Сидни начала громко всхлипывать, прикрывая лицо руками. Слабые всхлипы постепенно превратились в истерическое рыдание. Линдсей долго смотрела на сестру, чувствуя, что не в силах двигаться, говорить или думать. В ее мозгу все еще звучали горестные слова ее сестры. Нет, сейчас нельзя сидеть сложа руки. Нужно действовать.
Она поправила свою изорванную и окровавленную ночную рубашку, не обращая внимания на липкую жидкость в промежности и ноющую боль внизу живота. Ее лицо было покрыто крупными синяками, а к горлу неотвратимо подбиралась тошнота. Хотелось вырвать все изнутри, очиститься от всей этой гадости. Господи, ей всего лишь восемнадцать лет, а рядом нет никого, кто мог бы хоть чем-то помочь ей, хоть что-то подсказать. Что теперь делать с лежащим у кровати трупом?
Что же делать?
Она с трудом поднялась на ноги и медленно проковыляла к телефону, боясь, что в любую минуту может впасть в истерику, как это уже случилось с Сидни. Нет, этого ни в коем случае нельзя допускать. Линдсей сняла трубку дрожащей рукой и какое-то время тупо смотрела на нее, вспоминая отдельные французские слова, чтобы вызвать полицию. Наконец она собралась с силами и позвонила телефонистке.
— Полицию, пожалуйста, — сказала она, коверкая слова, — это очень важно.
Неожиданно из груди князя вырвался глухой стон.
ПОСЛЕДСТВИЯ
Когда в их номер вбежали полицейские, Линдсей в туалете извергала в унитаз все, что находилось у нее в желудке. Услышав в комнате громкие голоса, она набросила на себя одеяло и вышла из туалета. Во рту был неприятный горьковатый привкус, и ужасно хотелось пить. Возле кровати стояла по-прежнему бледная Сидни с пистолетом в руке и безучастно смотрела на лежавшего на полу обнаженного мужа. Тот истекал кровью и тихо стонал.
Линдсей чувствовала, что полицейские смотрят на нее, на Сидни, на князя и ничего не могут понять. Она плотнее укуталась в одеяло и готова была тоже застонать от ноющей боли в животе и кровавых ссадин на лице. Не находя в себе сил произнести хотя бы слово, она лишь молча таращила на них глаза, улавливая тихое всхлипывание сестры. Вскоре в комнату вошли еще два человека с носилками. Они быстро подняли князя, уложили его на них, накрыли простыней и вынесли из номера. Линдсей успела бросить взгляд на его посеревшее от потери крови лицо и черные волосы, слипшиеся от обильного пота. Он натужно стонал и слегка подергивал головой. Вокруг полицейских вертелся какой-то человек, очевидно, из управляющих, так как он ожесточенно жестикулировал и что-то бессвязно лепетал.
Один из полицейских, молодой человек с густыми черными волосами и огромными усами, решительно направился к Линдсей. Увидев его, она с ужасом отпрянула назад, инстинктивно отгораживаясь от него рукой. Тот остановился и что-то сказал ей тихим и спокойным голосом, но что именно, она понять не смогла. К нему тут же подошел другой человек, неплохо владевший английским языком.
— Вы слишком слабы, мадемуазель, чтобы спуститься вниз без посторонней помощи. Этот человек отведет вас к машине. Не бойтесь, он не причинит вам зла. Обещаю, мадемуазель, что все будет в полном порядке.
В полном порядке? Эта фраза похожа на бред, а произнесенная с сильным французским акцентом, кажется самым настоящим безумием. Она закрыла глаза и позволила усатому полицейскому подхватить ее на руки, отнести к лифту, а потом вынести из отеля «Георг V», где у обочины их поджидал полицейский автомобиль. Линдсей всю дорогу лежала у него на руках, молча прислушиваясь к вою сирены и тихому разговору между этим парнем и его коллегами на переднем сиденье. Затем кто-то стал заглядывать в машину, и она отвернулась, чтобы не видеть этих лиц. Что произошло с Сидни? Где она сейчас? Господи, даже не верится, что все это не кошмарный сон, а самая настоящая реальность! Невыносимая и гнетущая. Внутри все ныло и болело, но самая сильная боль исходила из души. Как она могла позволить себе вляпаться в подобную историю? Ощущение холода уже давно исчезло, но все тело продолжало дрожать. Человек, который держал ее на руках, продолжал что-то тихо говорить, и она отчетливо слышала все его слова, но ничего при этом не понимала. Перед ее глазами все еще маячило землистое лицо князя, перекошенное от боли и перепачканное кровью.
Вскоре машина остановилась, и полицейский офицер отнес ее в отделение экстренной помощи больницы Святой Екатерины. Она успела заметить вывеску над входом в огромное белое здание. Еще несколько минут — и она уже лежала на столе для осмотра, продолжая слегка дрожать. Усатый полисмен что-то сказал ей на прощание, а потом куда-то исчез, оставив ее на попечение докторов. Через минуту над ней наклонилась медсестра в ослепительно белом халате. Она что-то быстро говорила, но Линдсей разобрала только одно слово — «американка». Затем она увидела двух мужчин в таких же белоснежных халатах. Они склонились над ней, сняли с нее одеяло, и в этот момент она вдруг стала вырываться и громко кричать, закрывая лицо от стыда. Ведь она была совершенно голой, с ногами, перепачканными кровью и спермой. Господи, какой ужас!
Они справились с ней без особых трудностей. Один доктор крепко прижимал ее к столу, а другой тем временем раздвинул ее ноги и согнул их в коленях, приподняв чуть ли не до подбородка. При этом они оба что-то постоянно говорили ей, но она ровным счетом ничего не понимала.
Улучив момент, она приподнялась и сильно ударила кулаком в лицо одного из них. Тот пошатнулся и отпрянул назад, налетев на столик с медицинскими инструментами. Линдсей попыталась достать одеяло и прикрыться, но оно лежало слишком далеко от нее. На помощь этим врачам прибежал откуда-то третий. Вместе они снова прижали ее к столу и раздвинули ноги. А сестра в это время ласково поглаживала ее по щекам, предпринимая отчаянные усилия, чтобы хоть как-то успокоить разбушевавшуюся пациентку. Какое-то время доктора колдовали над ней, заглядывая в промежность, а потом один из них просунул в нее два пальца. Все ее тело пронзила резкая боль. Линдсей громко вскрикнула и снова попыталась вырваться, но на сей раз они были начеку. Его рука погружалась в ее тело все глубже и глубже, доставляя невыносимую боль. Она кричала, плакала, умоляла, но они продолжали делать свое дело, постоянно переговариваясь и не обращая на нее никакого внимания. Порой ей казалось, что он вот-вот вывернет ее наизнанку, но через некоторое время боль стала постепенно утихать.
Медсестра то и дело бросала на них сердитые взгляды и строго отчитывала, требуя от них большей деликатности. Правда, это тоже не помогло. Они устало огрызались, а потом один из них взял со стола длинный инструмент и быстро ввел его внутрь.
