– И что ты о нем скажешь? – мотнула я головой в сторону Петра.
– О нем? Он не похож на «лесбиянца». Но как это проверить?
– Придумай что-нибудь, у тебя в запасе целый уикенд.
Долгий праздничный уикенд
Понедельник, Праздник труда. Мы лежим на террасе. На шезлонгах, укрытые пледами до набрякших век. Санаторий.
– Какой мне сон чудесный снился, – мечтательно произнес Лешек.
– Что ты летаешь? – встревожился Диди. Лешеку, когда он переживает новое увлечение, неизменно снится, будто он летает.
– Угу. Не знаю даже почему. Мне снилось, будто я перепрыгиваю с ветки на ветку, словно белка-летяга. Ах, друзья мои, какое дивное ощущение. А потом я подумал: а может, взмыть? И знаете, это оказалось совсем просто. Нужно как следует разбежаться. Бежишь, бежишь, потом вытягиваешь руки, как будто ныряешь ласточкой. Отталкиваешься ногами и летишь.
– Действительно, элементарно просто, – зевнула Эва. – Ну, кто первый?
Желающих не нашлось. Мы продолжали лежать.
– Может, выберемся в горы… – предложила Иола. Активность в ней, как всегда, бьет ключом. – Или в карты сыграем?
Ответом было глухое ворчание.
– Ну тогда в мафию…
– Опять в мафию? – поморщился Петр. – Ведь вчера до трех ночи играли, да и позавчера тоже.
– Ну хотя бы в кости, – не сдавалась Иола.
– Если ты будешь записывать результаты, – откликнулась Эва.
– А я всегда записываю результаты, – напомнила Иола.
– И бросать за нас кости. Тогда с удовольствием. Сообщи мне, если я выиграю.
– А я бы с удовольствием чего-нибудь съела, – объявила Анка. – Кому-нибудь бутерброд сделать?
– Принеси мне кефира, – попросила я.
– Хорошо.
Она вышла. А мы по-прежнему в шезлонгах. Досыпаем. Не прошло и пяти минут, как Анка ворвалась с подносом, полным бутербродов. При этом грохот был такой, что о продолжении дремоты не могло быть и речи.
– Бог мой, какие ломти хлеба, – пробурчал Диди. – А я-то надеялся тут чуточку похудеть.
– Если что-то останется, покормим серн.
– Ты что, бейби? – сморщился Петр в сотый, наверное, раз.
– А что такого? – удивилась Анка.
– Кто же кормит серн хлебом с беконом?
– А почему бы и нет, если корова может есть костную муку.
– Не может, а вынуждена, – поправила Эва. – У нее нет выбора. И у меня, как я вижу, тоже.
– Sorry. Я забыла, что ты не ешь мяса.
– Так ты вегетарианка? – заинтересовался Петр. – А посмотришь, так не похожа.
– А как, по-твоему, выглядят вегетарианки?
– Откровенно? Как Малина. Худая, – ура, он у меня заслужил плюсик, – бледная и злая. Рыбу ты тоже не ешь?
– А рыба разве не животное?
– Это ваше вегетарианство – жутко унылая вещь.
– Почему?
– Только соя, чечевица да рис, – с отвращением содрогнулся Виктор. – Макаронина смахивает на рыболовную жилку, а намоченная рисовая бумага – на медузу.
– Ты путаешь вегетарианство и веганизм, – сказала Эва.
– А это еще что за дурь? – в очередной раз сморщился Петр.
– Вегетарианцы не едят мяса любых животных, неважно, позвоночных или беспозвоночных, – с умным видом стала ему объяснять Эва. – А вот молоко и молочные продукты, яйца, мед они едят. Веганисты же…
– … едят только овощи и фрукты, – подхватила Иола.
– О чем и свидетельствует их название: веганисты. Они едят только то, что выросло из земли. Потому что «вега» – это «земля»…
– А «ни» – отрицание, – закончил Лешек.
* * *
Так мы пролежали до вечера. Солнце медленно опускалось за горы. Из сада потянуло холодком. Пришлось складывать шезлонги.
– Кто затопит печку? – поинтересовался Петр.
– Обычно это делают мужчины, – объяснила я ему, – но можешь попробовать.
– Не буду отнимать у тебя занятия, – огрызнулся он.
– Это комплимент?
– Да перестаньте вы оба! – не выдержала Иола. – Мы сюда приехали отдохнуть.
Все занялись печкой и организацией ужина.
– Хлеб есть, бекон есть, колбаса и сыр тоже, – перечисляла Анка, – консервированные огурцы… Что еще?
– Пиво и беленькая, – подсказал Диди.
– Мне без беленькой, не выношу запаха водки.
– С каких это пор? – удивилась Иола.
– С Нового года. Грустные воспоминания, – объяснила я.
– А-а… Рафалек? – догадался Виктор.
Какой деликатный!
– Для тебя, может, и Рафалек, а для меня Рафал, – холодно растолковала я ему.
– Понятно, – кивнул Виктор.
– А вы слышали о коктейле «Белый медведь»? – попытался сменить тему Лешек.
– Может, «White Russian»? – проявил эрудицию Петр. – Помнишь, бейби? Мы пили его на вечеринке у Рыся.
– Да не «Russian», а «bear», – поправил его Лешек. – А возможно, скорей уж, «Teddy bear».
– Почему это медведь сразу ассоциируется с русскими? – поинтересовался Диди.
– От этого «белого медведя», – продолжал Лешек, – получаешь мощный удар. Ничего удивительного – шампанское со спиртом вонзается в голову, как стрела.
– Боже, представляю себе, – молвила Анка. – Надо думать, он здорово действует.
– И еще как, – подтвердил Лешек. – Достаточно двух стопок – и ты летишь, как в моем сне. А потом впадаешь в зимнюю спячку.
– Спирт тут найдется? – оживился Диди.
– Только медицинский, – ответила Эва. – Зато шампанское очень неплохое. Ну как, делаем?
– Я не пью, – объявил Петр. – Мне надо в четверг в шесть утра…
– Да, так будет правильней, – поддержал его Диди. – А то ведь, чего доброго, ты до вторника не отойдешь. Ну, а остальные, надеюсь, соблазнятся?
Все закивали.
– А спирт по вкусу отличается от водки? – с затаенной надеждой спросила я.
– Ладно, в случае чего вернешь его природе, – хлопнул меня по спине Лешек.
– А какой у нас план на вечер? В кости играем или в макао?
– Иола, ну тебе вечно нужен график.
– Надеюсь, мы не будем пить, ничем не занимаясь? В молчании.
– Почему же в молчании? – возразил Лешек. – Мы можем разговаривать.
– На какую тему? – не отставала Иола.
– Не знаю. Тема сама возникнет, спонтанно.
– А давайте вызывать духов, – предложил Диди.
– Ты веришь в эту чушь? – сморщился Петр.
– Нет, но какое это имеет значение? Так как? – обратился Диди к Эве.
– Можно. Только чтобы тетушка об этом не узнала. А ты умеешь вызывать?
– Значит, так. Нужна крышка от банки и помада. Спасибо. – Диди взял у меня помаду. Рисуем оси координат. Можно здесь? Вертикальная означает «да», горизонтальная – «нет».
– Надо будет ждать до полуночи?
– Нет. Главное, чтобы было темно. Ну что, начинаем вызывать?
– Я бы сперва что-нибудь съела, – призналась Анка.
– Я тоже, – поддержал ее Виктор. – Дома я всегда ем горячее, а тут мы только перекусываем. Бутерброды, одни бутерброды. Даже некуда пойти съесть пиццу.
