не заметила, как открыла глаза и смотрю в его. Такие озорные, как у мальчишки.
— Ну вот, а то боится она. Не иллюзия я, а вполне себе реальный персонаж, — и, взяв одну пару наших рук и поднес её моей ладонью к своей щеке, и накрыл ее. — Видишь? Теплый, мягкий, непушистый, конечно. Порой нудный и вредный. Но живой и твой, — и снова оторвал ладонь, поцеловал прямо в её центр.
— Мой? — неуверенно спросила, вглядываясь в начавшие делаться серьезными глаза. Он тяжело вздохнул и резко перекатил нас на кровати, меняя местами.
Я оказалась лежащей на парне. Одну руку он положил себе под голову, как бы приподнимая, а другой крепко прижимал меня за талию к себе. Из-за разницы в росте я смогла позволить себе положить кулачок на его грудь и водрузить на него свою голову. Наши лица оказались довольно близко друг к другу. Поза не была излишне пошлой, как по мне, скорее интимной.
— Твой. Во всех смыслах, — и взявшись за мою талию двумя руками, немного подвинул вниз для наглядности.
— Ох, — вырвалось из груди раньше, чем я смогла понять собственно из-за чего был этот «Ох». То ли от неожиданности, то ли от смущения.
— И заметь, я весьма терпелив. Надеюсь получить какую-то награду за это, — ласково пробрался под футболку и начал гладить по спине, от чего захотелось замурлыкать, как кошка.
— И что же ты хочешь? — промурлыкала ему почти в губы.
— Много чего. И если ты пока не готова ко взрослому продолжению, то лучше остановись, — прохрипел он, и тут же поменял нас местами, и набросился с поцелуями.
Он был сам на себя непохож. Все движения резкие, жадные. Словно его в любую секунду могут оторвать от меня, и он пытается ухватить последний кусочек счастья. Поцелуи были похожи на укусы. Он метался от губ к шее, обратно на лицо. Руки в этот момент вовсю гуляли под футболкой, но не прикасались к груди. Они дразнили, будоражили… а потом он начал толкаться в меня. В одежде это было весьма необычно. Просто трение через два слоя ткани, но он получал от этого какое-то весьма странное удовольствие. Я и не заметила, как внутри родилось непонятное пока мне ощущение правильности происходящего. Захотелось стащить с нас остатки одежды и отдаться водовороту чувств, которые сулили невероятное удовольствие. Но что-то заставляло сдерживаться. Ещё рано. Надо немного подождать.
— Что же ты со мной творишь, олененок? — резко прекратив все движения, он уперся лбом в мой лоб, закрыл глаза и собрался с силами. — Я с трудом сдерживаюсь. Но и не сейчас, не так. Хочу по-другому… Ведь ты другая.
Больше себе говорил, чем мне. Вмешиваться не решилась. Пусть сам соберется с мыслями. Боюсь спровоцировать на дальнейшие действия, которые не против оказывается отложить мы оба.
— Блин, Варя! — и тут я вырвалась из своих воспоминаний. — Я тут значит жду подробностей, распинаюсь, какая она коза. И что по факту? Ты меня не слушала все это время, — размахивая руками, возмущалась Юлька. — Значит все же было что-то? — спросила уже более тихо и спокойно.
— Почти. Дальше поцелуев не зашло. На этом все, — смущенно встала из-за стола и поставила чашку в раковину.
Ну не хочу я о таком рассказывать. Это лично наше. Как до неё достучаться с такими простыми истинами? Нет, я на неё не злюсь, уже привыкла к такой её открытости и непосредственности. Иногда она доходит до тонкой границы с глупостью и неуместностью, как сейчас, но она умеет вовремя остановиться и не приступит во что бы то ни стало обозначенных границ.
— Ладно, прости. Я не со зла. Просто не верится, что хоть у одной из нас, наконец, начинает налаживаться личная жизнь. Я просто боюсь, — ласково приобняла меня.
— Чего? — я непонимающе посмотрела на нее.
— Много чего… Но больше всего боюсь потерять нашу дружбу. Боюсь стать для тебя ненужным элементом. Боюсь, что ты в нем растворишься и все остальное станет побоку. Много чего в общем боюсь… — почти плача говорила она, а у меня на душе кошки заскреблись.
— Юль, хорошая моя. Не будет этого, обещаю. А если начнешь замечать за мной такое, тресни меня чем-нибудь тяжелым. Договорились? — и крепко-крепко обняла.
— Ну не он, так Париж. Умотаешь туда, новые знакомства, подруг новых заведешь. Там вообще по интересам можешь найти. А я тут… — и начала открыто плакать, как маленькая.
Самое страшное для каждого из нас — показать другому наши слабости. Если человек открыто делится с вами своими страхами и не боится плакать, надо это ценить. Значит доверяет. Ну это лично мое мнение. Я никогда не плачу при посторонних. Не хочу, чтобы они видели меня слабой и разбитой. Этим мне и нравится Франция. Жители этой страны стараются в любой ситуации улыбаться на людях. В то время как у нас только и делаешь, что и слушаешь вечные жалобы на жизнь. А про улыбающихся людей на улице я вообще молчу. Одни буки и бяки…
— Юль, ту связь, что возникла между нами, я не почувствую уже ни с кем. Общаться буду, отрицать нет смысла. Но впустить в душу, довериться так же, как тебе… Ты мне, как сестра. Справимся мы со всем. Главное не молчать, — она ещё сильнее расплакалась, и я продолжила её успокаивать.
Что можно тут сказать? Я не знаю. Плохой вышел бы психолог из меня. Мы плавно переместились на диван, и я просто гладила её и шептала всякие глупости. Минут через десять она начала затихать и полностью успокоилась. Через час вернулась мама и допрос начался по новой. Юля не спешила уходить. Её мама за границей на отдыхе, так что уюта ей не хватает. А мы не против. С самого детства дружим и наши мамы добрые подруги.
Часов в одиннадцать наш шабаш закончился и уже перед тем как погасить светильник рядом с кроватью, пришло фото с жалобной моськой Игоря и подпись.
«Без тебя холодно и одиноко. Пришлось искать временную замену…»
Следом прилетает очередное фото, где рядом лежит милый олененок.
Я минуты три ухохатывалась с этого. Но больше текстом меня не грузили. Видимо поняли эффект. В итоге заплетающимися пальцами начала набирать ответ:
«Мне начинать ревновать?».
«Ну если это
