Ее короткие светлые волосы густой шапкой лежат на голове. Челка спускается до самых глаз. Глаза светло-серые. Подбородок немного скошенный, крупные зубы выпячивают вперед верхнюю губу так, будто она надута. Джемма красива, но это изощренно-извращенная красота, питаемая лишь духом и волей несовершенного создания. Джемма бледна, как бледна хрупкая тепличная орхидея, которой любуются многие, но которая никому не нужна. Джемма улыбается. Она улыбается часто. В ее улыбке смесь любви, злобы и горечи; их потоки выплескиваются в мир, полный тех, кому жизнь и смерть достается легче, чем ей.
И вместе с этим Джемма умна. Виктор восхищается умными женщинами. Эльза для него скорее исключение из правил.
— Разве живые души здесь редко бывают? — осведомляется Виктор, принимая ее руку. Она дрожит в его ладони. Это трогает Виктора.
— По-настоящему живые вас сторонятся, — жалуется Джемма. — Если они любят меня, тогда с ними груб Хэмиш, а если они в восторге от Хэмиша, тогда невыносимой становлюсь я. Вот что значит супруги. Но ты сегодня привез Уэнди! Безумно рада встрече, Уэнди. Как успехи в гуманитарной области? Твой папа так беспокоится о тебе.
— Это не Уэнди — начинает Виктор. Уэнди — дочь Виктора. Она отстает по всем гуманитарным дисциплинам.
— Нет? Прошу прощения. Здесь плохое освещение. Толком ничего не увидишь. Но Хэмишу нравится приглушенный свет. Ну, конечно же! Это Дженис! Дженис, которая выглядит просто потрясающе, так что ее можно спутать с дочерью. Однако ты немного поправилась, Дженис. Рада за тебя. Ты всегда была такой худенькой, что, казалось, тебя гложет нечто. А теперь все позади?
Дженис — это жена Виктора. Дженис смуглая, темноволосая, весит всего тридцать девять килограммов. Дженис считала мужа виноватым в неудачах Уэнди.
— Это и не Дженис, — смеется Виктор. — Это Эльза. Ты же сама просила привезти ее как-нибудь. И ты прекрасно помнишь это. Виктор позднее скажет Эльзе:
— Если бы я приехал с Дженис, она спросила бы, сколько знаков в минуту та делает на машинке. Ну хватит плакать! Джемма только забавляется. Играет. Богатые часто играют в других людей. Им больше нечем заняться.
— Все со мной забавляются, разыгрывают меня, — с тоской отвечает Эльза. Ее настроение улучшается при виде предоставленной ей комнаты. Здесь белоснежные ворсистые обои и даже потолок ворсистый, только другого цвета. На полу алый ковер (синтетический, правда, а не шерстяной, о чем говорит неприятное покалывание между пальцами ног). И шторы в тон — алые цветы по белому полю. Мебель черная, лакированная, кровать круглая, с пышной лилово-серой кисеей с оборками. Виктор опрокидывает Эльзу на кровать, собираясь завершить начатое в машине, но совокупление откладывается, ибо появляется вьетнамка-горничная Энни в сопровождении супруга своего, Джонни. Джонни носит очки и смотрит на Эльзу как педагог-наставник в колледже.
— Пожалуйста, извините, — говорит Джонни, — но произошла ошибка. Эта комната для мистера и миссис Доулиш. А комната мисс Секретарши в другом месте.
И вот Эльза, огорченная до слез (как водится, у нее все через край — слезы, эмоции, чувства, физиология; она вечно краснеет, ревет, заикается, у нее вечно тошнота, рвота, понос, цистит — на выбор, она то чихает, то кашляет, и если бы можно было еще что-то исторгать из себя, она бы исторгала), — так вот, уже всхлипывая, Эльза вынуждена тащиться за Энни и Джонни по бесконечным лестницам и коридорам в маленькую комнатенку окнами на хозяйственный двор. Отсюда прекрасно видна кухня, помойка, угольные кучи, компостная яма. Комнатенка эта так же скромна и убога, как роскошна и вычурна была предыдущая. Стены тускло-серые, рамы и дверь зеленые, кровать узкая, простыни целомудренно-белые, одеяло бурое. Тумбочка под умывальником, рядом тонкое белое полотенце на крючке, на полочке желтоватый кусок мыла. Даже зеркала нет, зато у окна стоит старомодный письменный стол. А на нем — пишущая машинка — простая механическая, а вовсе не электрическая. На столе лежат аккуратные стопки бумаги: вот для первого экземпляра — плотная, белая, вот копирка, вот для второго экземпляра — тонкая, папиросная. А вот ящик с пустыми папками — чем они должны заполниться? И корзина для мусора.
Эльза распахивает окно, высовывается. Четвертый этаж! Ее длинные волосы срываются с подоконника и падают вниз. Эльзе жутко.
Теперь она лежит на постели, ее бьет дрожь. Она не любит оставаться одна. Она выросла в многодетной семье. Машинистка она неважная. Старается, конечно, но… Если даже ошибок нет, то листы все равно выходят какие-то жеваные. А пишущая машинка глядит со своего стола с укором и вызовом. Ящик с папками насмехается, будто знает, что Эльза засыпется на этой контрольной. Безмолвной угрозой зияет окно.
Обезоконить бы себя!
Эльзе на память приходит старая-старая сказка о том, как нерадивую девчонку, которая кичилась своим мастерством пряхи, один король посадил в темницу, и заставил из соломы прясть золотые нити. Вот и Эльза попалась: выдавала себя за секретаря-машинистку, а сама и страницы без помарок напечатать не может… Теперь она будет наказана за такую наглость? Но где же ее Румпельштильхен, тот карлик, который приходит по ночам и выполняет невыполнимую работу, требуя взамен ее не рожденного еще первенца? Но ведь надо угадать имя этого карлика, иначе… Вот она, расплата. И Румпельштильхена жалко — его использовали и забыли. Сколько же горьких сказок, подобной этой, может рассказать Эльза своим братьям и сестрам?
А может быть, она напрасно приуныла? Может, пишущая машинка здесь случайно? Может, по ночам вместо карлика будет приходить к ней принц, на которого, правда, лучше не смотреть. Вдруг обернется жабой. Лучше вообще никуда не смотреть. Лучше смириться.
А вдруг, раз уж злобная ведьма Джемма вырвала Эльзу из мягкой постели и объятий Виктора и заточила в башню, вдруг прекрасный принц придет ей на выручку? Косы, соскользнувшие с подоконника, послужат ему веревкой… Чем кончилась эта сказка? Увы, ведьма столкнула принца с башни, колючие ветви кустарника выколола ему глаза, и он никогда больше не видел своей красавицы.
Эльза вздрагивает. Негоже гордиться своей красотой, да Бог простит.
Приоткрывается дверь. Принц? Карлик? Жаба-оборотень?
Это всего лишь Виктор. Ему приходится склониться, чтобы пройти в низкую дверь, однако лысиной он ударяется о притолоку и вскрикивает от боли. Ранка кровоточит. Эльза смеется. Но у Виктора в руках папка для бумаг. Он уже успокоился. Он деловит и краток.
— Джемме нужно это в трех экземплярах, Эльза, — говорит он. — Это опись того, что она задумала продать.
