в Стамбуле и завтра, мы летим обратно.
Такому раскладу я безумно рада. Это значит, что я скоро увижусь с дочерью.
Внутри я полностью опустошена, а мысли о встречи с Дианой, придают хоть какой-то смысл. Я думала утром меня отпустит, но ничего, кроме парализующего чувства страха, не изменилось. Ночь показала, что Миран может быть жестоким и теперь, это единственное что я вижу в нем.
Мы приехали в загородный дом, очень похожий на тот, каким владеет Мир в Питере. Вот только здесь, нет отвратительных мужиков, здесь все по парам и с виду, все давольно-таки представительные.
На какую пафосную тусовку привёл меня Миран?
— Мэрэба (Здравствуй), — раздаётся знакомый голос и мы одновременно оборачивается в сторону ступенек. К нам спускается Хакан.
— Будь здесь, мне нужно поговорить с Хаканом. — Мужчина касается моего плеча и я вздрагиваю от прикосновения, тут же ловя короткую ухмылку.
Миран покидает меня направляясь к высокому худому турку, а я оглядываюсь по сторонам и, когда мужчины исчезают из моего поля зрения, я тоже без замедления, с высоко поднятой головой, покидаю — такое знакомое мне общество богачей.
Мне катастрофически необходимо побыть наедине. Весь день мы с цивилизованным зверем были вдвоем.
А ближе к вечеру, приехали стилисты и делали из меня «дорогой» фантик. Хотя и без них, я бы справилась не плохо. Вот только этот мудак, лишил меня моей одежды и косметички.
Мир запретил замазывать татуировку. Утром, когда я притворялась что сплю, он очень долго водил пальцами по лепесткам. Я даже невольно подумала, что она ему понравилась.
После того, когда визажисты закончили «рисовать» мне лицо, подчёркивая макияжем и без того яркую внешность, я потянулась за тональным кремом, чтобы по привычке скрыть ошибку молодости, на которую в обычной жизни, люди кидают странный взгляды. Мир перехватил мою руку и произнёс «Не смей», ставя окончательную точку. Оставляя розу на моем предплечье жить своей жизнью.
Первая попавшаяся дверь открывает мне вид на какую-то лаунж-зону, где в центре стоит массивный бильярдный стол.
Проведя пальчиками по лакированному дереву я почувствовала какое-то эфемерное спокойствие. Одиночество, сейчас как не зря кстати!
Прежде, я никогда не играла в бильярд. Мимолётный азарт начал подогревать интерес и я решила попробовать себя в этой игре.
Вот прямо сейчас, а почему бы и нет?
Чисто теоретически, я понимаю что нужно делать: склониться над зелёным сукном, разместить кий между пальцами и ударить по шару.
На практике оказалось все намного сложнее: короткое платье подскакивало, оголяя ягодицы; кий никак не ложился между пальцев, а шар — редко долетал до лузы.
— Ты неправильно держишь кий! — позади раздался мужской голос и я резко обернулась машинально отдёргивая платье вниз.
Миран движется в мою сторону, а я выжимаюсь в деревянный бортик. Не дышу, когда мужчина подходит в плотную.
Его руки ложатся мне на талию и он дёргано разворачивает меня к себе спиной, чуть ли не укладывая животом на бильярдный стол, прижимая тяжестью своего тела.
Чувствую, как мужская рука скользит по спине, заставляя низ живота вспыхивать мелкими искрами.
Останавливается на бедре и несильно сжимает его.
Вот как у него получается так ловко балансировать на грани отвращения и дикого возбуждения?
— Ты не правильно держишь кий! — повторяя, произносит возле уха, щекоча горячим дыханием и я плавлюсь под ним, превращаясь в растекающуюся лужу. Притом, что я ненавижу его и хочу воткнуть ему этот кий в одно мягкое место.
— Указательный палец накрывает кий сверху полукольцом. — Вкладывает в мою руку деревянное приспособление и накрывает своей ладонью мою, второй рукой, опускается к краю платья.
— В таком положении, кий находится в кольце и соприкасается одновременно с тремя пальцами, — пробирается под платье и отодвигает в сторону трусики, касаясь уже мокрых складок. Затрагивает чувствительное место и давит на него, вызывая у меня неконтролируемый всхлип.
Я бы сейчас с радостью не сдерживала себя. Когда он такой нежный, хочется отвечать взаимностью. Хочется захлебываться в этих ощущениях, которые он даёт мне.
— Кто-то зайдёт! — шепчу в надежде, что он услышит меня.
— Большим и средним снизу и указательным с верху. — Продолжает игнорирует мое предупреждение. Проталкивается в меня одним пальцем, выходит и тут же погружает два, растягивая для себя.
— При правильно поставленном упоре кий легко перемещается, — вторя своим словам он с легкостью скользит во мне пальцами. Выходит и размазывает влагу по клитору, массируя его круговыми движениями. — Сохраняя точно заданное направление. — Добавляет заключительные слова и, одновременно с тем, как довести меня до оргазма, ударяет кием по шару.
Тот, катится падая прямиком в лузу, в тот момент, когда сладкие судороги пронизывают мое тело.
— Молодец девочка, — прижимается пальцами к складочкам чувствуя как я содрогаюсь внутри. — Быстро учишься!
Мужчина отпускает мою руки и кий, с грохотом падает на пол, а я все также быстро дыша, не могу собраться и отлипнуть от зелёной материи.
Это невыносимо, просто на грани какого-то безумия, где похоть, без стеснения, правит балом. Меня будто раз за разом втаптывают в грязь, при этом, умело манипулируя моим телом, которое явно играет против меня.
Миран «воспользовавшись» мной направляется к двери. Только не понятно, что он хотел этим доказать? То, что я таю от его прикосновений как парафин во время столкновения с огнём? То, что он может подчинять меня эфемерной иллюзией ласки? Или, он хотел доказать мне, что я действительно, самая нестоящая шлюха!?
— Зачем тебе все это? — долетает, когда Мир практически дёргает дверную ручку.
Мужчина оборачивается и возвращается обратно ко мне.
— Что именно? — испытывает прямым взглядом.
— Я! Зачем тебе я? Зачем тебе это все? — в голосе чувствуется легкая истерии.
Мне чертовски все это надоело!
— Ты красивая… — откидывает темные волосы назад, проводя большими пальцами по ключицам.
— Но это не ответ!
— Не ответ, — соглашается и ловит мой взгляд, заставляя обжечься «чёрным» пламенем. — Нам с самого детства говорят, что все сладкое должно оставаться на потом. Сначала ты должен съесть невкусный, но очень полезный суп, а после, можно уже и конфету, от которой не будет никакого удовольствия. С самого детства нас заведомо учат, что все сладкое будет после того, как ты хорошенько хлебнёшь дерьма. Я в детстве был непослушным и сейчас — ничем не отличаюсь! Предпочитаю брать все самое сладкое здесь и сейчас. В жизни и так полно дерьма! — спускает с плеч платье и покрывает обнаженную кожу мелкими поцелуями. — Теперь я ответил на твой
