накрывает волной удушья. В горле разбухает огромный ком. Хватаю стакан, вливаю в себя остатки Юлькиного компота.
– Что случилось? – сводит брови Костик.
– Ничего. Вспомнила, что не купила горошек. Поднимусь к Тане, может, у нее есть лишняя банка.
– И я! И я с тобой… – прыгает на одной ноге Юлька.
– Тогда захвати подарок Сереже.
– Его обязательно надо было покупать? – тут же цепляется Костик. – А потом у тебя денег нет!
Мне кажется, если я сейчас не уйду – просто вцеплюсь ему в морду.
– Обязательно. Он мой крестник. Кстати, мы не договорили. К моему возвращению придумай какое-нибудь оправдание своему вчерашнему поведению.
– А что было вчера? – округляет глаза. – Перепил? С кем не бывает?
К Тане, несмотря на Юлькино нытье, поднимаюсь пешком. Дочке не объяснить, что мне нужно время, чтобы успокоиться. Шаг – глубокий вдох. Еще один – выдох.
– Как хорошо, что ты дома! Меня сейчас разорвет! – выпаливаю я, оттесняя подругу вглубь коридора.
– Так ведь выходной, – теряется та. – Юль, идите-ка вы поиграйте пока с Сережей.
– Кстати, вот! Подарок. Сереж, иди, посмотри, нравится?
– Огонь! – кивает тот, с восторгом разглядывая очередного трансформера. Юлька, конечно, тоже вся в новой игрушке. И ладно. Не будут отвлекать. Дрожь внутри хоть немного и стихла, но потребность выговориться никуда не делась.
– Ну, рассказывай. А я пока голубцов наверчу. Ты, кстати, холодец варила? Если нет, могу тебе судок выделить.
– Тань, ну какой холодец?! Мне сейчас не до него…
– Тогда выкладывай, что случилось.
– С чего бы начать?
Задумчиво пожевав губу, начинаю с начала, как водится. То есть с нашего первого разговора с Костиком, после его измены. Рассказываю и про то, что он в разработке, и про вчерашний безобразный подкат. А потом как-то перескакиваю на Меринова и рассказываю уже про него.
– Я так запуталась, Тань.
– Ну, погоди. Он тебе ничего противоестественного не предлагает. Уборка, готовка… В этом перечне вроде нет пункта «ублажи хозяина».
– Конечно, нет!
– Значит, попробуй. По крайней мере, не придется от одной квартиры к другой мотаться. А если что-то не задастся, я тебе клиентов всегда подкину. Ты знаешь. Что же касается Костика, правильней было бы мне в это не лезть...
– Это еще почему?
– Потому что, Вер, бабы – редкие дуры! Помирятся со своим козлом, а кто крайний? Подруги, правильно, которые против него, драгоценного, стращали. Да только… – Таня разглаживает очередной капустный лист и зло ляпает на край начинкой.
– Что? – широко распахиваю глаза.
– Если уж из мужика говнецо полезло, хрен ты его назад затолкаешь. И не верю я, что он белый и пушистый. Ты и сама знаешь, что не на свои кровные его бывший начальничек здесь дворцов понастроил. И как крышуют всех здешних «бизнесменов», и что те творят…
– Да, но Костик-то здесь при чем? У нас нет никаких хором. Ипотеку, вон, платим, как и все, Тань. Я себе на маникюр не всегда могу лишнюю тысячу выделить…
– А красные ноготочки, небось, на себе не экономят, – бурчит подруга. Я сглатываю. Ком в груди опять дыхание перехватывает.
– Что ты хочешь сказать?
– Ничего не хочу. Ты и сама все понимаешь.
– Нет.
– Значит, не хочешь понимать. Все, Верка, давай с этим заканчивать? Новый год ведь! Что толку себе настроение портить?
– Да, – шепчу я. – Да, наверное.
В кухню с ором влетают дети. Юлька, вытянув шею, наблюдает за тем, как ловко Таня вертит голубцы, и будто невзначай так интересуется:
– Теть Тань, а мне подарочек купить вы забыли, да?
Переглядываемся с подругой и невольно прыскаем.
– Ах ты! Купить не забыла, а вот отдать… Сейчас, только руки вымою.
К себе возвращаемся с новой куклой, набором роскошных полотенец, подаренных лично мне, и целым роем тревожных мыслей. Успокоилась, называется!
Самое хреновое, что в таких схемах, как правило, повязано столько людей, что расследование тупо по всем фронтам саботируется. Формально у меня нет каких-то дополнительных полномочий, и чтобы не распугать народ вовсе, приходится действовать весьма осторожно. Поскольку велика вероятность, что у местных эсбэшников рыльце в пушку, дело курируется столичными. Но для работы над ним привлечены сразу несколько ведомств. Начиная от таможни, заканчивая налоговой. Нормальная практика, учитывая сложность схем. Они там по своим каналам роют – сидят в реестрах, отслеживают паспорта сделок, а я, что называется, здесь – на земле. Самая муторная и неблагодарная работа. Особенно для чужака, прибывшего со стороны и не знающего местной специфики. Мне приходится с ноля въезжать буквально в каждую мелочь. Иногда, сука, до смешного доходит. Я несколько недель бился над тем, чтобы выяснить, где и как эти мудаки загружают составы лесом. А оказалось, это тайна – исключительно для меня. В городе каждая собака знает, что «дрова», как называют здесь кругляк, свозят к заброшенному ж/д тупику в Сомово. А оттуда уже со всеми необходимыми бумагами отправляют дальше.
Схема примерно такая – наши фирмы-однодневки, позволяющие скрыть данные реального экспортёра, заключают внешнеэкономический контракт с китайцами. Открывают паспорта сделок, приобретают незаконно вырубленную древесину, арендуют пункты приема-отгрузки, которые для отвода глаз ведут и вполне легальную деятельность, а потом либо фальсифицируют, либо получают легальные документы о происхождении древесины через коррумпированных чиновников на местах и передают подложные документы в таможню. Вроде немудреная схема. В которой повязаны все… Даже гребаный фитоконтроль.
Сфера крайне прибыльная. А где деньги – там и дележка. За несколько последних лет здесь было совершено четыре убийства, расследование которых, конечно, велось, но ничем не закончилось – виновные не были найдены. Я смотрел материалы дела. Там ни слова нет о том, что убийство могло быть связано с «бизнесом» пострадавших, хотя это очевидно. К тому же у нас имеется оперативная информация, что в обратку теми же составами из Китая под видом то удобрений, то кормовых добавок для собак в город идет наркота. Которая фасуется где-то здесь, а дальше распространяется по стране.
В общем, понятно, да, почему этой хренью заинтересовались на самом верху? И какого черта в разработке задействовано столько ведомств. По моей части здесь – не так много. Но я один из немногих «свой», кого удалось внедрить в местные органы правопорядка без палева. Словом, пока я
