– Я выбью из тебя всю дурь! – кричит уже изрядно красный отец с ремнем, и я понимаю, что он злится. И чем вывела его Даша?!
– Да это просто смайлик! – вопит уже в слезах сестра. – Я ему решение задачи прислала, а он в ответ мне «Спасибо» написал. И смайлик с поцелуйчиком. В классе все так общаются. Это обычный, ничего незначащий смайлик.
– Ничего не значащий да… Ничего… – замахивается на младшую отец.
– Мы вернулись! – вклиниваемся в разговор.
– О, еще две прошмандовки вернулись. Время видели? – кричит отец.
– Мать на кухне загибается, а они шляются непонятно где по темноте.
– Папа, сейчас десять минут девятого, – говорит Поля. Не успеваю её одернуть. Когда отец в таком состоянии, то его лучше не трогать.
– Папа, мы видели время и вышли раньше на остановку, но был дождь, и мы его долго пережидали, поэтому опоздали. Сейчас переоденемся и поможем маме, если ты нас пропустишь, – мягко говорю я. Я вообще боюсь его состояния злости. Знаю, чем это чревато. На соли и гречке уже стояла. Знаете, что главное в этом?! Не шевелить ногами.
– В сумке что? – недобрым взглядом подмечает отец. И вот тут я точно покрываюсь испариной, но уже от страха. Футболка прилипает к спине и животу. По телу озноб проходит. Учитывая тот откровенный купальник, что выбрала для себя Поля и втайне от родителей купила, назвать целомудренным нельзя. И если сейчас это увидит отец, то влетит нам обеим. И что страшнее – купальник или наше вранье, я не знаю.
– Форма для купания, – с мандражом говорит сестра.
– Сюда дай, – протягивает руку отец.
Господи, пожалуйста, пусть он его не найдет. Проговариваю про себя. И сверху кто-то слышит мои мольбы. Купальник Поли не появляется в куче всего, что на пол высыпает отец.
– Ладно. Хоть с одними нет проблем, – выдыхает отец. – Мигом в комнату переодеваться и помогать матери, которая, к слову, только что вышла оттуда.
– О, девочки вернулись, – вытирая руки о вафельное полотенце, говорит мама. – Как тренировка?
– Хорошо. Мы сейчас переоденемся и поможем тебе.
– Отлично. Мне как раз осталось накрыть на стол и можем ужинать.
– Так поздно? – вклинивается Поля.
– Если бы кто-то вовремя пришел и помог матери, то ужинали бы как обычно, – выговаривает нам отец.
Переодеваемся с сестрой молча. Свои переживания задвигаю в дальний угол. Сейчас смаковать это все не в силах. Ужин бы пережить, судя по настроению отца. Сервируем стол быстро. Близняшки помогают маме на подхвате.
Ужинаем в такой же гнетущей тишине. Еду еле проталкиваю в себя. Пока отцу не звонят. Он о чем-то долго беседует, и, судя по настроению, он злится еще больше. Но возвращается молча и так же молча садится за стол. Лишь через время спрашивает меня.
– Сомов в твоей группе учится? – обращается ко мне папа.
– Эм… Нет, в параллельной. А что? – задаюсь напрямую вопросом. Но он не отвечает.
– Он достает тебя?
– Нет.
– Вы общаетесь?
– Да, – не скрывая этого, отвечаю.
– О чем? – спрашивает отец.
– Об учебе. Я староста их группы и своей. Скидываю в группу учебный план, расписание и какие-то организационные моменты.
– Вне учебы общаетесь?
– Нет, – вот тут вру капитально, потому что знаю, что явно не к добру сам диалог и его интерес к Сомову. Он и раньше им не нравился. Зажравшийся мажор своего отца. Они учились вместе. И отец Кира сам добился многого: построил свой бизнес, открыл филиалы по многим городам России и СНГ. Но, по мнению моего отца, свое состояние он заработал нелегально. И Кира считает зажравшимся мажором, как он однажды выразился.
– Можешь уйти с должности старосты его группы? – неожиданно выдает отец.
– Нет, уже не могу, – серьезно отвечаю. – Тем более это влияет на учебный процесс и баллы перед преподавателями.
– Ладно. Но если узнаю, что ты общаешься с этим Сомовым, в академию с охраной ходить будешь, – горячится отец. – А лучше вашу помолвку с Костей устроим.
– Папа!
