себя лишала на протяжении нескольких последних лет. И от этого осознания на сердце становится ещё тяжелее. Да, хорошего было очень много, если не сказать — большая часть. Но сейчас внутри меня что-то надломилось. Я не могу выразить словами всё то, что испытываю к Мише. Безумную благодарность за поддержку и помощь в разного рода вопросах, уважение как к человеку, восхищение как мужчиной, женскую привязанность. Он вытащил меня из болота страхов, отчаяния и горечи, в котором я чуть не захлебнулась когда-то. Позволил увидеть другую жизнь, которую сам же и наполнил красками, подарил незабываемые эмоции и чувства. Сейчас о любви здесь уже говорить не хочется ничего. Привычка — да, удобство — да, комфорт — да, определённые привилегии — разумеется. Но настоящая, искренняя, безвозмездная любовь такой быть не может. Чётко видеть желанную картину своего будущего и намерено день ото дня все больше и больше загонять себя в угол, постоянно тонуть под тяжестью обязательств, собственных запутанных мыслей и не суметь сделать шаг, выплыв на поверхность за живительным глотком свободы...
— Я, конечно, не хочу вмешиваться в твои думы. Но ты сейчас медведя раздавишь.
Непонимающе опускаю взгляд на свои руки и понимаю, что подмечено было очень точно. Сжала я бедную игрушку так, что ещё чуть-чуть и зверь треснет по швам. Какой ужас! Я не смогла сдержать собственные эмоции!
Резко расцепляю руки и кладу их на колени, потому что не хочу выдавать смятое внутреннее состояние.
— Саша, у тебя, вообще-то, всё нормально?
— Да. Всё хорошо, — приправляю воодушевленный ответ привычной приторной улыбкой, которая слишком часто бывает приклеена к моему лицу, но тут же понимаю, что спектакль уже провален. Зритель слишком проницателен. И от него не укрылось напускное поведение.
— Ну, как скажешь. Если у тебя какие-то проблемы, то я буду счастлив...
— Спасибо. У меня всё в порядке, — чтобы хоть как-то сгладить свою резкость, следует перевести тему, и тут мне вспомнилось кое-что. То, что меня удивило сразу, как только я услышала. — Сколько тебе лет?
— Тридцать шесть, — в отличие от меня мужчина излучает позитив и тепло. И заинтересованность.
— Тогда почему тебя называют Старый?
Аристарх негромко рассмеялся в ответ, очевидно, он привык к этому вопросу.
— В юности мальчики редко называют друг друга по именам. Чаще придумывают производные от имени и фамилии. Меня называли Стар. Но склонять было неудобно, поэтому постепенно прозвище трансформировалось в Старый. И среди своих приклеилось.
— Ты тоже считаешь, что это звучит более уместно?
— Обращаться ко мне подобным образом позволительно только близким людям. А их в моей жизни не слишком много.
— Неужели родители тоже тебя так называют?
— Ради Бога, — Аристарх наигранно взмолился, — избавь от воспоминаний о том, как зовёт меня мама.
Я сначала и не поняла, но мужчина действительно шутит и, видимо, просто пытается разрядить обстановку. Ну да. Сам уговорил подвезти, а теперь ещё и развлекать приходится нерадивую спутницу.
— Ладно, пусть это останется твоим секретом. Настоящей семейной тайной.
— Кстати. Что у тебя там с кофе-машиной?
— Понятия не имею. Аппарат начал выдавать различные ошибки, а из-за невозможности мастера приехать уже два раза отменяли вызов специалиста. Аристарх?
— Я тебя слушаю…
— Спасибо за кофе. Я не думала, что можно запомнить подобные мелочи.
— Мне настолько мало о тебе известно, что запоминать особо нечего, хоть мне безумно бы этого хотелось.
Намёк вполне понятен. Но на этом моменте лучше уж притвориться дурочкой, чем честно ответить. Да и моя жизнь — это не та история, которой хочется поделиться, даже с самыми близкими.
Снова перевожу разговор в новое русло. Более безопасное.
— Скажи, машины — это твоя страсть или только бизнес и ничего личного?
АРИСТАРХ
Вопрос прозвучал для меня слишком неожиданно, тем более что я рассчитывал получить хоть какой-то ответ на своё тонкое замечание.
А машины... машины это вся моя жизнь. Когда я с фигналом под глазом бегал во дворе с соседскими парнишками и мечтал хоть разок прикоснуться к красивому свежему авто, я и представить себе не мог, что моё будущее тесно связано с автопромом.
Когда я был совсем мелким засранцем, Витёк, местный рубаха-парень лет на семь меня старше, вечно ремонтировал во дворе чьи-то поломанные ржавые авто или ставил всякие новороты и примочки. Как-то раз я проходил мимо и парень неожиданно обратился ко мне:
— Эй, малец, подай-ка ключ на семнашку.
Маленький я опешил, потому как выяснить, что такое семнашка, в тот момент для меня абсолютно не представлялось возможным.
Витёк подождал моего ответа и, нахмурившись, тихонько меня пожурил.
— Ну чего, сложно что ли?
— Я не понял. Что подать-то?
— Ключ, говорю, подай.
— Так я это...
— На семнашку.
Именно с того разговора и началось моё будущее в мире авторемонта. Когда Витёк со знанием дела наставительно объяснял мне, что же такое ключ на семнашку, ступица, валы, фильтры и шаровые, я и пошевелиться не мог. Слушал, раскрыв рот. Потом парень предложил показать, а затем и попробовать сделать кое-что самому. Вот так я и стал проводить рядом с машинами больше времени, чем со сверстниками.
Всей душой прирос я к ремонту, конечно, не сразу, но своё ценное знакомство с Витьком я сохранил на долгие годы. Уже позже, спустя несколько лет, когда Витёк стал брать хорошо оплачиваемые заказы: «Ну глянь, пожалуйста, а? Найдёшь часок?», а не бесплатно копаться в полусгнивших машинах своих друзей, он как-то предложил:
— Слушай, у меня тут небольшая запара. Может, ты сегодня поможешь мне в гараже? А то до вечера надо закончить, там следующая машина приедет. А я за помощь отблагодарю! Ты уже когда-нибудь зарабатывал деньги самостоятельно?
— Нет. А что, правда, заплатишь?!
— Обижаешь, малёк. Сказал же, заплач у .
Вот так я заработал свои первые деньги, которые мне принёс авторемонт. Через несколько лет, со всех окрестных дворов в гараж Витьку съезжались поломанные тачки. И мы брали все. От работы никогда не отказывались. Согласны были чинить любой хлам. Прошло ещё немало
