Анечка его откидывала от себя.
И краснела она так аппетитно, так мило и возбуждающе. Рома хищником смотрел на неё и, усмехаясь, отвернулся к раковине, чтобы помыть руки, как велено.
– Слушай, солнышко, – Шиша ласково улыбнулся. В лице поменялся. Рядом с ней он менялся! – Насчёт твоих шрамов…
Аня сразу отвернулась от него и сделала вид, что высматривает кого-то в окно. Потом, не поднимая глаз, наложила в тарелку салат оливье.
– Давай пластику сделаем, – продолжил Шиша и поймал её белоснежную ручку. Потянул к себе и поцеловал, носом втянув приятные, аромат её кожи.
Целовал эти ручки. Совсем юные, белоснежные. Каждый пальчик поцеловал, смущал Анечку до алой краски на лице.
– Зачем? – спросила она, усаживаясь за стол, помешала заварку в чайнике.
– У меня знакомая есть с болезнью Гюнтера, – Рома кашлянул и сел не напротив, а рядом. Взялся за вилку.
Домашняя еда для него редкость. У Анечки в салате за место колбасы оказалось варёное мясо, и огурчики солёные, маринованные и свежие.
А Лань только яичницу готовить умеет, и то сожгла прошлый раз.
Лань, похоже, к мамочке возвращается.
– Не знаю такой болезни, – недовольно ответила хозяйка, скромно накалывая на вилку зелёный горошек.
– Солнечные лучи разрушают кожу. У неё… в общем можно кожу восстановить, если захочешь. Я денег дам.
– Ты богат? – с надменной усмешкой Аня поглядела ему в глаза. А взгляд уже светлый, выцветший. Это Анечкин стержень, то что мамаша-маньячка разрушить не смогла в своей дочери.
Если Лань к мамаше не хочет, Рома настаивать не будет. Матери нынче дурные на голову пошли.
Красивые голубые глаза Анечки внимательно рассмотрели широкие плечи под рубахой, красивые сильные руки Ромы.
– Богат, красив, молод. У тебя наверно куча любовниц. Я даже с силиконовой грудью конкурировать не смогу, – а на губах ехидная усмешка с оттенком презрения.
– Ты вне конкуренции, – улыбнулся Рома, с радостью понял, что она хочет к нему. И он заберёт…
Вот только от Инги избавится.
– И часто любовниц меняешь? – с вызовом поинтересовалась Анечка, внимательно следила за его реакцией.
А Шиша, как влюблённый идиот, осоловело смотрел на неё и понимал, что все эти годы любил её одну.
И больше никого!
Никогда!
– Бывает. Я взрослый, Анечка, – он прищурился. – У тебя были мужики?
– Это не твоё дело, – повела белой бровью и пристально посмотрела в его глаза.
– Да, ладно, – он расслабленно развалился на стуле. – Колись, солнышко.
– Был. Один, – она недовольно поджимала губы, как в детстве. – Чуть ли не насильно взял. Девственности лишил. Потом крутился возле меня, весь такой влюблённый. Ну, я подумала, что вот оно счастье. Ребёнка от него хотела. А он стал злиться вдруг, кидаться на меня, а потом вообще заявил, что у него другая. А ему доверилась, он знал, что я вся в шрамах. Кинул и всё. Ушёл.
У Ромы случился сдвиг по фазе. Он смотрел на Анечку, а казалось, что это Инга ему предъявляет.
Это, наверно… Стандартная ситуация. И мужики все, как под копирку, и он не исключение. Кобель.
Он бросит девушку со шрамами?
– Пля, – сорвалось с его губ.
– Я подумаю насчёт пластики, – Анечка вздохнула. – Папа хотел меня на операцию отправить. Деньги были. Отец умер полгода назад. До сих пор в себя прийти не могу.
– Вот как, – вздохнул Рома. – Ты одна теперь? Нет, не одна. Я с тобой.
Она опять усмехнулась, краешком рта. Симпатичная. И с возрастом, только краше стала.
Он не оставит её. Никогда больше не оставит.
– А разве можно столько лет любить одну? – спросила Анечка.
– Оказывается можно, – уминал её салат Шиша.
Они помолчали.
Аня вдруг улыбнулась. Личико её просияло.
– Шиша! Слушай, – она даже со стулом вместе подсела ближе к нему. – Меня же Сонька Лядина нашла!
– Серьёзно, – в удивлении хмыкнул Рома и не выдержал, потянулся за поцелуем.
