— О ежихе.
— Врешь.
— Вру. О жене твоей думаю. Вынуждена признать, что она красивая. И это напрягает.
— Ну, можешь плеснуть в нее кислотой, — усмехается Лукьянов, от чего мне снова хочется открутить его нос. — Я шучу, — перехватывает мою руку и вновь прижимает к своей щеке. — Считаю до пяти и, если не задаешь следующий вопрос, на этом баста.
На «пять» я поняла, что я — тормоз всея Руси. Не знаю как так, но в голову не пришел ни один вопрос. А вот сейчас — да, их снова куча.
— Сделай мне скидку на то, что в душе я блондинка. Я вспомнила много вопросов.
— Нет. Шанс благополучно просран.
— А если я скажу что-нибудь интересное про себя, можно потом задать еще?
— Смотря что интересное. Если про то, когда ты в первый раз пошла и села на горшок, тогда — нет, — усмехается.
— Я не шутила, когда говорила, что я дева невинная. Убого, конечно, звучит. Но это правда. Убого в смысле слово само по себе, как в принципе и девственница. Прям фу. Но я она. Без шуток. Волосами клянусь. Которые на голове, в смысле, — сглатываю, переводя взгляд на Лукьянова.
После затянувшейся паузы, первое, что я хотела сказать, переведя взгляд на хмурого Богдана, что все мои слова — шутка. Однако… не скажу. Достало уже. В моей голове тут же проносятся варианты того, что сейчас об этом думает Лукьянов. И их всего два: первый — он мне тупо не верит и подбирает слова, чтобы сказать что-то менее гадкое и второй вариант, даже еще более худший, чем первый. И скорее всего он более вероятен. На меня моментально накатывает волна злости, от чего я вновь хочу скрутить его, и без того изнасилованный мною, нос. Правда, вместо этого я просто скидываю с себя Богдана, намеренно напоследок впивая чуть отросшие ногти в его плечо. Лукьянов, как ожидалось, не кроет меня матом и не орет, просто смотрит на меня… обескураженно. Мол, ты башкой ударилась, деточка?
— И как это понимать? — так спокойно спрашивает он, что меня это еще больше выводит из себя.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Хм, — копирую интонацию Богдана. — Целка, значит Интересно, а во всех ли местах курносая ондатра целка? Егора поди ртом ублажала. Да и не только его. О, у нас же еще есть задница. Нет в задницу она вряд ли давала. А вот рот прошел огонь, воду и м…, — договорить я не успела, Богдан, ни капли не церемонясь, в одно мгновение обхватил мою голову одной рукой, второй грубо закрыл мне рот своей ладонью.
— Не думал, что я настолько ужасен в твоих мыслях. Перебарщиваешь, Аня. Умение вовремя останавливаться так же важно, как и хорошая мина при плохой игре, — одергиваю его ладонь, как только он ослабляет хватку.
— Всего лишь говорю, что приходит на ум, анализируя твою хмурую морду и прошлые выпады в мою сторону касательно моей распущенности.
— Хватит нести херню.
— И не думала, — бубню себе под нос, скрещивая руки на груди. Блин блинский, ну почему все опять повернулось вот так? Да лучше бы я молчала. Дура. Все же было хорошо. Вопросы мне задать еще хотелось. Дура.
— Анька, ну чего у нас все через жопу, а? — совершенно с другой интонацией произносит Богдан, после затянувшейся паузы, потянув меня к себе. — Нормально же говорили. А в итоге — шаг вперед, два назад. Чего ты буянишь? Я слова тебе не сказал, а ты изверглась словесным поносом. Да еще и таким. Фу, Аня, фу, — и хоть он пытается шутить, мне почему-то совершенно не смешно. — Грубо и пошло. Вообще не по-принцессочьи.
— Нет такого слова, — все, на что меня хватает.
— Да по хер. Мы же не ЕГЭ сдаем. Мне надо было вскочить с места, побежать домой за шампанским, сорвать с ближайшей клумбы цветы, а потом прибежать к тебе и пасть к ногам со словами выходи за меня замуж? — молчу, уставившись на свои руки, не зная, что сказать. Такого я от него точно не ждала. Но было бы лукавством с моей стороны, если бы я не ждала от него чего-то хорошего. — Ясно. Ты и вправду мечтаешь о принце на белом коне? Только честно.
— Чего? — наконец перевожу на него взгляд.
