— Здравствуй, — прошептала я тихо, глядя на него счастливыми влюбленными глазами, и он тепло улыбнулся мне в ответ:
— Я еду ужинать. Если хочешь, поехали со мной, а потом я отвезу тебя домой. Я очень устал, и больше чем на просто ужин, меня не хватит.
Хочу ли я? Дима, да с тобой я хочу все что угодно: ужинать, спать, лежать, беседовать, молчать, мечтать, грустить… я хочу все, если ты рядом. Я живу, если ты рядом. И существую, если тебя нет.
Все эти слова пронеслись в моих мыслях в одно мгновение, но я не сказала ничего, просто улыбнулась и кивнула.
Мы снова ужинали в том же пафосном ресторане. И снова Жанна презрительно смотрела на меня. И не только она. Но я сияла и не обращала внимания на недовольные лица вокруг. Пусть они считают, что я недостойна этого места. Пусть даже я сама считаю именно так. Все неважно. Важно только то, что он смотрит на меня с мягкой улыбкой. Точно такой же как раньше, в тот далекий и самый счастливый год моей жизни.
— Дмитрий Борисович, — Жанна так и вилась вокруг Димы, старательно угождая, — могу предложить вашей даме другое вино. Думаю, оно больше придется ей по вкусу. Вот смотрите, у нашего бармена совершенно случайно оказалась бутылочка молдавского.
Она еще успела озвучить цену этой бутылки до того, как теплые зеленые искорки в его глазах мгновенно потемнели до черноты, выплескивая непонятно откуда взявшуюся ярость. Он сжал книжку меню так сильно, что обложка захрустела, а Жанна съежилась под его взглядом и вроде бы даже стала меньше.
Глава 25
И я вдруг поняла, что сейчас Дима просто убьет этого неизвестного человека вот этой самой бутылкой. Хотя я не понимала почему. Это вино оказалось мне знакомо, и я однажды даже пробовала его на вкус, когда богатенькая однокурсница отблагодарила меня за помощь во время зачета. Вкусное хорошее вино.
— Ее уже оплатил господин с пятого столика и велел передать вам, — испуганно зашептала Жанна, сжимая несчастную бутылку, — простите, но я не могла не передать ее.
Теперь мне все стало ясно. И я поняла, что могу все исправить.
— Спасибо, Жанна, — я вскочила с диванчика и отобрала бутылку у несчастной девушки, которая уже беззвучно плакала. Не только я боюсь его ярости. Подбежала к пятому столику и вежливо улыбнувшись невысокому белобрысому дядьке, сидевшему в одиночестве спиной к нам, поставила бутылку на его столик и поблагодарила. — Спасибо, но не стоило утруждаться. Я не нуждаюсь в вашем внимании. Вы не в моем вкусе. Тем более, для вас это вино явно слишком дорого, вон у вас вас на рубашке уголок воротника обтрепался. Купили бы лучше рубашку, вместо этой бутылки.
Мужчина подавился и закашлялся, выпучив на меня блекло-голубые глаза.
— Привет, Седой, — хмурый Дима подошел сзади и отодвинул меня за спину, — ты говорил, что поедешь домой.
— Не понимаю твоей страсти к бедолагам, — мужчина отложил ложку, вытер губы салфеткой и кивнул на стул напротив. Дима все такой же хмурый, молча усадил на стул притихшую меня, и сам сел рядом. Жанна уже суетилась рядом, перетаскивая наши тарелки на этот столик. — Столько красивых, ярких и эффектных девушек из приличных семей с радостью проведут с тобой время. И для дела будет польза. Но ты либо пользуешь ночных бабочек, либо подбираешь каких-то убогих. Эта, как там ее… ммм… Вика.
— Вика очень красивая и эффектная девушка, — встряла я, этот сморчок мне ужасно не нравился. И ладно я, на самом деле не красавица, но ведь Виктория Семеновна совсем другая. И Дима всегда выбирает себе красивых женщин, у него совершенно точно есть вкус. И мне стало обидно, что…
— Даша, помолчи, — поморщился Дима.
— Занятный комар, — усмехнулся Седой, — мелкая, когда взрослые дяди разговаривают, сиди и помалкиваай. Дим, ей хоть восемнадцать есть? Не то, что я против, но ты бы тогда шмакодявку эту по ресторанам не таскал. Трахай дома за закрытыми дверями. Сам понимаешь, педофилия не то обвинение, которое сейчас удастся замять без скандала.
