этим моментом, но моим единственным другим вариантом было выйти со стояком размером с мельницу для перца, натягивающим мои джинсы.
С другой стороны, Джейд, похоже, терпеть не может находиться рядом со мной. Она затрагивает каждый мой нерв и заставляет говорить вещи, за которые я в конечном итоге себя ненавижу. В общем, девчонка пробуждает во мне все самое худшее.
О, и есть еще одна крошечная деталь — у меня есть гребаная подружка!
Рейчел будет в ярости, когда узнает, что с нами в автобусе живет девушка. Она закатывает истерики, даже когда жена Криса путешествует с нами. Поэтому я не рассказываю ей о бесчисленных безымянных женщинах, коротающих ночи на койке Итана. Если бы она знала о них, то действительно слетела бы с катушек.
Как мог Джесси сделать это, не посоветовавшись сначала с нами?
— Нет.
— Прошу прощения?
— Ты не можешь остаться. Тебе нужно уходить.
— Но Джесси…
Я тянусь за бумажником.
— Сколько тебе нужно на билет на самолет? — Достаю пачку сотен. — Я закажу тебе такси до аэропорта. Ты сможешь добраться туда, куда направляешься, к обеду.
— Я не могу. У меня нет удостоверения личности.
— Нет водительских прав? И почему я не удивлен. — Я сую ей деньги. — Езжай на автобусе.
Джейд несколько секунд смотрит на деньги, и я переживаю, что она их не возьмет. Наконец, девушка протягивает руку и берет бумажные купюры. Потом медленно поднимает голову вверх и устремляет глаза на меня, встречаясь с моими. В них горит яростный, дьявольский огонь.
— Ты избалованный, привилегированный сукин сын. — Джейд швыряет деньги мне в лицо, отчего купюры, порхая, падают на пол, и делает шаг вперед. — Мне не нужны твои гребаные деньги. Я не ищу подачек. Джесси дал мне возможность заслужить его помощь, и я принимаю его предложение. — Ее хмурый взгляд превращается в усмешку. — Богатый белый мальчик вроде тебя не понимает этого, не так ли?
— Ты меня не знаешь. — Я пытаюсь вложить в свои слова собственное пламя, но они все равно звучат слабо.
— Да? Позволь мне порассуждать. Бьюсь об заклад, твои родители богаты, ты вырос в большом доме в пригороде, получил свою первую гитару, когда был еще ребенком, у тебя была цельная жизнь. Ты получал хорошие оценки, потому что твои родители наняли тебе лучших учителей, подарили тебе навороченный внедорожник на шестнадцатилетие… Скажи мне, что я не права.
Я не могу этого опровергнуть. На самом деле она чертовски близка к правде, за исключением того, что это была ударная установка, а не гитара, и у меня никогда не было репетиторов. Они мне были не нужны. Упоминать об этом кажется бессмысленным, поэтому я держу рот на замке.
— Уверена, что твой отец хотел, чтобы ты занялся семейным бизнесом, верно? Но в тебе есть бунтарская жилка, поэтому ты занялся музыкой только для того, чтобы позлить его.
Мой взгляд мечется по гостиной, я задаюсь вопросом, смогла ли она загуглить меня, потому что, черт возьми, откуда Джейд знает все это дерьмо?
Девушка расправляет плечи, понимая, что победила.
— Да, может быть, я и не знаю тебя, но знаю твой тип. Вы, парни, все одинаковые.
— Думаешь, что только потому, что у человека есть деньги, он никогда не проходил через дерьмо? — Мои руки дрожат от желания схватить ее, встряхнуть и поцеловать, чтобы стереть нахмуренное выражение с ее идеального, черт возьми, лица.
Джейд выпячивает нижнюю губу, понятия не имея, какое искушение она собой представляет.
— Ой, у тебя что, отобрали айфон за то, что ты соврал о том, кто выпил дорогое мамино шампанское?
Я смеюсь над тем, что она думает, будто раскусила меня.
— Забавно. И это ты обвиняешь меня в том, что я строю предположения.
Единственное, что говорит о том, что мои слова задели ее — это трепет ресниц.
Подхожу ближе и наклоняюсь к ее лицу, так близко, что чувствую жар ее нервного дыхания у своего подбородка.
— Ты. Лицемерка.
Наши взгляды встречаются, танцуют, переплетаются в объятиях, которые я нахожу невозможными разорвать. Между нами нарастает напряжение, такое живое, что потребуется грубая сила, чтобы разлучить нас. Возможно ли ненавидеть девушку и все же хотеть часами доставлять ей удовольствие, пока ее голос не сорвется от выкрикивания моего имени?
Звуки суматохи роуди, болтающих снаружи, просачивается сквозь тонкие стены, разрушая чары.
Джейд отступает, выражение ее лица усталое.
— Я остаюсь.
— Как хочешь. — С этими прощальными словами я ухожу, чтобы найти группу для проверки звука. — Просто держись, блядь, подальше от меня.
И от моей головы.
РАЙДЕР
Саундчек — идеальное лекарство.
Когда я оказываюсь за своей установкой, остальной мир исчезает. Играю до тех пор, пока не с меня не начинает градом литься пот, и я не выдыхаюсь. Соло на барабанах, новые паттерны, над совершенствованием которых я работаю. Закончив, чувствую себя сильным и блаженно свободным от мыслей о маленькой сердитой безбилетнице.
Остается час до того, как на сцену выйдет первая из двух открывающих групп, и я теряю фокус.
Джесси с Брентом занимаются прессой, в то время как мы с Крисом тусуемся в подвале арены с несколькими парнями из открывающей группы. Ужин состоит из множества блюд итальянской кухни из местного ресторана — от креветок скампи до пиццы в чикагском стиле. У меня никогда не бывает большого аппетита перед выступлениями, но сегодня вечером мое отсутствие аппетита усиливается в десятки раз, благодаря Джейд. Барабаню пальцами по бедру, обтянутому джинсовой тканью, одновременно крутя телефон в другой руке.
Джейд за соседним столиком, разговаривает с Итаном о фильмах, и я слышу только ее голос.
Почему она вообще здесь?
Я не ожидал, что она проголодается. Подумал, что кто-нибудь принесет ей еду или что она поест в автобусе, поэтому был удивлен, увидев, как Итан приводит ее через дверь полчаса назад.
Джесси рассказал Итану и Крису о своем предложении позволить Джейд остаться. Ни один из парней не выразил ни малейшего беспокойства. Когда же Джесси повернулся ко мне и спросил, согласен ли я с этим, только я собрался сказать: «Черт возьми, нет, я не согласен», как он прервал меня смехом и сказал: «Твой член ответил за тебя. Значит единогласно. Она остается».
У меня все еще остается мой