— Серные пробки я тебе убрал. Ты не глухая, Ань, — сейчас передо мной тот самый Лукьянов. Гадкий и ни капельки не пьяный. Вот такой, каким он от чего-то запал мне в душу. Если бы не только что произнесенное «Анька», я бы вообще не подумала, что он выпил целую бутылку виски.
— О принце нет. Мне достаточно такого, как мой папа. Ну, чтоб немного был на него похож, я не про внешность, — наконец подаю голос.
— А он как принц?
— Нет. Хотя…, — усмехаюсь в голос. Блин, ну как так?! — Получается, что да. Для мамы он такой. В сказках принцессы страдают от злой мачехи, а мама от алкоголика отца. Ну и если бы не папа, то мамы бы не было. Ну и меня, стало быть. Он нашел ее в лесу, — после произнесенного «леса», Лукьянов откровенно смеется, вызывая во мне очередную порцию злости.
— Извини, «нашел в лесу» звучит так, как будто она подснежник.
— Ничего смешного. Реально нашел в лесу с дыркой в животе. Ее ножом пырнули, ясно? — упираюсь в него взглядом.
— Теперь ясно. Не злись.
— Выходит что да, — уже мягче добавляю я. — Мой папа чуточку принц. А что касается коня… ну, если разочек принц на нем приедет, будет прикольно. Романтичненько, — уже более весело добавляю я.
— Да, Аня, — задумчиво произносит Лукьянов. — У нас реальные проблемы. Я не думал, что все так серьезно.
— Пожар в трусах? Ну так на что тебе рука? Я отпускаю тебя с миром — иди теребонькайся с ней.
— Это как раз не проблема. Моя рука — вообще мой самый верный друг.
— А как же Ярослав?
— Я не принц и точно им не стану, — пропускает мимо ушей мою фразу. — Даже пытаться не буду. Если у тебя есть еще маленький шанс измениться, то у меня нет Ну разве что в еще более худшую сторону.
— А я думала ты считаешь себя самым лучшим.
— Я. конечно, люблю себя, но свои недостатки могу вполне адекватно оценить. Так вот меняться я не намерен, возможно, в чем-то уступить, но думаю тебе этого будет мало, — смысл сказанного до меня доходит только спустя приличное время.
— Ты что, соскочить вздумал? Ну пипец! — вырываюсь из его рук и бью кулаком ему в грудь. — Какой же ты козел все-таки. Легкодоступная — плохо, девственница — еще хуже.
— Вот, видала, — наклонившись к моему лицу, как-то зловеще произнес Лукьянов, а потом сделал то, что я никак от него не ожидала — тыкнул мне в нос фигу. — Извини, что не романтичненько. Это про соскочить, если тебе непонятно, — убирает руку.
— Мне непонятно. Я не знаю, что в твоей башке творится. Я не провидица. И, увы, как не самая уверенная в себе личность, я иногда сомневаюсь и представляю самое плохое. Так понятно?
— Вообще день открытий. Не самая уверенная в себе личность? Серьезно? — отворачиваюсь к окну, не зная, что сказать. — Вот уж, правду говорят, что человек — загадка.
— Хрен разгадаешь.
— Это точно сейчас сказала в тебе вторая не принцессовская сущность.
— Скорее сучность, — парирую в ответ, закрыв глаза.
— Ань, — чувствую, как рука Лукьянова снова ложится на мое плечо. Только в этот раз по-другому. Он обнимает меня так, что моя голова оказывается на нем. — Что в моей башке творится… Я думал. Анализировал. Иногда, это полезно.
— Ну и что надумал?
— Что цветы все равно дарить не буду. Лучше белье тебе купить, и то полезнее. В хозяйстве пригодится.
— Ну какой же ты все-таки….
— Какой?
— Хитропрошаренный. Ты специально так говоришь, чтобы показаться козлее. чем есть. Я что, по-твоему, дура, чтобы это не понять?
— Я просто хочу, чтобы ты не строила иллюзий на мой счет. Серьезно. Коня — не будет. Что там еще придумывают себе девочки? Лепестки роз на кровати?
— Ну уж это ты точно можешь достать с ваших поминок. Там цветов до фига. Лепестки собрал и сэкономил. Покойнику плевать, а Анечке приятно. Ты это хотел сказать, да?
— Спасибо за идею, но нет. Лепестков — не будет.
— Почему?
— Потому что эта чушь собачья.
— Железный довод.
— Ну пусть будет так. Ань?
