— Чтобы спасти мою страну от русских коммунистов, я готов пожертвовать своим родным городом, — заявил перед телекамерами Рис Ньюбери.
Правительство горделиво называло этот проект самым крупным и дорогостоящим из всех, которые федеральные власти когда-либо осуществляли к югу от линии Мейсона — Диксона[196]. Он обещал принести миллиарды долларов в экономику прибрежной части Южной Каролины и дать работу людям от Чарлстона до Саванны. Как известно, правительство имеет суверенное право в случае общенациональной необходимости изымать собственность граждан с выплатой им соответствующей компенсации. При этом особо подчеркивалось, что речь идет о самом бедном и малонаселенном округе штата. В ближайшее время в Коллетон будут направлены правительственные агенты для оценки стоимости участков земли и выкупа ее у владельцев по справедливой рыночной стоимости. Для разрешения возможных споров учреждается специальный апелляционный суд. Правительство обещает также перевезти за государственный счет любые строения на расстояние до двухсот миль.
Учитывая определенную историческую значимость города Коллетон, правительство стремится максимально воссоздать его облик на новом месте. Для этого уже началась расчистка четырех тысяч акров территории в южной части округа Чарлстон. Город будет называться Новый Коллетон, и каждый житель «старого» Коллетона сможет бесплатно поставить там свой дом[197].
После той пресс-конференции газеты штата начали писать о Коллетоне в прошедшем времени. Передовицы рукоплескали решению правительства разместить в Южной Каролине столь внушительное производство и восхищались самопожертвованием горожан, которое те демонстрируют в интересах национальной безопасности. Каждый политик штата торопился горячо поддержать проект. То было время пошлейшей риторики и отъявленной лжи. Мэр Коллетона полностью поддержал «Коллетонский речной проект». Городской совет — тоже, равно как и все государственные чиновники. Рис Ньюбери заранее их щедро отблагодарил; к тому же все они занимались махинациями с землей и здорово наживались на этом.
В самом Коллетоне прошло несколько собраний. Яростным протестам жителей государственные чиновники противопоставляли не менее яростные обвинения в непатриотичности. Шестеренки государственной машины уже завертелись; она подминала под себя наш округ, а мы не могли даже замедлить ее ход. Коллетонцы писали письма в редакции и своему конгрессмену. Но все наделенные властью были жуткими сторонниками прогресса и патриотами. Они смотрели дальше исчезновения «миленького прибрежного городка»; их пьянил будущий престиж округа Коллетон, где вместо ловцов креветок появятся высококвалифицированные рабочие и ученые. Стоит ли так волноваться из-за переселения восьми с небольшим тысяч человек? Тем более что государство обещало все хлопоты взять на себя и щедро помочь с переездом. Никто не устраивал голосований, не проводил референдумов и опросов общественного мнения. Нас просто поставили в известность, что наш город бесследно исчезнет. Изменить это решение было невозможно. Наши доводы никого не интересовали, поскольку мы отказывались признать основной аргумент государства: Коллетон приносится в жертву ради священных интересов национальной безопасности.
Одно правительственное собрание в Коллетоне все же состоялось, и посвящено оно было вопросам предстоящего переселения. Проходило собрание в спортивном зале школы, в нестерпимо жаркий августовский вечер. Те, кто не сумел пробиться внутрь, обливались потом снаружи, слушая через громкоговорители. Сообщение делал представитель Комиссии по атомной энергии. Он же отвечал на вопросы. Звали его Патрик Флаэрти. Худощавый, довольно симпатичный, с хорошими манерами. Чувствовалось, он уверен в своей неуязвимости и относится к происходящему с едва заметным пренебрежением. Он говорил ровным, безэмоциональным тоном. С юридической точки зрения Флаэрти представлял государство, науку и всех чужаков, наводнивших округ. Было бы честнее, если бы он сказал: «Мы хотим погубить ваш город, и я поделюсь с вами планом его уничтожения». Нет, он использовал тот же научно-политический жаргон, что и большинство пришлых.
Патрик Флаэрти являл собой совершенный типаж современного американца. С самого начала он буквально заворожил меня своим безупречным умением произносить словесные штампы. Его голова была настоящей сокровищницей банальностей. В каждой произносимой фразе, в каждом жесте сквозило снисхождение. Вероятно, он считал, что изрекает нам высочайшие истины, где давным-давно расставлены все точки над «i»; его примеры характеризовались абсолютной обтекаемостью. За время, пока я слушал Патрика Флаэрти, у меня появлялись все новые и новые сравнения, которыми я мысленно его награждал. Резиновая кукла: гладкая, податливая и напрочь лишенная сострадания. Бельмо на глазу нашего ненормального, переполненного галлюцинациями века. Когда из динамиков посыпались статистические данные, медный, безжизненный голос Флаэрти стал ассоциироваться с каменной пылью сносимых зданий. Зал молча внимал, а он продолжал вещать о грядущем переселении города. Дом за домом, по кирпичику.
Завершалась речь Флаэрти так:
— Хочу заметить, что считаю жителей Коллетона самыми счастливыми людьми в Соединенных Штатах. У вас есть шанс продемонстрировать всем государствам ваш патриотизм, и вы это делаете, сознавая, что ваша жертва усилит безопасность нашей страны. Америка выступает за мир, и потому ей нужен плутоний, атомные подводные лодки и ракеты с боеголовками индивидуального наведения. У слова «плутоний» есть замечательный синоним — слово «мир». Мы понимаем, что многим из вас тяжело покидать родные места. Поверьте, все, кто в той или иной степени причастен к этому проекту, разделяют ваши чувства. Они затрагивают мое сердце, и я не стесняюсь в этом признаться. Но мы знаем и другое: как бы вы ни любили Коллетон, ваша любовь к Америке сильнее. Вы любите Коллетон. Но подождите какое-то время, и вы увидите то, что мы приготовили для вас в Новом Коллетоне. Там будет новое здание пожарной команды, новое здание суда, полиции, новые школы и парки. Обещаем, что когда обустройство Нового Коллетона завершится, он станет самой прекрасной общиной Америки. Тем из вас, кому дороги дома, потому что они связаны с несколькими поколениями ваших предков, мы поможем бесплатно перевезти и поставить это имущество. Мы трудимся для того, чтобы наш народ жил счастливо. И когда Америке нужна ваша рука помощи, вы дружно говорите «да» программе «Атом во имя мира», разработанной Комиссией по атомной энергии. Я думаю, сейчас у вас возникло желание встать и вознаградить себя аплодисментами.
