Он вскакивает на ноги и предлагает:
— Пойдем, прогуляемся.
Я бросаю взгляд в сторону их комнаты.
— Ладно. Нам стоит оставить записку?
— Она выпила снотворное?
Я киваю.
— Тогда она проспит до утра.
Я следую за ним через дверь и вниз по дорожке. Пытаюсь угадать, в какую сторону он пойдет, но ошибаюсь. В воздухе витает легкий запах океана и бензина с шоссе. Это аромат побега и свободы. Мне интересно, заметил ли это Кит, и не возникает ли у него желания запрыгнуть в грузовик и ехать, ехать, ехать подальше от этого идеального мира.
— Кит, — начинаю я. — Ты влюблен?
Он морщится.
— Почему каждый раз, когда мы идем на прогулку, ты задаешь мне этот вопрос?
— А почему ты никогда на него не отвечаешь?
— Это неловко, — отвечает он. — И не твое дело.
Я смеюсь.
— Справедливо, Кит-Кат.
Кит вздыхает.
— Пожалуйста, не заставляй меня вспоминать старшую школу.
В старшей школе ребята называли его «Кит-Кат». Мило. Интересно, каким он был.
А когда уже думаю, что не получу ответа, он произносит:
— Я бы хотел, Элена. Я пытался.
Понимаю, что он делиться со мной чем-то очень-очень личным, поэтому стараюсь реагировать спокойно. Но мне хочется схватить его за ворот и кричать: «КАКОГО ЧЕРТА?» и «Ты играешь с чувствами моей лучшей подруги!».
Вместо этого я прочищаю горло.
— О, да? Кит, ты почти стал отцом. Ты делаешь какой-то страшный коктейль из своей жизни.
В течение долгого времени он молчит.
— Ты много лет дружишь с Дэллой, Элена. И знаешь, какая она. Уже несколько раз мы были близки к тому, чтобы расстаться. Но она… угрожала покончить с собой.
Я удивлена. Действительно. Никогда не думала, что Дэлла решит использовать суицид, чтобы удержать парня. А ещё я никогда не думала, что Дэлла попытается забеременеть. Полагаю, люди меняются.
— Не знаю, что сказать, Кит. Хотя и не уверена, что это хорошая причина, чтобы остаться. Звучит как-то нездорово.
— Я беспокоюсь за неё. Очень.
— Думаю, нужно очень-очень сильно любить кого-то, чтобы решить завести ребенка. И даже в этом случае не все пары на это идут.
— Почему ты говоришь странным голосом? — Он искоса смотрит на меня, и я ощущаю вихрь в животе.
— Так бывает, когда я нервничаю.
— Ты говоришь, как Мишка Йоги (Прим.: «Шоу Мишки Йоги» — американский мультсериал студии «Ханна-Барбера». Сериал повествует о медведе Йоги, который носит зелёную шляпу и воротник, и его племяннике Бу-Бу).
Я поднимаю руки к небу.
— Боже мой, я никогда больше не пойду с тобой на прогулку.
— Конечно, конечно, Йоги.
— Все дома в этом районе выглядят одинаково, — я пытаюсь перевести разговор на другую тему. — Даже мерзко как-то.
Кит смеется.
— Мой дом отличается от других, — заявляет он. — Дэлла убедилась, что ни у кого нет жалюзи такого же цвета.
— Ты прав. У вас самые крутые жалюзи. — А потом мы одновременно произносим: — Баклажановые, — и начинаем смеяться. Она не могла назвать их пурпурными или фиолетовыми, или как-то ещё по-простому. Дэлле нравится называть вещи настолько пафосно, насколько это возможно, и баклажановый — самый пафосный способ описать пурпурный цвет.
— Еще один вопрос, — говорю я. И Кит громко стонет.
— Как понять, в смысле, действительно понять, что ты влюблен в кого-то?
Мы стоим у сточного пруда, вокруг которого выстроились все ближайшие дома. Я могу разглядеть их задние дворы, обращенные к пруду светящимися окнами. А пока я разглядываю людей в окнах, Кит поднимает камешек и бросает его по воде. Раз… два… три… четыре. Я считаю прыжки по воде и остаюсь под впечатлением.
— Это чувство похоже на сон, — отвечает он.
— На сон, — повторяю я. Разве он не прав.
Глава 16
#неуклюжая
— Это странно. Вы с Китом.
— Ааа?
Дэлла стоит перед зеркалом в «Нордсторме» (Прим.: магазин одежды для всей семьи), приложив к себе платье, но смотрит не на свое отражение, а на меня.
Я держу себя в руках и отодвигаю в сторону вешалки, разглядывая уродливые рубашки, тем самым избегая её взгляда. Зачем мы опять здесь? О, потому что она захотела пойти.
— Вы, ребята, похоже, сблизились. Возможно, стали даже ближе, чем мы с тобой в последнее время. — Она смотрит на платье, наклоняет голову и поджимает губы.
