В этот момент приходит Олег и я становлюсь снова милой и ласковой. Встаю из-за стола и иду ему на встречу.
— Дорогой, я так рада, что ты вовремя пришел! Ксения такую вкусную запеканку приготовила!
Пытаюсь его поцеловать, но он позволяет только себя обнять и обнимает меня.
— Я голоден, буду.
Я бегом беру дополнительные приборы и тарелку для Олега. Он садится рядом и мы в полной тишине продолжаем ужин. Мама успела уйти за это время, оставив нас одних.
— Марина, мне завтра в клинику нужно, ты знаешь по какому поводу, это во-первых, а во вторых послезавтра мы уезжаем в Германию лечиться и отдыхать, — говорит он.
Я улыбаюсь, давно мы не отдыхали с Олегом, а это еще и дополнительно нас сблизит.
— Как скажешь, Олежек!
В этот момент зашла на кухню мама, она на нас смотрит и улыбается:
— Ой, я пойду. Приятного аппетита!
— Олег, мне очень жаль, что так получилось с ребенком, — говорю я, делая полное печали лицо.
— Видно такая моя судьба… Ладно, не переживай, все будет хорошо, — он встает из-за стола.
— Олег, давай в саду поговорим, погуляем? — останавливаю его я.
Он посмотрел на меня без тени улыбки и сказал:
— Марина, я очень устал, а завтра еще собираться нужно к вылету.
И оставил меня одну на кухне.
На следующий день Олег пришел после клиники сам не свой и закрылся в своем кабинете. Я же пошла собирать вещи и ликовала, что как мы вернемся домой, в нашей жизни больше не будет Маши, что у нас должно все вернуться как было, хотя придется снова завоевывать доверие Олега. Но я же смогу? Должна!
Олег
Сижу в своем кабинете, пью коньяк и вспоминаю, как я пришел в эту клинику, как подписал разрешение на искусственные роды, но самое сложное, это был разговор с Машей.
Как вышел из кабинета Ольги Сергеевны, я набрал Машу:
— Привет, я внизу в холле, есть серьезный разговор, спустись пожалуйста.
Она спустилась с улыбкой на лице, я смотрел на нее, а сердце сжималось от боли, что я ни ее, ни тем более ребенка больше не увижу.
Когда она подошла, я без слов прильнул к ее губам, чтобы запомнить их вкус, она пока ничего не знает и не понимает. Сейчас я ей скажу все, как бы мне больно не было, я люблю ее, но и Марину с ее болезнью бросить не могу, видно это моя карма.
— Привет, ты чего такой грустный? — спрашивает меня она.
— Машенька, любимая, у меня не очень хорошие новости. Мне пришлось подписать договор об искусственных родах, потому что у нашей девочки паталогия.
Она меня перебивает:
— Подожди, какая паталогия? Ты о чем? Постой, так вот зачем мне брали анализ околоплодных вод. Ничего не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я не смогу развестись с Мариной. Она больна, болезнь Хорея у нее, видно она передалась и дочке…
— Что это за болезнь? Впервые слышу, погоди, что значит… Что это все значит?
Я вижу у нее глаза на мокром месте стали, что еще немного и она заплачет.
— Это неизлечимая болезнь, генетического происхождения. Я завтра с Мариной уезжаем на лечение в Германию. Меня не будет месяц, а может и полгода. Я не знаю как нам быть…
Я это все говорю она отходит от меня, поворачивается спиной и я слышу всхлипы, она плакала. Я подошел сзади и обнял ее за плечи в последний раз, мне очень больно с ней расставаться, но это необходимо.
— Прости, — говорю ей, целую ее в макушку головы и ухожу, оставляя одну в холле клиники.
Вспоминая этот день, я еще налил себе коньяка, хотел просто напиться от несправедливости этой жизни. Меня отвлек стук в дверь.
Это была Наталья Юрьевна.
— Олег, извини, что я вмешиваюсь, но мне то скажи, что с Мариночкой?
Я посмотрел на нее и сказал:
— Хорошо, присядьте. У Марины болезнь Хорея, поэтому мы летим в Германию в надежде, чтобы ее вылечить.
Она присела и сказала:
— Бедная моя девочка!
И заплакала, как же мне за целый день надоели эти женские слезы.
