Ознакомительная версия.
– Мы не собираемся устраивать пышную свадьбу, – сказала я.
– Что? – качнулся на стуле папа. – Моя дочь как залежалый товар шито-крыто распишется? Не будет на то нашего благословения! Грех родне и друзьям не представить женишка, который Интернет с арбузами путает.
Наконец наступила последняя стадия перед иканием – циклический повтор одного и того же. Папа что-нибудь рассказывает, мгновенно забывает и начинает историю заново.
Нынче после требования, чтобы мы с Сашей принялись немедленно рожать, плодились неукротимо, папа вспомнил, как я маленькой увидела беременную женщину. Спросила, почему тетя такая толстая. Мне объяснили, что внутри живота у нее ребеночек. Я подошла к женщине и спросила: «Тетя, зачем вы съели ребеночка?»
Рассказал папа один раз, все посмеялись. Папа еще выпил и «вспомнил»:
– Да! Вы с детьми не тяните. Маня, когда была маленькой, увидела беременную…
Мы дослушали и слабо улыбнулись. Папа икнул, тряхнул головой и погрозил нам пальцем:
– Внуков требую! Маняша как-то увидела беременную…
Никто не отреагировал. Папа стал икать чаще, мама изготовилась транспортировать его в спальню.
– Маня! – ик. – Ты, – ик, – не на сносях, – ик? Хорошо бы, – ик. – Ты, – ик, – когда была маленькой… – ик. – Увидела, – ик, – беременную, – ик…
Он доикал историю, от которой нас уже тошнило, и мама решительно потянула его из-за стола:
– Пойдем, мне нужно с тобой поговорить.
Мы слышали, как по пути в спальню она уговаривает его полежать. А папа требует коньяка к десерту.
– Он такой только пьяненький, – оправдывалась я перед Сашей. – Да и пьет не часто. Папа умный, добрый, молчаливый, но под градусом…
– Все понимаю, – обнял меня Саша, – не переживай!
Воскресным утром папе, терзаемому похмельем и провалами памяти, мама устроила разбор полетов.
– Ты что творил! Ты что нес! Папа шутит! Папа у нас шутник! Мы со стыда чуть не умерли, дочь едва не рыдала. Я думала, сквозь землю провалюсь. Мальчик первый раз в дом пришел, а ты ему – Александер! Наплел про женихов бывших. Короля из себя корчил! Король Воробейчик!
– Что, так плохо все было? – робко спросил папа.
– Хуже не придумаешь! Зачем ты Сашу заставил загадки отгадывать?
– Про загадки смутно помню.
– Кстати, папочка, – вставила я свое слово, – ты обещал продать машину, взять кредит и подарить нам большую сумму денег.
– Да?! – пораженный папа схватился за больную голову. – Много обещал?
Мы еще некоторое время песочили его на два голоса, пока праведный гнев не улетучился и не взяла верх жалость к больному и убитому стыдом папе. Он без наших требований дал слово не пить. После того случая, когда обвинил дядю Колю в вонючести, папа не брал в рот спиртного целый год.
Мы встречались с Сашей давно, вместе ездили в отпуск и пользовались квартирой приятеля, который часто уезжал в командировки. Знакомство с родителями было телефонным: «Здравствуйте, это Саша! Можно Марию к телефону?», «Добрый день, Елизавета Григорьевна! Могу я поговорить с Сашей?». Приятель вернулся, устроился на работу без командировок. Мы решили пожениться и, конечно, не могли оставаться в подполье.
И вот теперь будущая свекровь тестирует меня на доблести хозяйки.
Улучив момент, я шепнула Саше:
– Катастрофа! Кажется, совершенно не нравлюсь твоей маме!
Когда сели за стол, Саша не нашел ничего лучшего, как заявить:
– Мама! А Маняша думает, что тебе не понравилась.
Я подавилась куском, закашлялась и метнула на Сашу гневный взгляд. Он похлопал меня по спине.
– Почему же? – спокойно ответила Елизавета Григорьевна. – Вы, Маша, на первый взгляд вполне симпатичная девушка.
И на том спасибо!
Светскую беседу на отвлеченные темы опускаю. Но у меня снова встал поперек горла кусочек крабовой палочки, когда Елизавета Григорьевна спросила:
– Надеюсь, жить вы собираетесь у нас? Места достаточно.
Я похолодела. Несколько раз сглотнула и испуганно смотрела на Сашу. Мы так не договаривались!
– Нет, мамочка! – ответил он и протянул мне стакан с водой. – Мы хотим снимать квартиру.
– Но тогда вам не удастся накопить на свое жилье!
– Как-нибудь выкрутимся.
Елизавета Григорьевна обиженно поджала губы:
– Не думаю, что я бы вас стеснила. А какие условия у ваших родителей, Маша?
– Двухкомнатная квартира. Они бы тоже нас с радостью приняли. Но мы мечтаем жить самостоятельно.
– Хозяин – барин. Еще один вопрос, надеюсь, он не покажется вам неуместным. Я имею право знать. Когда вы планируете детей, Маша?
– Мы планируем, – промямлила я, – но не в ближайшее время.
– Иногда дети заводятся неожиданно, – строго сказала Елизавета Григорьевна, словно речь шла о тараканах. – Последствием аборта может стать абсолютное бесплодие. Вы, Маша, должны отдавать себе в этом отчет!
– Я отдаю, я понимаю, я не буду…
– Когда Маня была маленькой, – пришел на выручку Саша, – она увидела беременную женщину…
– О, нет! – тихо простонала я. – Ты еще икать начни!
Выслушав знаменитую историю из моего детства, Елизавета Григорьевна без тени улыбки резюмировала:
– Очень смешно.
И до конца вечера мы с ней изображали двух космонавтов, которых судьба забросила на орбитальную станцию. Младший космонавт изо всех сил старался понравиться и потому смотрелся неумно, дуркова-то. Космонавт постарше видел-перевидел всяких летунов и не обольщался.
Только центр управления полетом, то есть Саша, чувствовал себя отлично, внутренне подтрунивая над нашими зажатостью и церемониями. Пытался развлекать, шутил, но юмор был нам недоступен, и над своими остротами Саша смеялся в одиночестве.
Когда пытка закончилась и Саша поехал меня провожать, я картинно смахнула пот со лба. Но сказала совершенно серьезно:
– Лучше пять экзаменов по математической физике, чем одно знакомство со свекровью.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – Саша привычно обнял меня за талию. – У тебя будет только одна свекровь. И соответственно единственный муж на всю оставшуюся жизнь. Что касается моей мамы, то с ней все просто. Во-первых, она не пьет и не просит называть ее «ваше величество». Тихо! Тихо! – он сжал меня покрепче, потому что я дернулась. – Во-вторых, мама полюбит тебя неземной любовью, потому что обожает все, что нравится мне. Даже пыталась компьютерное программирование освоить, но быстро сломалась. В-третьих, с моей мамой надо соглашаться. Она советует, рекомендует, предлагает – ты соглашаешься, но поступаешь по-своему.
– Ты же не согласился, чтобы мы с ней жили, – напомнила я.
– Любой конформизм удобен, пока не доходит до абсурда, то есть своей противоположности. Мамина атака с аргументами за общее жилье еще впереди. Придется пообещать ей…
Ознакомительная версия.
