Брови Феликса Миронова взмыли вверх.
— Вы... уверены? Что она согласится с такой мыслью? Что она ваша собственность?
— Знаешь, в чем я уверен? Если ты не приведешь мне ее прямо на этих днях, я тебя выгоню в шею. — Он нежно улыбнулся и добавил: — Кстати, еще одна маленькая деталька: моя дочь не выносит опозданий. Потому что я их сам не выношу.
Феликс Миронов пожал плечами, но удержался от лишних слов. Он вышел и закрыл за собой дверь.
2
Валентина Замиралова была высокой рыхлой женщиной. На вид ей можно было дать и тридцать пять и сорок, а то и больше, когда она бродила по дому в махровом халате в сине-коричневую полоску. От этого дикого сочетания рябило в глазах, но только не у нее. Обвислые щеки с пористой кожей придавали полному лицу тоскливо-брезгливое выражение.
Подойдя к газовой плите, она взяла коробок спичек, достала одну, схватила столовый нож и принялась очинять спичку с голого, без серы, конца. Потом подошла к зеркалу, поковыряла между крупными белыми зубами и вернула спичку в коробок. Нечего зря добру пропадать — серная головка на месте, можно в дело пустить. Она так и сделала: с минуту посмотрев в окно, снова вынула спичку и чиркнула ею — зажгла газ. На запылавшую синим пламенем конфорку поставила зеленый, утративший от времени блеск чайник.
— Привет, Люшка!
Валентина вздрогнула от неожиданности. Дверь дачного дома распахнулась, и в комнату ввалился мужчина.
Она замерла, как с ней случалось всякий раз, когда она смотрела на этого высокого, прекрасно сложенного молодого мужчину. Он появлялся — и мир становился иным. Эта мрачноватая, старой постройки веранда казалась пронизанной солнцем даже в пасмурный день. Невероятно, но насупленная, толстая, с тоскливым лицом женщина преображалась. Мягкие полные плечи расправлялись под халатом, ткань на груди натягивалась, а дикое сочетание полосок интриговало мужской взгляд и подстегивало любопытство: а что такое замечательное скрыто под халатом? Молочно-белое тугое колено невзначай выглянуло из-под полы, обещая награду за любопытство.
Женщина повернулась лицом к гостю, и в ее глазах великолепного миндалевидного разреза засветилась неподдельная радость.
— Наконец-то! Я уже думала, что ты сегодня не приедешь! — Ее голос стал грудным, нежным. Так она не говорила ни с кем.
— Кого же ты собиралась пригласить на чай? — В вопросе прозвучала ревность. Мужчина наклонился и поцеловал ее в кончик носа.
— Сама себя.
— Смотри у меня. — Он нарочито сурово свел брови. Темно-янтарные глаза засветились удовольствием. — Ну и как тут наши достижения? — Он повернулся к чисто промытому окну, осматривая зелень, убегающую вдаль, к соседскому забору.
— Прекрасно, сам видишь. — Она вдруг поморщилась.
— Что-то не скажешь по твоему лицу, что все так уж и прекрасно, а, дорогуша?
— Просто разные мысли бродят в голове... и достают.
— Таково их свойство, милочка.
— Чье? — Она свела брови на переносице.
— Да мыслей, — ухмыльнулся мужчина.
— Понятно. Ну ладно, черт с ними, с мыслями, лучше скажи мне, ты встретился с кем хотел?
— Да.
— И что?
— Все в порядке. Мы договорились.
— Расскажешь?
— А как же. Но после о делах. Давай-ка займемся... телом. — Он подошел к ней вплотную, положил руки на плечи и не спеша потянул вниз мягкую махровую ткань. — Ладно? — Его голос изменился до неузнаваемости. Он ворковал, как голубь на карнизе в мартовский день. Он легонько подтолкнул ее к двери в гостиную, не отнимая рук и все ниже опуская ткань. — Так я и думал. Под халатом ничего. — Он довольно засмеялся. — Не станем тратить время попусту.
Валентина вспыхнула и прижалась к нему спиной, тотчас почувствовав то, что хотела. Боже мой, да за это она готова на все. Такой красавец и с ней, после стольких лет напрасных ожиданий! Она-то думала, что никогда и никому не захочется затащить ее в постель. Но он нашелся, этот прекрасный, этот замечательный любовник. Что знала она в жизни? Учеба, учеба, учеба. Сперва школа с медалью. Потом институт с красным дипломом. Затем аспирантура. Все эти аппараты, агрегаты, лазеры. И все потому, что ее юность выпала на время, когда модно было становиться физиками, химиками, черт знает кем. И конечно, когда вокруг были одни ребята, она ждала неведомого принца.
Вот и осталась Валюшка Замиралова с мамой и папой, изо дня в день портя кровь и себе и им.
Но потом внезапно все изменилось. Старое рухнуло. А новое открылось. Отец оказался богатым человеком. Мать умерла. Валентина стала единственной наследницей Мехового дома Замиралова.
В голове проносились какие-то видения, они путались, потому что сильные, смелые и не знающие удержу руки, тискали, мяли ее большое тело, доводя до экстаза. Она теперь не жалела ни о чем, ни о тех годах, когда рыдала в подушку, оплакивая уходящую юность, завидуя подружкам и расставаясь с ними, потому что у них была другая жизнь, которая ей никак не давалась. Господи, сколько унижений она вынесла, когда приводили к ней то одного, то другого возможного жениха. Какая шваль ей только не попадалась! Но, странное дело, всякий раз, испытывая удовольствие от близости с этим мужчиной, она, словно мазохистка, вспоминала все горькое и отвратительное, что ей пришлось пережить. Псих, алкаш, вор... Садист. Все, все... Мысли уходили, отлетали, когда он всей своей тяжестью опускался на нее, и казалось, что ее уже нет на свете, а есть он, к которому она прилепилась навсегда...
Тяжело дыша, он отвалился и лег рядом на большой постели.
— Ты такая большая. Как я люблю полных женщин! Просто купаюсь в мягкой полноте. Мне повезло с тобой. Не люблю тощих. Они как изголодавшиеся волчицы.
Она улыбалась, и лицо от сияния становилось ярким. Губы алели от поцелуев.
Валентина обвила его руками за шею.
— Люблю тебя.
— Я тоже.
Он чмокнул ее еще раз в щеку и вскочил.
— Куда ты? — Она ухватила его за руку.
— Хочу чаю! С пирогом!..
— Сколько угодно. Я испекла.
Она приподнялась на кровати. Большие груди свисали словно дыни, вызревшие без света, такие белые.
— Ой, чайник! — До нее донесся сипящий звук. — Наверно распаялся, пока мы тут...
Он улыбнулся.
— Купим новый, когда ты вступишь в права хозяйки...
Она спустила ноги с кровати.
— Твоего дома?
— Нет, Мехового дома Замиралова.
Она усмехнулась.
— Ясно. Ты узнавал? Как мой бесценный родитель?
— Считанные дни, дорогая. Ничего не хочу дурного твоему отцу, но так говорит медицина.
Она скривила губы.
— С кем ты виделся?
— Со знающим человеком.
Она вздохнула.
— Ты хоть понимаешь, на что мы можем рассчитывать, Митя?
— Да.
3