— Мы неплохо ладим. — Я пожимаю плечами. — К чему вообще этот разговор?
Как-то сразу она выглядит виноватой.
— Просто так. Это глупо. Я превратилась в ревнивого монстра. Никогда ни к кому раньше такого не чувствовала. Знаешь, это очень сильные эмоции.
Не знаю. Я не особо ревнива.
Глядя на неё, я качаю головой.
— Ты всегда хотела, чтобы я дружила с твоими парнями. И раньше сама подталкивала меня к ним. Почему сейчас у тебя с этим проблемы?
Она теребит свою губу. Крупные, полные губы, которые соответствуют её большим глазам.
— Я и говорю. С Китом всё по-другому. И… ты ему нравишься. Он постоянно о тебе вспоминает.
Я пытаюсь сохранять спокойствие, но переворачиваю стойку с браслетами.
— Черт. Упс.
Дэлла опускается на колени, чтобы мне помочь, и каждые несколько секунд бросает на меня нервные взгляды.
— Не злись, ладно? Я просто веду себя, как дура.
Я злюсь. Но на себя. Насколько плохо будет, если Дэлла что-нибудь заметит? Мне придется притормозить и оставить Кита в покое.
— Ты не идиотка, — отвечаю ей. — Ты просто влюблена. Кроме того, что обо мне говорить? Я скучная.
— Это не так. Ты нравишься мне, разве нет?
Я не отвечаю. Дэлла любит тех, кто её обслуживает. А я делаю это профессионально. От этого я не чувствую себя использованной, просто нужной.
— Он хочет, чтобы ты постоянно была рядом. Он делится своими рукописями с тобой, а не со мной. И, знаешь, похоже у вас появились общие приколы.
— А у вас с ним нет общих приколов?
Она сводит брови.
— Вообще-то нет. Не думаю, что он считает меня веселой.
— Он считает тебя доброй, — не соглашаюсь я, а потом рассказываю обо всех милых вещах, которые Кит о ней говорит.
— Если честно, Дэлла, думаю, он смеется надо мной, а не со мной. Я смешная, потому что неуклюжая.
— Это правда. — Кивает она. — Ты очень неуклюжая.
Я беру с полки рубашку и прикладываю её к себе. Она закатывает глаза.
— Она бежевая. Ты похожа на бежевую стерву.
Я кладу ее обратно. Кому захочется быть бежевой стервой? Я наблюдаю, как моя лучшая подруга любуется своим отражением в зеркале. С моей стороны это очень странное занятие. Самомнение вступает в борьбу с неуверенностью в себе. Пока не встретила Дэллу, я даже не думала, что это может сочетаться в одном человеке. Красивая женщина разрушается от ревности. «К чему?» — мысленно спрашиваю я. Сколько девушек с радостью оказались бы на её месте? Точно не я. Должно быть, ужасно тяжело — думать только о себе. Даже скучно. Я чувствую вину из-за того, как в последнее время думаю о Дэлле. Если честно, я бы сказала, что эти мысли стали возникать в то время, когда появился Кит. Может ли человек заставить тебя посмотреть на другого под совершенно иным углом? Так не должно быть. Я предательница.
Неделю спустя я иду к Киту и Дэлле на барбекю. У них на заднем дворе собралось человек двадцать или около того. Некоторые из них сидят на садовых стульях, потягивая пиво, а другие прячутся под кондиционером и пробуют гуакамоле (Прим.: соус для тортилий из авокадо, чеснока и томатов). Я остаюсь среди тех, кто снаружи. Мы сразу назвали себя Аутсайдерами (по многим причинам). Кит тоже с нами, но он занимается грилем. Рядом со мной присаживается Джун. Она о чем-то думает и нервно теребит кисточки на своей юбке.
— Что с тобой? — спрашиваю её. — Ты ведешь себя, как девчонка.
Она бросает взгляд в сторону кухни. И тогда я начинаю догадываться. Должно быть, Дэлла о чем-то с ней поговорила. Джун ненавидит лезть в чужие дела. Я опускаю ладонь на её руку и внимательно на неё смотрю. Но прежде, чем успеваю что-то сказать, задняя дверь открывается, и на улицу выходит Дэлла с тарелками, полными мяса. Джун отворачивается, чтобы не смотреть на неё. На ней ярко-розовые шорты и белый топ. Никакого бюстгальтера. Дэлла, мы все знаем, что у тебя есть соски. Спасибо за это. Я сворачиваю шею, глядя, как она протягивает Киту тарелки, обнимает его за талию и прижимается лицом к его спине. Получив в ответ от него лишь улыбку, она пытается придумать что-то более радикальное. Ей хочется внимания. Здесь слишком много девушек, и Дэлле нужно знать, что она самая лучшая. Боже, хреново знать кого-то настолько хорошо. Раньше меня это особо не заботило.
