Втихаря что-то передают по рукам ей.
- Держи, - высовывают в руки. - Бери-бери... Ешь. Он не на тебя... Пацанов ругает...
Всхлипнув, отворачивается, слезы текут градом по лицу. Горько судорожно дышит. В руке зажата шоколадка.
О-о-ой, блять... - вздыхаю устало.
- Не было печали… купила баба порося! - подпирая щеку смотрит на неё с умилением Танго.
Подстава, да. Несу ей чай…
Глава 19 - Выбора нет
Я умею не плакать. Как бы не было обидно и плохо. Прятаться в ракушку, отстраняться от реальности, уходя в себя.
Но оказывается, я не умею не плакать, когда меня искренне жалеют. Это что-то совсем другое. Никакая защита не выдерживает, если внутри больно и кто-то тебя "гладит и обнимает". И меня сейчас тут многие так или иначе "гладят". Тем, что отворачивались, тем, что полная тишина в лагере и никто меня не обсуждает. Спальниками этими. Шоколадкой...
И я реву.
Но это ещё ничего не значит. Это совсем не значит, что кто-то поможет. Им прикажут, запугают, купят, обманут... Что-то да подействует.
Алишер пойдет на все. Потому что, если он меня потеряет, отец сразу убьет его. Алишер очень любит жить. И жить так, как ему нравится.
Чтобы прекратить рыдать, я пытаюсь отвлечься.
Парни делают "баню по-черному". Груда крупных камней из реки, сложенные горой. Сверху лапник и сухие сучья. Все это горит как огромный шатер, топя снег. Почему они называют это баней, я не понимаю. Но смотрю на высокий огонь, стараясь ни о чем не думать.
Псих, словно негласно запретил приближаться ко мне. Они все ходят по диаметру метров пять вокруг меня. Нарушив его лишь единожды, когда накрывали спальниками и отдали шоколадку.
Я глажу ее пальцами. Она ценная для меня. И совсем не хочу съедать. А вот горячий чай выпиваю.
Псих с другими инструкторами, выжав наши вещи, развешивает на дереве. Обувь перевёрнута и висит на тонких пеньках подлеска.
- Они же не высохнут до утра, - комментирует Радио.
- В мокрых пойдешь, - ухмыляется Танго.
- Я то может и пойду... А она?
- А она - не твоё сопливое дело, - хмуро обрубает Псих.
- Вещи и обувь будут сохнуть в бане. Не очкуй, - встряхивает мой бушлат Йода.
Псих, поймав меня взглядом, идёт в мою сторону. Садится рядом. Тоже смотрит на огонь. Показывает мой нож в ножнах.
- Это я забираю. Не обессудь.
Что я могу сделать с этим? Ничего... Хотя, с ним я чувствовала себя более защищенной.
- Как зовут?
Не хочу говорить настоящее имя. Но и врать ему сложно. Опасно врать тому, кто имеет власть над тобой.
- Женя... - шепчу я среднюю версию между правдой и ложью.
- Как? - не расслышав поворачивается ко мне.
- Женя...
- Ну, чего шепчешь-то? Не актуально уже.
Показываю на горло.
- Реально нет голоса?
Киваю, опуская взгляд.
- Волосы у тебя были длинные, красивые, да? - с едва уловимым сожалением.
Молчу.
- Я спросил.
- Да.
- Тебя ищут. Думаю, ты в курсе.
- Да... - дрожит мой шепот.
Ловя за подбородок поднимает мое лицо. Позволяю ему это, боясь открыто протестовать.
- Вот это - что? - прикасается к скуле. - Из парней кто-то ударил?
Отрицательно качаю головой.
- Это Вы...
- Так, Женя, - недовольно с угрозой вздыхает. - Если ты будешь нести бред...
- Вы во сне. Локтем! - испуганно шепчу я. - Я не вру.
Отпускает. Хмурится.
- Да? Черт... - облизывает губы, допивая свой чай.
Молчит, глядя вперёд. Костер громко трещит.
- Что с Солодом?
- Он уснул... И я... Вышла вместо него.
- От кого бежишь, Женя?
- От плохого человека... - дрожат мои губы.
- Ладно. Ешь, Женя, шоколад. А мы пока подумаем, как с тобой быть.
Напрягается, чтобы встать. Ловлю его руку.
Удивлённо поворачивается.
Из рюкзака достаю серьги. Я переложила их туда, чтобы не выпало больше ничего из кармана.
Вкладываю ему в ладонь.
- Не отдавайте меня им, - прошу я умоляюще. - Пожалуйста.
С недоумением рассматривает драгоценности.
- Бриллианты и рубины, - шепчу я. - Это дорогие серьги. Очень дорогие. Возьмите.
Отец дарил на премьеру. Я выступала в них.
Перекладывает мне их обратно в руку. Сжимает поверх мои пальцы в кулак.
- Убери. Потеряешь.
- Отпустите меня просто. Я сама дальше...
Сверлит взглядом.
- Куда "сама", Жень? Тайга. Здесь и мужики по одному не ходят.
Отрицательно качаю головой.
- Отпустите. Я же вам все равно в тягость.
Морщится недовольно.
- Тебя отпустить, это как зимой в окно канарейку отпустить. Идёшь дальше вместе со всеми. Расскажешь полностью ситуацию, там будет видно что делать.
Тянется пальцами к моей шее.
Рефлекторно подаюсь назад, спальник сползает, обнажая шею. Ловлю его на груди.
- Закройся! - сурово. - Вот это сними, - показывает на ошейник. - С этим в баню не стоит. Это же кожа. Она может сжаться после пара.
Просовывая два пальца, демонстративно дёргаю.
- Никак... Там... - рисую пальцем круг в воздухе. - Проволока...из...
Задумчиво вспоминаю металл.
- Не порвать. Не разрезать.
- Да ну. Дай-ка.
Снимает ножны с ножа.
Дергаюсь назад.
- Срезаю его?
Нерешительно киваю.
- На спину. Спокойно.
