, если Сен-Жюсту понадобится чинить канализацию, пусть позвонит. Правда, лишь до пятницы, а потом они вернутся в Годдард, говорили гости, фотографируя Сен-Жюста и Стерлинга.
— Еще разок, пожалуйста, — умолял турист с фотоаппаратом, когда Сен-Жюст встал рядом со Стерлингом, а по бокам к ним пристроились жена и дочь сантехника.
Вообще-то им не стоило задерживаться, наоборот, нужно было поскорей уходить. Но виконта охватило радостное возбуждение оттого, что его чествовали как героя, которым, собственно, он и являлся. Его фотографировал сантехник, другие туристы снимали на видео, кучер же грозился «до скончания века таскать по судам эту задницу на скутере. Где полицейский? Мне нужен полицейский!».
Звук сирен уже приближался, Сен-Жюст ливо отстранился от веснушчатой уроженки Годдарда, которая совала ему жвачку.
— Кажется, Стерлинг, нам пора, не находишь?
— Совершенно верно, Сен-Жюст, — ответил Стерлинг, когда кучер отшвырнул карандаш и смятый лист бумаги, выспрашивая у каждого имя и адрес, чтобы «затаскать по судам все ваши задницы».
Они быстро пошли прочь, не бегом, но и не прогулочным шагом, пока не свернули за угол, где Сен-Жюст велел Стерлингу забираться на скутер и «осторожнее спешить» к дому Мэгги.
— Би-бип, би-бип, друг мой.
— Она ведь не узнает? — спросил Стерлинг через пятнадцать минут, когда отмывал намыленной салфеткой голубые губы.
— Нет, если ты сам ей не скажешь. — Сен-Жюст изучал в зеркале свой язык. — Ужасно, конечно, но весело, правда?
— В общем, да, — проговорил Стерлинг, — но, если ты не возражаешь, старина, я не хочу больше так веселиться в ближайшее время.
— Ну где же ты? — пробурчала Мэгги, вздыхая, и уже в пятый раз посмотрела на часы.
Сможет ли доктор Боб принять ее? Ну да, на прошлой неделе всего за час до приема она предупредила, что не явится. Велика важность. Ничего страшного, что он потребовал от нее оплаты. Но записать кого-то на ее время? Это несправедливо.
Она взглянула на коричневый бумажный пакет, который лежал рядом на стуле. Мэгги втайне надеялась, что сок трех стейков уже протек на белую обивку сидений.
Пассивная агрессия? Она это хотела узнать?
Нет. Она до сих пор пыталась объяснить себе, почему так нуждается в этой терапии сейчас, а когда денег не было, не нуждалась. Без денег и несчастный — это нормально. Но иметь деньги и не бросаться на стены от радости — как-то неправильно. Да, успех таит в себе опасность.
Она снова посмотрела на часы.
— Ну давай же скорее.
В конце концов, ей пора бежать домой со стейками, но только после приема… который должен был начаться двадцать минут назад. Доктор сказал, что задержится на час. Смешно — Мэгги всегда думала, что час у психотерапевта — это пятьдесят минут, а не все восемьдесят.
Наконец дверь открылась, и доктор Боб улыбнулся ей, зазывая в свой кабинет. Она не увидела его предыдущего клиента, тот, по-видимому, скрылся за другой дверью — доктор Боб не хотел, чтобы его посетители встречались. Вроде потому, что личная жизнь неприкосновенна. Но Мэгги подозревала, что на самом деле ему не хотелось, чтобы клиенты обсуждали стоимость его услуг. А цены эти были почти неоправданными.
По комнате стелился аромат дорогого парфюма. Значит, у доктора только что была женщина или пациент неопределенного пола. Проблема половой принадлежности — так называлась седьмая глава в книге «Люби и будь свободным». Лучшая, черт возьми, глава в этой книге.
— Здравствуйте, Маргарет, — сказал доктор Боб, усаживаясь за стол напротив стены. Он кивком пригласил ее сесть в одно из двух кресел, стоявших под прямым углом, заглянул в открытую папку и повернулся к ней.
Мэгги никак не могла привыкнуть, что сидит всего в трех футах от доктора в его тесном кабинете. Пациенты-клаустрофобы, видимо, с трудом выносили это место.
— Здравствуйте, доктор Боб, — ответила Мэгги, натягивая улыбочку и старательно избегая смотреть на него и на коробку салфеток, которая стояла на маленьком столике между креслами. Она не пользовалась ими больше двух лет. — Простите, что не пришла на прием на прошлой неделе. Я всю ночь работала и, должно быть, потеряла счет времени.
— А как вы думаете, Маргарет, почему вы так поступили? — спросил психолог, глядя на нее поверх очков в золотой оправе. Ниже среднего роста, полноватый, доктор Боб выглядел немногим лучше, чем в начале своей карьеры, но, надо отдать ему должное, он старался, поскольку его книга значилась в списке бестселлеров.
Мог бы позволить себе кабинет побольше или кресла поудобнее. Или прическу поприличнее.
— Я уже сказала, почему так получилось, — ответила Мэгги, мысленно ругаясь, поскольку позволила себе защищаться. — Я не спала всю ночь, работала.
— Всю ночь, Маргарет? Но это слишком. И, конечно же, курили?
Мэгги опустила подбородок, стараясь не чувствовать себя подростком, которого вызвали к директору школы за то, что подложил жвачку на стул учителя.
— Да, курила.
— И до сих пор курите? Я чувствую запах. Это некрасиво, Маргарет, вы же понимаете. Не потому ли вы собирались бросить вредную привычку? Здоровье прежде всего, но если вас тревожит именно запах, мы можем поработать над этим, после чего вы найдете свою привычку социально неприемлемой.
Он наступил на больную мозоль Мегги, и у нее просто сорвало крышу.
— Привычку? Доктор Боб, мы уже проходили это. Грызть ногти — это дурная привычка. А вот когда копаешься в мусорке, чтобы найти окурок, это уже не привычка. Когда стоишь на улице посреди метели, чтобы вдохнуть никотин после обеда в ресторане, это тоже не привычка. Это зависимость, — закончила она недовольно.
— Да, да, мы много говорили о зависимости. И я не хочу повторять, что у вас оральная фиксация. Сигареты, чипсы, шоколадки. Вся беда в том, что вас рано отняли от груди и не было теплых отношений с матерью. Мы это обсуждали.
