– И, по-твоему, это нормально – бросить меня вот так, на обеде? – недовольно спросила мама, выпив почти полный стакан воды. Затем, проследив за моим взглядом, она резко захлопнула ящик, давая мне понять, что не надо совать нос, куда не следует. Витамины, как и было сказано. Но только на этот раз я почему-то не поверила.
– Что ты колешь себе, мама? Я не думала, что ты умеешь делать уколы.
– Даша! – Она посмотрела на меня с возмущением, больше похожим на растерянность. – Не говори со мной таким тоном. Где ты была вообще? Куда вы ушли?
– Прости, – пробормотала я, покраснев от воспоминаний о прошедшей ночи. – Все получилось как-то само собой. И потом, ты ведь была занята с этим своим продюсером. Какой-нибудь толк от него хоть будет?
– Ох, кто их разберет, этих французов? Не знаю, – покачала головой мама. – Слушай, ты скажи, пожалуйста, своему Сереже, чтобы он не бросал свои вещи в коридоре. Я вчера споткнулась о какую-то сумку и чуть не упала.
– Сереже? – переспросила я, вздрогнув, но мама, кажется, не заметила моего смятения. Она встала, сунула ноги в тапочки, потянулась, разминая затекшие за ночь мышцы, и взяла с кресла кружевной халатик. Затем принялась рыться в своей сумке, достав оттуда косметичку, какие-то баночки, тюбик с мазью и упаковку таблеток. Выдавив на ладонь пару белых колесиков, она закинула их в рот и запила остатками воды.
– Что ты стоишь? – спросила мама недовольно. – Вызови мне такси.
– Такси? – повторила я за ней как попугай, испугавшись, что на вызов явится тот же самый таксист, который только что привез меня сюда.
Мама вышла из спальни в общую зону нашего номера, а я осталась около кровати, продолжая думать о своем.
– Попроси их прислать машину как можно быстрее, – крикнула она из гостиной. А затем спросила как ни в чем не бывало: – Даша, а где Сережа?
– Сережа?
– Хватит повторять все, что я говорю! – Мама влетела в спальню, глаза ее горели от возмущения. – Что с тобой? Это все из-за твоего Сережи. Зачем он приехал? Чтобы отвлекать тебя? Ты что, не понимаешь, что это просто неприлично. Кроме того, вы уехали на всю ночь, даже не предупредив меня. Я волновалась.
– Извини, – пробормотала я, пытаясь наскоро собрать мысли в приемлемую конфигурацию. Мама и не думала волноваться, это она просто так сказала. Она спала, как дитя, и, получается, даже не знала, что я ушла из особняка с Андре, а вовсе не с Сережей. Я приложила ладонь ко рту, чтобы не вскрикнуть от удивления. Моя связь с Андре была столь очевидна для меня, что мне, наивной, казалось, будто об этом знают все. На самом же деле не знал никто. Мама-то уж точно.
– Извини! – передразнила меня она, раздраженно передернув плечами. – Ты вызвала наконец такси?
– Жду ответа, – пробормотала я, вслушиваясь в гудки на ресепшен.
Значит, мама считает, что мы ушли с обеда вместе с Сережей. Она что, не видела его после нашей ссоры? Что делал Сережа после того, как ударил меня по лицу? Значит, он просто вышел, покинув особняк Де Моро. Хорошо, что не устроил скандала. Нормальный парень.
– Мама, скажи, а ты сама во сколько уехала с обеда?
– И ты еще спрашиваешь меня об этом? После того, как вы меня там бросили? Хоть бы подошли, предупредили, в конце концов. Хорошо, что я могу сама о себе позаботиться. Нет, это совершенно неприемлемо. Думаешь, вы можете устраивать тут медовый месяц?
– Мы с Сережей поругались, – призналась я, но тут на ресепшен ответили. Усталый голос ночного портье спросил по-французски, что я желаю. Завтрак в номер? Нет? Такси? Сию минуту. Я повесила трубку и, обернувшись, вскрикнула от неожиданности, увидев перед собой маму с нанесенной на лицо белоснежной маской, которая стояла с неподвижным лицом, дабы не испортить нанесенный слой. Одними губами она сказала:
– Поругались? Ну что ж, не могу сказать, что мне очень жаль.
– Не надо, мам, – попросила я.
– Он никогда не подходил тебе. Ты только впустую тратила на него свое время. Значит, вы наконец расстались? Или, как всегда, поругались, чтобы потом снова помириться?
– Не думаю, – покачала я головой, и мама приложила ощутимые усилия, чтобы подавить довольную улыбку. – Он уехал. Кажется, на сей раз мы действительно расстались.
– Хвала небесам, – кивнула мама, тут же утратив интерес к этой теме. Ей нужно было спешить – сначала одеться, не смывая маску и не запачкав при этом воротник, потом смыть маску, не намочив одежду, после чего наложить крем и сделать прическу.
Такси пришло через двадцать минут, а она все еще была не готова, и только, уже стоя в дверях, обернулась, окинув меня внимательным взглядом:
– Но если вы поругались, где же ты была всю ночь? Неужели, чтобы порвать с мужчиной, потребовалось столько времени?
– Мам! – воскликнула я, не зная, что ответить. Шестое чувство подсказывало мне, что не стоит рассказывать об Андре. Никому. Чтобы потом не выслушивать советы, не видеть глаз, полных жалости и презрения – в тот момент, когда Андре меня бросит. В том, что он бросит меня рано или поздно, я нисколько не сомневалась.
– Даша, я не понимаю, где ты провела всю ночь?
– Нигде, – буркнула я, но мама истолковала мои слова по-своему.
– Ты что, переживаешь из-за этого своего Сережи? Нет, в самом деле? Он не стоит этого. К тому же просто неприлично бродить всю ночь по Парижу, ты что, не понимаешь? Могла бы переживать и в номере.
– Ни о чем я не переживала, – соврала я, отведя взгляд.
– Ты что, выпила? – вдруг спросила она, посмотрев на меня с подозрением. Я промолчала, предпочитая, чтобы мама так и подумала. Романтическая картинка. Мы поругались с Сережей, он улетел (и не обещал вернуться), а я, с разбитым сердцем или по крайней мере с сердцем, полным тихой грусти и стыда за чувство облегчения, что разорвала отношения, которыми давно тяготилась, отправилась в загул. Ночной Париж с его соблазнами, музыкой, танцами и алкоголем.
– Допустим, и что же? – спросила я с вызовом.
– Ну-ка дыхни, – потребовала мама, приняв свое случайное предположение за истину. Я ей не мешала. Просто сказала, что делать этого не собираюсь, ибо давно уже стала взрослой.
– Вот, значит, чем ты занимаешься в Париже, – обожгла меня укором мама. Но ожог не достиг цели. Значит, мама не знает об Андре. Никто не знает об Андре. Может быть, он мне приснился, став плодом извращенного воображения?
– Тебе пора ехать, – сказала я будничным тоном. – Такси ждет.
– Не терпится от меня отделаться? – фыркнула мама.
– Если хочешь, я поеду с тобой.
– В таком виде? – возмущенно всплеснула она руками. – Нет уж, Даша. Иди прими душ и ложись, проспись.