— Наталья Юрьевна, выпейте воды.
Протягиваю ей стакан воды, который налил из графина. Она приняла из моих рук стакан выпила всю воду одним глотком и спросила:
— Олег, прошу вас, держите меня в курсе всего, что будет с Мариночкой.
— Буду, только ничего не говорите ей, она об этом не знает.
— Хорошо, я наверное пойду прилягу, — говорит она, встает и уходит.
Я смотрю на пустой бокал из под коньяка, ставлю его на стол. Из ящика достаю пачку сигарет. Я давно бросил эту пагубную привычку, н о сейчас… Закуриваю, выпускаю дым и понимаю, что ни хрена сигарета меня не успокаивает! Я ее тушу и иду на диван. Сегодня хочу уснуть тут в кабинете, если мне удасться это сделать.
Завтра новый день. Я должен быть готов ко всему, к любой ситуации в этой жизни.
Глава 36
Маша
Когда я узнала, что с моим ребенком, когда Олег ушел, я потерялась во времени. Долго стояла в холе, пока не вздрогнула от звонка телефона. Это Лена.
— Леночка, привет! Мне сказал Олег, что ребенок с паталогией!
И полились слезы, я не могла ничего сказать, привели меня в себя следующие ее слова:
— Маша! Успокоилась быстро! Ты сама-то, что чувствуешь?
Я прислушалась к себе, ребенок меня больно пнула в живот, спустя минуту говорю:
— Я чувствую, что девочка здорова.
— Ты сама-то видела анализы? — спрашивает меня.
— Нет, не видела. Мне Ольга Сергеевна сказала, что мне не положено все это знать, все что нужно знать, знают Марина с Олегом. Ой, ты ж не знаешь, что за патология! У Марины выявили болезнь Хорея, а я не знаю что это такое, знаю, что с генетикой связано. Они подписали договор на искусственные роды!
И меня снова прорвало на слезы.
— Значит так, Машенция! Твоя задача найти ответ на анализы и валить. Ты хочешь оставить этого ребенка? — спрашивает она.
— Да, но это же не мой… — говорю я, но меня перебивает Ленка.
— Слушай сюда, они отказались от ребенка документально, значит твой уже. Рассказать про Катюху? — говорит она
— Да конечно! С этими страстями вообще про все забыла! Как моя любимая сестренка? — спрашиваю.
— Поздравляю! Катюха молодец! Вчера пришла в себя, показатели улучшаются. Можешь с ней завтра пообщаться, — говорит она.
— Спасибо, ладно, я пойду в палату, мне еще надо выбрать момент, когда кабинет не будет закрыт, — говорю.
— Все. давай, удачи тебе! Если что, я на связи для тебя круглые сутки!
Мы попрощались, я положила телефон в карман халата и пошла в палату, продумывать план по проникновению в кабинет к Ольге Сергеевне и добыче моих анализов. Хоть ты тресни, но я чувствую, что мне что-то не договаривают и, что девочка моя здоровая.
Я была очень спокойна, вела тихо, мне все равно было на новую девочку, что легла в нашу палату, меня больше волновала я сама и мой ребенок.
— Девочки, на ужин!-крикнула разносчица еды.
Мы все стали собираться, я же специально долго это делала.
— Ты идешь? Подождать тебя? — спрашивает Нюра.
Я, делая вид, что мне тяжело вставать, говорю:
— Нет, спасибо, ты иди, я позже подойду.
— Ну, как знаешь, — сказала она и ушла.
Я дождалась, когда она уйдет, девочка спала, это мне только на руку. Я вышла из палаты и прогуливаясь, пошла в сторону кабинета Ольги Сергеевны. Постучалась. Никто не ответил. Я вошла и чуть не вздрогнула от испуга от голоса:
— Маша! Что ты тут забыла?
Это была сама Ольга Сергеевна.
Я обернулась, держа руку на сердце:
— Ой, Ольга Сергеевна, вы меня напугали! Я постучалась, потом мне показалось, что вы ответили, а тут никого, ох, простите меня, — пролепетала я чушь, надеясь, что она поверит.
— Так зачем ты сюда пришла? — не унимается она.
— У меня поясницу тянет, а так как вы знаете, что это впервые у меня, хотела посоветоваться, — вру дальше, демонстративно держа одну руку на пояснице.