– Шиша, идиот! – Анютка стукнула его кулаком по голове, но не сильно, а скорее нравоучительно.
Ему даже понравилось. Так приятно, что она с ним… как с равным. Он опять нужен и любим.
– Вечер встречи выпускников через три дня, – продолжила говорить она. – Я одна бы не поехала. А если ты со мной поедешь… Рома!!! Ты меня слышишь?!
Он не мог оторвать от неё глаз. Накренился вперёд и любовался своей белой лисичкой, тонул в её бездонных глазах.
Воздержание явно не полезно. Полгода без любовницы и уже вторая женщина, в которую он влюбляется, как пацан. И если с Ингой странный случай, то Анечка…
Она же его Анечка!!!
– Шиша, – Аня покраснела и улыбнулась. – Мы школу не заканчивали, но так хочется съездить. Трэш с Катюшей приедут.
– Трэш?! – Рома рассмеялся, закинув назад голову.
Его переполняли эмоции. Только с Анечкой он становился человеком и мог жить полной жизнью. Она дарила ему этот мир, который всё время казался хмурым и мрачным, как квартира Инги.
– Анютка, точно поедем! Я хочу этого засранца увидеть! Только ты должна знать. Вечер встречи выпускников в нашем посёлке каждый год заканчивается массовой дракой.
– Серьёзно? – удивлённо ставилась на него Анечка. – Это плохо, Шиша! Пусть бы все любили друг друга.
Он ещё сильнее рассмеялся.
Глава 4
Она всегда была со странностями и удивительными приколами. Это бездонный колодец с сокровищами.
Шиша, как в юности стоял за её спиной, когда она рылась в комоде своего покойного отца и, в ощущение праздника и сюрприза, замирал.
Накатывала волна ликования и радости.
– Так, держи, – она всунула ему в руку фонарик. Шиша тут же пощёлкал кнопкой, лампочка помигала.
Анечка достала большую книгу в потёртой зелёной обложке. Что-то старинное и загадочное.
Выключила в комнате свет. Только огни за окном освещали спальню с широкой кроватью.
Анечка подошла к кровати и забралась под одеяло. Манила Шишу за собой, как в палатку.
– Что стоишь? Залезай! – серьёзно велела она.
Рома опешил на мгновение. Ему собственно тридцать лет и он под одеяло с женщиной в одном случае забирается. Но тут же Анечка!
– А зачем так? – с восторгом усмехался он, залезая следом за ней.
– Эффект! Чтобы запомнилось! – поучала Аня.
Они укрылись одеялом. Сели близко друг к другу, и Шиша включил фонарик.
Ощущение, что это сон, усиливалось с каждой секундой. Они с девочкой сидят под одеялом и светят фонариком на таинственную книгу. И, казалось, где-то играет музыка, старинная, которую слушала его родная бабуля.
И всё это сказка. А ему завтра в школу. И ничего не было: ни тюрьмы, ни преступлений, ни жести с разборками, ни кучи баб. Он начинает жизнь заново. В его голове льётся тёплым молоком ласковый голосок сладкой девочки:
– Папа, оказалось, копил марки в молодости.
Анечка открыла первую страницу альбома.
Страницы были тёмно-серыми, на каждой прозрачные полосы, за которыми лежали марки. Некоторые из них были почтовыми, с остатками чёрных печатей. Сняты с конвертов. Но были чистые – целые коллекции.
Олимпиада восьмидесятого года прошлого тысячелетия в Москве, когда Шиши и в планах не было. Какие-то чуваки изображены в белых обтягивающих костюмах. И он, как настоящий «Шиша идиот», вдруг стал усмехаться.
Потом была коллекция динозавров с названиями на латыни.
Рома во все глаза рассматривал каждого, и восторг посещал его, выбивая из реальности полностью.
А дальше были индейцы.
Шиша и индейцы ничего общего не имели вот уже двадцать пять лет. С тех самых пор, как с вороньим пером за ухом, он деревянной стрелой чуть не выколол бледнолицей соседке глаз.
Но вот он смотрит на гордые профили, прищурые чёрные глаза и национальные костюмы, забывая напрочь, что Мишка Жмурик чуть не убил его в парке города час назад.
В руках и ногах слабость. Под толстым синтетическим одеялом не хватает воздуха, и голова хмелеет. Ласкает тело тепло, и приятный запах женщины рядом приводит к сонному мареву, погружению в покой и безмятежность.
