– Я не знала, – снова прошептала Анна. Было так много всего, чего она не знала.
Джош поцеловал ею длинную шею, когда она откинула голову; его губы коснулись ее груди, плотного живота и мягкой впадины между ногами. В тихой комнате Анна слышала лишь свое дыхание. Она посмотрела вниз, на свои пальцы в волосах Джоша, а когда почувствовала его язык, то быстрый, то медленный, осторожный и уверенный, волны наслаждения стали омывать ее. Женщина чувствовала, что погружается в тепло, такое же обволакивающее, как в пустыне, а комната кружится вокруг нее, как в вихре. Она пыталась сопротивляться этому, остановить кружение, но потом позволила себе погрузиться в водоворот и не закрывала глаза, глядя на Джоша. Казалось, он колышется, и Анна поняла, что в глазах у нее снова стоят слезы.
– Джош, – сказала она, но это было только дыхание, а потом почувствовала, как все в ней взрывается под настойчивыми прикосновениями его языка, вскрикнула и слезы полились на подушку.
Он снова лежал рядом с нею, обнимая ее и целуя мокрые глаза. Дыхание Анны замедлилось, тело успокоилось.
– Почему ты плакала? – спросил он.
– Потому что это было так прекрасно, – она посмотрела на Джоша. – Ужасно, когда что-то прекрасное пачкают грязью. И даже если это было сделано со мной, я просто не знала, что происходило: что прекрасное и хорошее покрывалось грязью.
– А теперь ты это знаешь, каким это должно быть.
– Мы это знаем, я должна была узнать это с тобой. – Она обвела комнату полузакрытыми глазами.
Вдруг озноб прошел по коже и Анна села на кровати. Цветочная спальня была для них целым миром; они здесь сидели, лежали, разговаривали. Это был совсем как дом семейной пары, только меньше.
– Джош, я хочу выйти на воздух, на палубу.
– Хорошая мысль. – Он бросил быстрый взгляд на ее встревоженное лицо, – здесь становится душно. Держись. Я найду нам халаты.
Он вынул из шкафа белый махровый халат и надел, потом сходил в другую каюту за халатом для Анны, и протянул ей его, она накинула халат, обмотала вокруг себя. От этих простых действий воспоминание о цветочной спальне померкло. И когда они прохаживались с Джошем по палубе, то уже знала, что больше оно не вернется.
В огороженном уголке Джош разложил на палубе большие зеленые подушки с цветочным узором и они легли на спину, глядя на звезды в туманной дымке.
– Гораздо лучше, – прошептал Джош. Он привлек к себе Анну и показал на большое скопление звезд с тремя звездами в ряд в центре. – Орион, – сказал он. – Три звезды – это его пояс. Когда я был маленьким, то сочинял о нем истории, что он управляет небом и наблюдает за Землей и приходит, если кто-то на планете нуждается в помощи. Что-то вроде отца, школьного наставника и Бога в одном лице. Мы были хорошими друзьями. Каждому ребенку нужен кто-то такой, более видимый, чем Бог, более доступный, чем школьный наставник, и в то же время отдаленный, чтобы можно было доверить ему свои страхи, излить обиду и знать, что он не придет наказывать тебя.
– У меня была хорошая подруга, Эми, – сказала Анна, вспомнив имя. – Я придумала ее, когда мне было лет восемь или девять, и она была со мной, пока не пришел Винс. Потом исчезла. Может быть, если бы та была высоко в небе, я бы смогла сохранить ее для себя. Но когда Эми ушла, больше никто не появился. Джош, ты сказал, что хочешь иметь детей?
– Да. Я уже давно хочу их иметь, так или иначе. Это всегда беспокоило меня, однако, – это такая самонадеянность – создавать человеческие существа, а потом решать, как их следует воспитывать – и потом, я никак не мог найти кого-то, с кем хотелось бы остаться на всю жизнь. Поэтому я всегда говорил, что слишком много путешествую, чтобы быть хорошим отцом. Теперь я думаю иначе. Я иду на риск быть самонадеянным, пока я с тобой.
– Может быть, я слишком стара, – сказала Анна.
– Тогда нам лучше начать прямо сейчас.
Она села, серьезно глядя на него.
– Мне почти сорок, Джош.
– А мне сорок два. – Подложив руки под голову, он с улыбкой смотрел на нее. – Ты думаешь, мы будем трястись и запрещать им задерживаться допоздна, когда им захочется поговорить с приятелями о жизни? Или наша память ослабеет настолько, что мы не сможем кратко информировать их о сексе, когда придет время?
– Наверное, это последнее, о чем забывают люди, – улыбаясь сказала Анна. – И будет нечестно, если я забуду; я взялась за это так поздно, что не хватит отпущенных лет.
– Ты не забудешь и ты не слишком старая, – спокойно ответил Джош.
– А вдруг, у меня не может быть детей. Вдруг я слишком долго была закрыта для этого. Я знаю, это ненаучно, но я беспокоюсь.
– Тогда их у нас не будет. Будем мы сами и наша жизнь вместе; нам не нужны дети, чтобы чувствовать себе в полном порядке. – Он пристально посмотрел на нее. – Ты не будешь чувствовать себя чего-то лишенной, если у нас их не будет?
– Да, – просто ответила Анна. – Иногда это меня ранит, когда я провожу время с Робин и Недом, я думаю о том, что хотела бы иметь своих собственных детей и дать им настоящее детство. Я так много хотела бы дать... но это были фантазии, на самом деле я никогда не позволяла себе думать об этом. До сих пор.
– Мы будем думать об этом вместе, – сказал Джош. – И сделаем все, от нас зависящее, чтобы это случилось. Но как бы дело ни обернулось, любовь моя, у нас все будет хорошо. Неважно, будет ли у нас полдюжины детишек или мы будем проводить четыре месяца в году на яхте, будем ли жить в той квартире или в другой. Чудо в том, что мы нашли друг друга.
– И что ты меня разбудил.
– Ты сама проснулась, – ответил Джош. – Я помог, но это произошло в твоей душе. Ты должна это знать.
– Да, но я не могла бы сделать это сама или с кем-то другим; только с тобой.
Джош потянулся к ней и она взяла его за руку. Поцеловала его ладонь, потом пальцы, один за другим.
– Я никогда не думала, что это так просто, – сказала она. – Делать, жить и ощущать так много. И тогда чувствуешь себя прекрасно. И все хорошо.
Анна посмотрела на его стройное тело, вытянувшееся рядом с нею. Одна рука была еще у него под головой, он ей улыбался. И она почувствовала, что снова в ней разливается желание. Теперь это чувство стало знакомым и Анна приветствовала его, потянувшись, как кошка на солнце. Ее кожа приобрела такую чувствительность, что, казалось, ветерок оставляет на ней следы; женщина ясно слышала каждый всплеск волны о борт яхты; совершенно отчетливо различала неясные контуры яхты и подушки, разложенные под ними. Как чудесно, что все было таким ясным и что она была частью этого.
– Жадная, – прошептала Анна, с улыбкой склоняясь над Джошем. – Никогда не думала, что я такая жадная.
