дышим через рот.
– Лис, если ты сейчас не остановишься… Я не смогу… – голос Стаса меняется. Там столько нежности появляется. Прижаться хочется к его груди, приласкать, снова целовать.
Даже и не верится.
Совершаю резко движение, опрометчивое. Аверин вбивает меня в себя и сразу толкается языком в рот. Между нами борьба за право владения губами другого.
Застежка лифчика щелкает, обнажая грудь, и Стас одурманенным взглядом рассматривает ее.
Черт, он как будто никогда не видел женской груди.
Руки так и тянутся прикрыться, но мажор грубо отталкивает их и перекладывает меня спиной на диван. Сам сверху нависает.
Припадает к соскам по очереди и втягивает в рот. Облизывает, ласкает.
Я могу сейчас думать только о том, как же с ним хорошо.
Игра… Какая игра? Нас обоих так ведет от близости!
Ахаю, когда он зубами прикусывает один сосок и чуть оттягивает.
Извращенец долбаный!
– Я тебя поласкаю, хорошо? – смотрит выжидательно.
Ему на это разрешение нужно?
Краснею до кончиков пальцев. Не привыкла к таким откровенным вопросам.
Не отвечаю. Опускаю взгляд на его крепкую грудь, которая совершает такие огромные амплитуды, что я боюсь за его сердце и легкие. Вдруг взорвутся?
Чувствую, как по ногам сползают джинсы, затем трусы. Остаюсь перед мажором абсолютно голой.
Аверин отстраняется ненадолго и рассматривает каждый изгиб на моем теле, каждую впадинку. Без ухмылки или улыбки. Как на картину смотрит, произведение искусства.
– Охуенная, Лис.
– Лучше твоих заек? – язвлю.
Моя ревность не знает границ. Даже в такой момент не могу не думать, что Стас также рассматривал какую-нибудь блондинку. На этом же диване, после учебы. И говорил, что она охуенная.
Бр-р. Мрак. Кошмар.
– Ревнивая лисица.
– Скажи мне, – давлю интонацией.
Мне это нужно сейчас. Катастрофически.
Умру, если он не скажет сейчас, что я единственная. Пусть это будет вранье, пусть соврет, глядя мне в глаза, но мне нужны эти слова. Я тону без них.
Стас нижней губой проводит по ключице, языком обводит впадинку и накрывает ртом сосок. Ладонью касается лобка и указательным пальцем разводит половые губы.
Выгибаюсь, воздух ловлю, которого уже ни черта не осталось в этой квартире. Задыхаюсь от удовольствия, а ведь Аверин даже еще ничего и не сделал. Он просто касается, просто гладит. Приручает к себе, как настоящую дикую лисицу.
– Ни в какое сравнение… – говорит.
А я окончательно расслабляюсь.
Сейчас я ему верю, а потом… будет видно.
Стас касается клитора и ласкает его, считывает все мои реакции, ищет нужный темп.
– Так нравится? – чуть увеличивая скорость, спрашивает.
Мои глаза прикрыты, но его взгляд скользит по моему лицу, по груди и всему телу. Губами сложно шевелить и что-то говорить. Я только мычу свои ответы и качаю головой.
Шире раздвигаю ножки, когда ласки становятся откровеннее. Аверин вводит в меня палец и медленно им двигает.
Рычит, сдерживается. Зубами плечо прикусывает. Нравится ему, что ли, кусаться?
Все внутренние мышцы наливаются, увеличиваются в объеме. Покалывать начинает с дикой скоростью. Пока не сводит огромной судорогой, охватившей все мое тело до остановки сердца.
Внизу очень влажно, палец Стаса все еще кружит и ласкает, а я зажмуриваюсь от волн, которые накатывают и накатывают. До боли.
Аверин хорош в этом деле. Мои пальцы так не справляются…
– Улыбаешься? Хорошо тебе, Лисица?
– Угу, – мажу по довольному лицу мажора взглядом и утыкаюсь в подушку.
Резко накатывает стыд.
– Первый оргазм? – так уверенно спрашивает, я теряюсь и прыскаю от смеха.
– Нет.
– Не понял. Поподробней, пожалуйста.
Мой язык еле ворочается, сил нет, хотя, кажется, внутри расцветает новый мир. Я смотрю на Аверина другими глазами. Более влюбленными, что ль. Конечно, первый оргазм от мужчины – его заслуга.
– Лис… то, что ты делаешь сама – не считается, – наклоняется, в губы шепчет и просто целует. Касается едва-едва. А мои глаза уже закатываются от удовольствия.
– Ну, не знаю. У меня выходит ни хуже!
Отталкиваю Стаса. Мне бы в душ, хоть ненадолго.
Несмотря на то что полноценного секса не было, между ног все равно немного саднит. Еще мокро и липко.
– Стоять!
Хихикаю и, схватив одежду с пола, корявым бегом направляюсь в ванную.
– Будешь показывать в следующий раз, – доносится из-за двери.
Затем громкий раскатистый стук. Я испугалась, что сейчас дверь выбьет. Губу истерзанную прикусила и вкус крови на языке почувствовала.
Вот блин.
В зеркало смотрю и не узнаю в отражении Сашу Белинскую. Там… лисица. Дикая, довольная, хитрая.
Вся грудная клетка в красных ссадинах от мелкой щетины. На шее проявляются два засоса.
Черт.
Ближайшие дни теперь ходить в водолазках, которые я терпеть не могу.
Быстро ополаскиваюсь, вытираюсь полотенцем Стаса. Не знаю, как он относится к тому, что чужой человек трогает его личную вещь, но… мажор пальцами касался моего клитора и вагины. Думаю, полотенце он мне простит.
– Отвезешь домой? – быстро спрашиваю, как только открываю дверь ванной.
На секунду мне показалось, что Аверин расстроился. Моргнула, и это наваждение рассеялось. На лице парня вновь лукавая улыбка и готовность язвить.
– Конечно, моя удовлетворенная лисица. Ты, кстати, в курсе, что когда кончала, так в волосы мне вцепилась, я думал, лишусь приличного клока волос, – шипит, как змей, мне на ухо.
От Стаса приятно пахнет каким-то парфюмом и чистотой, словно в квартире есть еще одна ванная, и он тоже успел сходить в душ.
– Ну вот, а говорил, что неблагородный. И кончить дал, и волос для меня не пожалел.
Не знаю, почему пропадает страх перед мажором. Сейчас мне нравится бросаться колкостями в ответ на его фразочки.
Я осмелела. Даже в глаза смотрю дольше обычного.
Сердце, правда, по-прежнему стучит молоточком.
Стас приближается ко мне, останавливается в паре миллиметров от моих губ и уверенно произносит:
– Су-учка ты, лисица.
И вновь целует. А я уже устала целоваться. Измучил меня.
До моего дома мы едем молча. Тишина нисколько не напрягает. Мне показалось, я успела вздремнуть.
– Близко не подъезжай, – тихо прошу.
На часах почти семь вечера. Мама наверняка приготовила ужин, меня ждет.
– Папа сейчас с собакой должен выйти гулять, – оправдываюсь.
На мажора больше не смотрю.
Становится неуютно, и всей этой близости между нами как не бывало.
– Не одобряет? – его тон ровный, даже безразличный, но я отчего-то уверена, что Аверину не все равно.
Знаю откуда-то.
–