– Я всё сказал! Свободны!
В комнате наконец-то высвобождаю все эмоции наружу, словно кровоточащую рану. Сажусь на кровать, обнимаю себя руками и заливаюсь слезами.
– Боже, Аня, – подсаживается ко мне сестра, – что случилось?
– Это все из-за тебя… – всхлипываю. – Из-за этого дурацкого летника…
– Боже… Да что случилось? Ты скажешь, наконец?
Рассказываю сестре обо всём, что произошло в воде. Как Сомов меня лапал за ягодицы… Как смотрел… Как чуть дома не поцеловал… Рассказываю всё.
– А знаешь, что самое ужасное в этом всём? Он мне нравится. – и слезы ещё сильнее брызгают из глаз.
– Так это же хорошо, дурочка! – счастливо заверяет Поля.
– Что хорошего? Мы разные с ним. Разные. Где он? Где я? Наши родители никогда его не примут.
– Я уверенна, что Сомов тебя тоже любит. И если это взаимно, то за это стоит бороться, Ань.
– Тихо, мама идет.
– Спокойной ночи, девочки, – целует в лоб каждую мама и закрывает за собой дверь. Я же проверяю мобильный. Сообщение так же остается не отвеченным. И в сети он был три часа назад. И я пробую еще одну попытку.
Анна Бурцева: Поля оставила у тебя свой купальник. Сможешь завтра вернуть?
Но ответа нет. И он так же не появляется в сети. А я зарываюсь лицом в подушку и плачу. К полуночи забываюсь беспокойным сном и резко просыпаюсь от вибрирующего телефона от входящего сообщения.
Кирилл Сомов: Выйдешь?
Анна Бурцева: Куда?
Анна Бурцева: Зачем?
Кирилл Сомов: Я стою около твоего дома… В тени.
Я бросаюсь к окну. Распахиваю его и вглядываюсь в темноту около деревьев. Там правда есть тень. А затем резкий блеск фар машины, направленный в мою сторону. И снова писк телефона.
Кирилл Сомов: Так выйдешь?
Анна Бурцева: Пять минут. пишу и бросаю телефон на кровать.
Аня, что ты делаешь? Твердит подсознание. Но я все равно делаю: бросаюсь к шкафу, переодеваюсь в джинсы, спортивный топ. Надеваю футболку и теплую худи сверху. Благо чистые кроссовки сестры в шкафу стоят. Хорошо, когда с сестрой у вас один размер ноги. Обуваюсь и закидываю телефон в карман. Открываю окно и прыгаю прямиком в руки к Сомову.
11
Не хочу, чтобы нас кто-то видел вместе. Кирилл Сомов
Я на эмоциях врываюсь в клуб. Тренировка с Пауком проходит не менее агрессивно, чем сами бои. На эмоциях гашу своего оппонента. Там, за канатами, мы можем свободно пересечься и даже выпить кофе. Но тут, в пределах поля боя, каждый за себя. Бои без правил. Та часть моей жизни, в которую я вписался самонадеянно, на ебейших эмоциях. Шесть лет эта кабала длится, начиная с восемнадцати лет.
– Так вы встречаетесь? – выдаю Ане первое, когда вижу их вместе около школьной парадной.
– Да… – приглушенным голосом выдает Аня, когда идем по коридору в класс.
– Ты его любишь? – иду напролом своим вопросом.
– Наверное… – неоднозначно отвечает Аня. – Не знаю. Но он хороший и родителям нравится.
– Так ты с ним из-за родителей или есть чувства? – вывожу на правду, чтобы для себя понять. Если там ничего нет, то у меня есть шанс.
– Какая разница, Кир? Даже если из-за родителей, это что, плохо? Он хороший, добрый и в отличие от некоторых, не обижает меня. – в упор на меня смотрит.
– А, так всё дело во мне? – взрываюсь.
– Кир…
– Желаю счастья. – последнее, что произношу.
После помню, что на эмоциях нахаживаю знатные такие километры по городу. Зависаю на баскетбольной площадке.
…В отличие от некоторых, не обижает меня… Заезженной пластинкой крутится в голове.
Яростно набиваю мяч и отправляю в корзинку. Раз за разом отрабатываю броски. Корзина со скрипом их принимает, норовя вылететь из деревянного щитка старой площадки где-то в конце городка.
– Ох, ебать, ты далеко забрался! – тарахтит Ник.
