в лучшую сторону: солнце уже не так сильно обжигает, а воздух становится свежее от ласкового ветерка. Берестяева выглядит шикарно в коротких облегающих шортиках и крохотном топике. А у меня, кроме лёгкого цветастого сарафанчика, и надеть-то больше нечего. Одергиваю себя. Я приехала сюда не для того, чтобы наряды выгуливать, а по делу.
— А где же ваш муж? — спрашивает вдовушка, окидывая меня прищуренным взглядом.
Едва успеваю открыть рот, чтобы поведать печальную историю о его внезапном отравлении, как за спиной гремит раскатом грома, ударяя молнией мне прямо в солнечное сплетение:
— Я здесь, дорогая… ЖЕНА.
Я резко оборачиваюсь, чувствуя, как спину прошибает холодный пот. Сталкиваюсь с тёмными, почти чёрными, глазами Аристарха, в которых бушует лютая стужа и примораживает меня к месту. Мысли шустрыми птичками разлетаются из головы. Я ошарашено хлопаю ресницами, наблюдая, как Аристарх сокращает расстояние между нами. Секунда — и я зажата в крепких тисках, как его пальцы до боли вонзаются в мою талию, а чувственные губы дарят мне ядовитую улыбку, того и гляди отравят!
Вот чёрт…
— Д-дорогой… — заикаясь, шепчу я. — Познакомься, это Олеся и Эдуард. Я… я рассказывала тебе сегодня о них…
— Очень приятно, — Аристарх на мгновение переводит взгляд на Берестяеву и её мужчину, а потом снова стреляет в меня неистовым взглядом.
Ещё одна молния поражает меня в самый низ живота, когда обжигающая ладонь Аристарха скользит по моей спине, нежно поглаживая, пока не спускается ниже поясницы и шлёпает по самому мягкому месту. Рефлекторно дёргаюсь, но отстраниться не решаюсь.
— А я думал, ты меня подождёшь… — произносит многозначительно.
От очередного жалящего хлопка по моей многострадальной попе меня спасает Эдуард. Он протягивает руку для рукопожатия и моему гневному «мужу» не остаётся ничего иного, как освободить свою правую ладонь от процесса расправы. Не думаю, что я смогу так легко отделаться, но я надеюсь, линчевать меня при свидетелях не будут.
— Ты слишком долго спал… — хмыкаю я смелее, чем есть в действительности. — Утомился после поездки.
В густой темноте его глаз вспыхивает всепоглощающее пламя. Поддаюсь его влиянию и моментально вспыхиваю непрошеным чувством вины. Но тут же беру себя в руки. Аристарх повёл себя не честно и не оставил мне выбора, а значит — заслужил.
— Пойдёмте к причалу? — предлагает Эдуард, разрывая наш зрительный контакт.
С улыбкой киваю в ответ и пытаюсь высвободиться из крепкого объятия. Но тщетно. Бакуцкий впивается в меня мёртвой хваткой и, скользнув по моему носу указательным пальцем, мягко журит:
— Нет, дорогая жёнушка, сегодня я тебя ни на шаг от себя не отпущу. Сильно… — запинается, подбирая слово, — соскучился!
Нервно сгладываю, когда Аристарх сдавливает мою ладонь, но не сопротивляюсь. Иду с ним в ногу, хотя внутри меня всё протестует и хочет бежать без оглядки. Мы проходим по деревянному помосту, в конце которого красуется небольшая двухпалубная яхта. Красивая, чёрная и явно комфортабельная, она сияет в красном зареве уходящего под воду солнца. Осторожно кошусь на Аристарха и пытаюсь оценить градус его злости. Выглядит он, к сожалению, как непробиваемая глыба изо льда и колючек, но тем не менее увлечённо разговаривает с Эдуардом. Я легко узнаю его уловки и наводящие вопросы, сама частенько пользуюсь такими приёмами, когда того требуют обстоятельства. Но сейчас с досадой понимаю, что с внезапным появлением Бакуцкого растеряла боевой запал.
— Прошу на борт, дамы, — произносит Аристарх таким вкрадчивым бархатистым голосом, что у меня внутри всё начинает вибрировать.
Пользуюсь тем, что он выпускает мою руку и сбегаю на палубу, как можно дальше от него. Надеюсь привести свои мысли в порядок, пока между нами ещё сохраняется расстояние. Но это длится недолго. Спиной чувствую его приближение, в то время как Берестяева и её жених чуть отстают, разговаривая с капитаном.
— Даже не вздумай от меня бегать Кристина, — выдыхает напряжённо мне в макушку и разворачивает к себе. — Раз уж записалась мне в жены, будь добра дарить своему мужу любовь и ласку. Тогда, может быть, я не придушу тебя за твою выходку, — договаривает уже мне в губы.
— Осторожнее с выражениями, Аристарх, — парирую я шёпотом. — Ещё не понял, что со мной связываться себе дороже?
— О, — тянет он с ухмылкой, пожирает взглядом. Между нами вновь накаляется воздух, заставляет гореть всё тело. На затылок опускается могучая ладонь, фиксирует, не давая и шелохнуться. — Ты ещё не знаешь, каково связываться со мной. Но ничего, я тебя просвещу сегодня же… — с этими словами его губы жадно врезаются в мои.
Всё происходит настолько внезапно, что первые несколько секунд я теряюсь. А потом плавлюсь, таю в его руках, как лёд под лучом солнца, и в то же время дрожу, отвечая на поцелуй с тем же жаром, каким он опаляет меня. Ощущения такие же острые, как в нашу единственную невероятную ночь. С нетерпеливым грудным рыком Аристарх впечатывает меня в своё каменное тело, жадно обхватывает руками, словно в плен запирает. Ещё немного, и дышать станет нечем. Хотя я уже задыхаюсь от его напора, от пламени, что обжигает лёгкие и не даёт сделать вдох. Но остановиться не получается, я веду ноготками по его плечам, сжимаю жёсткие непослушные волосы, взлохмаченные ветром, и уже не чувствую пол под ногами.
Уверенным движением его ладонь скользит вдоль моего позвоночника вниз, сжимает попку, и Аристарх рвано выдыхает мне в губы:
— Ведьма… — всего одно слово, вырвавшееся с хрипом, резко отрезвляет.
Я дёргаюсь, пытаясь развеять расплавленные мозги от сладкого дурмана, и кусаю его нижнюю губу. Судя по возмущённому чертыханию, получилось довольно больно.
— Какого…
— Вот именно, — шиплю, стараясь выровнять дыхание. — Какого чёрта ты творишь?
На губах, которые целуют так умело и нереально горячо, расцветает уже знакомая наглая улыбочка.
— Целовать свою жену не преступление, куколка, — заявляет Аристарх, вновь склоняясь к моему лицу.
— Никакая я тебе не куколка! И не жена, — фырчу возмущённо, и мне тут же запечатывают губы ещё одним головокружительным поцелуем.
Не могу сдержать тихий стон и на мгновение прикрываю глаза.
— Так ты сама подписалась, Кристина, — ухмыляется Аристарх, и скользит губами по моей щеке к уху. — Так что, жёнушка, ты моя. На целые выходные, — добавляет с хрипотцой, от которой у меня подкашиваются ноги.
Господи,