— Все нормально, Седой, не волнуйся, — Дима встал, — но мы, пожалуй, пойдем. Наелись как-то… досыта…
Белобрысый тихо рассмеялся.
— Иди, дурень. Упустил Светку мою, отдал ее этому хромоногому. Я тебя предупреждал, что никогда не прощу тебе обмана. Повезло, что хромоногий толковый оказался. Иначе, я бы ее, — он кивнул на меня, а взгляд этого мелкого старика на мгновение стал таким жестким и злым, что у меня перехватило дыхание, — попросту грохнул, как и обещал.
А в меня словно бес вселился. Я вдруг так разозлилась. Одно дело, что я сама в глубине души понимаю, что моя жизнь — трагическая случайность и больше всего хотела бы, чтобы с моей мамой такого не случилось. Даже, если бы пришлось пожертвовать самим фактом своего существования. Но с другой… никто не может угрожать забрать то, что у меня есть. Я слишком много времени и сил потратила на то, чтобы убедить себя в праве жить.
— Не смей угрожать мне, старик, — зашипела я, нависая над Седым, который вдруг как будто бы уменьшился и стал совсем нестрашным. А даже жалким. — Не ты дал мне жизнь, не тебе ее отбирать.
— Даша! — Дима схватил меня за шиворот и поволок к выходу. — Ты что творишь?! Ты хоть знаешь, кому угрожаешь?!
Он говорил еще что-то. А я висела в его руках, как тряпочка и не понимала, что на меня нашло. Я еще никогда не была такой… грозной? Ужас…
И мы оба не видели и не слышали, как Седой, отложив ложку и хмуря брови о чем-то думал. А потом позвонил и отдал жесткий приказ своему помощнику:
— Вадим, видел девочку с Морозовым? Сейчас из ресторана вышли. Ага. Пробей-ка, кто такая и откуда взялась… Хорошо. Жду…
Он положил трубку в карман, снова взялся за ложку и прошептал:
— Надо же… какой интересный комар. Хм… Любопытно…
А Дима приволок меня в машину и швырнул на сиденье. Вечер, начавшийся так тепло и мило, завершился совсем не так, как я думала. Дима сжимал кулаки и злился. Мне казалось, что он еле сдерживается, чтобы не прибить меня на месте.
А я чувствовала себя виноватой. Ну что мне стоило промолчать? Не заступаться за Викторию Семеновну… Зачем она, вообще, мне сдалась? Я, наоборот, должна ее ненавидеть.
— Прости, — повинилась я, когда Дима остановился у моего дома, — я не знаю, что на меня нашло. Не злись, пожалуйста.
— Иди, — сквозь зубы произнес он, сверкнув черными искрами, — завтра увидимся. И поговорим, — закончил он зловеще.
Я чуть не плакала, неловко вылезая из машины. Я только что сломала все своими руками. Своим длинным языком.
Он уехал, а я стояла и смотрела ему вслед, забыв, что опять не сказала, где я живу на самом деле. Дима привез меня в тот самый двор, что и обычно. До дома мне еще целый квартал.
Я брела домой и вздыхала. Если завтра он скажет, что все кончено, то в этом буду виновата я сама. Ну что мне стоило промолчать. Не лезть.
И прав этот Седой… Дима достоин гораздо лучшей женщины, чем я.
Рядом с ним должна быть красотка-фотомодель. Особенная. Как Тизания Агриппина — самая невероятная бабочка в мире. Главной в его коллекции совершенно точно должна быть она — огромная, яркая и красивая. А не бледная капустница, как я.
Глава 26
— Нет, ба, не надо приезжать, у меня все хорошо, — самозабвенно врала я бабушке нарочито веселым голосом. — Да, на работе прекрасно… Нет, ба. Я не одна… У меня друзья. И даже парень уже появился… Правда! Я не вру! Зовут? Светлана… Парня? Парня… Игорь! Да, ба… да, вместе работаем.
Мне было стыдно. Очень стыдно. Но, что я могла ей рассказать? Бабушка, я встретила Диму, но он меня принял за проститутку, а не смогла сказать ему, что это не так. А теперь мы вроде вместе, по крайней мере спим. Но это ненадолго, недели на две… а потом он меня бросит, он предупредил об этом еще в самом начале. А сегодня я разозлила его так, что, возможно, он сделает это гораздо раньше.
