наш диалог, нравится испытывать Архипову на прочность. Извращенное наслаждение говорить ей похабные вещи о сексе. Хватать рукой за шею. Смотреть в ее идеальное лицо, на котором паника. Все это заводит.
— Не надоело изображать невинность? Хватит игр, — шепчу ей в губы, моя ладонь соскальзывает с шеи, перемещается в декольте, находит набухший сосок и начинает теребить его.
Трясется, всхлипывает. Отличная игра. Это бесит меня все больше. Ты ведь хочешь меня, потому и пришла. Знала, на что идешь и чем рискуешь. Мне уже не интересны игры, интриги. Могу только об одном думать.
Девчонка умудряется выбежать за дверь, еще больше распаляя погоней.
В этом клубе у меня есть личная комната. Если приспичит развлечься с любовницей.
Она все еще пытается сопротивляться, но уже вяло. Не обращаю внимания на ее бессвязное бормотание, лишь снова и снова сжимаю ее груди, перекатываю между пальцами соски, лаская, причиняя боль — даже не задумываюсь об этом. Мне хочется быть грубым с ней. Как ни с кем другим. Она вызывает во мне почти жестокость. Никто и никогда не рождал во мне настолько диких эмоций.
Прикусываю сосок и тут же зализываю нежно.
— Тсс, прости, малыш. Ты такая сладкая, я не смог устоять. Втягиваю в рот сосок, заставляя ее тело выгнуться дугой. А потом грубо рву тонкую комбинацию, уже даже не помню, когда от платья ее избавил. Я ней теряю рассудок и волю. Стаскиваю тонкие кружевные трусики, не обращая внимания на ее протесты и всхлипы. Она выглядит испуганной, но когда моя рука оказывается у нее между ног, снова выгибается как кошка и тяжело дышит. Что бы ни говорила — она хочет меня. Больше не сопротивляется, готова позволить мне делать все, что угодно.
Окидываю горящим взглядом совершенное маленькое тело. Просто созданное для секса. Ничего красивее в жизни не видел.
Упирается ладонями мне в грудь отталкивает, но и не думаю отстраняться. Как в тисках, сдавливаю ее лицо в своих ладонях.
— Поцелуй меня, девочка.
Проталкиваю язык ей в рот. Она выгибается, откинув голову назад. Стискиваю ее ягодицы, прижимаю к себе, не прерывая поцелуя. Языком трахаю ее рот, так как сейчас буду делать с ее влагалищем. Оно будет тесным и узким для меня. Сдыхаю от одуряющего предвкушения. Пьянею как мальчишка. Хочется облизать каждый сантиметр идеальной кожи. Пламя, бушующее в крови, становится еще горячее.
Рубашка душит меня, пуговицы не желают расстегиваться. Возбуждение слишком сильное, руки дрожат, тяну за ворот, и раздается треск рвущейся ткани, Рубашка летит на пол, остаюсь в одних брюках с расстегнутой ширинкой. Не помню даже когда расстегнул ее…
— Нет, умоляю, нельзя, — шепчет срывающимся голосом.
Закрываю ей рот поцелуем. Ласкаю руками все ее тело, глажу, трогаю везде, быстро, жадно, словно у меня год бабы не было.
Девчонка вцепляется в мои плечи так, словно мы стоим над пропастью, и она боится упасть. Губы шепчут что-то беззвучно, но мне уже не до слов. Раздвигаю ей ноги, обхватив ягодицы приподнимаю так, что ее лобок буквально вдавлен в мой пах. Дрожит под моим напором, но не вырывается. Накрываю клитор, дергается, но я не позволяю, продолжа теребить потаенное местечко, касаться горячего клитора. Очень мокрая. Чуть надавливаю пальцем и дурею от того насколько узкая и горячая.
Не могу больше терпеть, приподнимаю белоснежные бедра и начинаю осторожно, медленно заполнять ее. Дергается сильнее, вскрикивает, голова мечется по подушке.
— Тсс, малыш. Терпи.
Слишком поздно давать заднюю, девочка.
Меня охватывает безумие. Подаюсь вперед, толкаюсь глубже, двигаюсь в безумно узком тесном лоне, чувствуя — еще вот-вот и у меня остановится сердце от нестерпимого кайфа.
Девочка стонет все тише, эти звуки только сильнее распаляют. Еще один толчок, еще. Едва успеваю вытащить, изливаюсь ей на живот.
Мой член в крови. Ее лицо в слезах.
Внезапно становится тошно от этой картины.
Отворачивается от меня, когда окровавленными руками беру ее за подбородок.
— Нет смысла строить из себя жертву. Ты получила то, за чем пришла.
Она лишь отворачивается. Молчит. Хорошо. У меня нет ни малейшего желания слушать упреки.
— Твоего сосунка сейчас отпустят. Вызвать для вас двоих такси или предпочитаешь…
Резко приподнимается, садится на постели, обхватив себя руками.
— Вы правда считаете, что я могу сейчас встретиться с Женей? — спрашивает с горечью.
— Если он тебя любит, то ему плевать на твою девственность, — произношу, и самому противно. Как-то мерзко все. При этом чем больше смотрю на девочку, тем сильнее хочу. Повторить. Снова.
Черт. Нельзя трогать ее сегодня.
Стася
Никогда в жизни не испытывала такого отчаяния и такой боли. Точнее, мне так кажется в этот момент, когда Огнев произносит жестокие слова. Хочет, чтобы после него я к Жене пошла? Может быт вот так, голой? Ведь ни клочка одежды на мне не оставил!
Совсем скоро наступит время, когда эти переживания, эта боль, покажутся мне смешными — перед настоящим ужасом. Но сейчас я умираю. Схожу с ума от ненависти. Желаю Огневу подохнуть где-нибудь под забором.
Зверь прожевал меня и выплюнул.
Кое-как сползаю с кровати, хватая ртом воздух. Кажется, что ловлю губами сухой зной. Меня колотит как в лихорадке. Почему здесь так жарко? В преисподней гораздо прохладнее. Тело покрыто испариной, словно невесомой пленкой. Оно кажется мне чужим — слишком пусто изнутри, там вакуум, как в воздушном шарике.
Очень медленно до меня начинает доходить весь ужас произошедшего. Как я могла отвечать, отзываться на ласки этого монстра? Никогда в жизни себе не прощу!
Надо было сопротивляться до последнего, орать что есть мочи… Но я этого не сделала… Мне еще может даже повезло. Он мог сделать со мной что угодно. Покалечить или даже убить. Кто меня найдет в этих извилистых коридорах?
Он хотя бы отпустит теперь Женю? Нет сил произнести этот вопрос.
Как же я ненавижу этого ублюдка!
Из глаз начинают течь слезы.
— Так, все, хватит, — рявкает Огнев и выходит из комнаты, даже не взглянув на меня.
Надоело. Меня душит истерический смех. Я ему надоела! Он удовлетворил свою похоть… А мне что делать? Бежать искать выход из этих катакомб? Голой?
И все же дергаю за ручку двери. Заперто. Сволочь!
Стаскиваю с кровати простынь — заворачиваюсь в нее. Остается только ждать своей участи на краешке кровати.
Возвращается Огнев спустя минут двадцать. Еще более хмурый. Держит в руках мое золотое
