Ознакомительная версия.
– Так, давай не морочить друг другу головы! Отпускай своих подруг! Пусть они идут домой! И пошли! – уже по-свойски распорядился я.
А для полноты эффекта обретенного над собой контроля грубо скомандовал девочкам:
– Идите-идите!
– Девочки, стойте! Паша, куда пошли? – завопила Бережнова, пытаясь все-таки выдернуть свою руку из моей.
«На дискотеку, дурочка ты моя застенчивая, – так и хотелось ответить ей. – А потом – целоваться в твоем подъезде, а после… ходить по школе, держась за руки, а потом-потом, после-после… я конечно претендовал бы на большее!».
Но вместо этого я немного свысока и сдержанно произнес:
– Ты сама мне звонила! Отпираться бессмысленно. Так что не тяни время, идем!
– Дааааа? – все еще не сдавалась она. – Я самааа тебе звонила? Ну, может, напомнишь тогда, о чем мы с тобой типа договорились?
Тут мне пришло в голову, что возможно она передумала встречаться, но не дозвонилась мне, а при подругах раскрывать наш секрет тайного общения не хотела. Я так же резко отпустил ее локоть, как и схватил.
– Ладно, даю тебе время подумать насчет наших встреч. Позвони мне завтра и сообщи о своем решении.
В тоне, пробившимся во мне из подражания отцовским указаниям своей секретарше, была непререкаемость. Позади удалявшегося меня по направлению к клубу не было слышно ни слова.
Как выяснилось позже, звонила мне все-таки не Настя, а одна из ее подруг, устроившая этот розыгрыш. Милая моему сердцу Бережнова стала сторониться меня, как последнего… не буду говорить кого. Я сделал себе татуировку на правой кисти руки «Настя», за что получил выговор от родителей. В любви я был разочарован, понял, что высокие отношения не для Павла Весника, вернее, что они возможно будут, но лишь на краткий временной отрезок. А раз так, то и заморачиваться насчет поиска ее, вечной, и верности до гроба не имело смысла. Бог не предусмотрел удачу на этом пути для меня. Более того, я намеренно сам стал разрывать все отношения с противоположным полом на самом их пике, что доставляло мне хоть какое-то удовлетворение, пусть даже носившее садомазохистский оттенок.
Зачем я тебе пишу о себе, любовь моей жизни, великая для всех и самая близкая для меня, Анастасия Фордиани? Наверно, потому что дальше ничего не будет. Я уйду. Уйду насовсем. Не хочу мешать тебе быть счастливой с другим. Не хочу жить так, как я жил до сих пор. Но жить без тебя для меня равносильно смерти. И такая жизнь мне тоже не нужна. Да, я мог бы поставить тебя перед фактом перед тем, как исчезнуть, и тем самым выпросить твое дальнейшее местонахождение со мной. Только ты сделала бы это из жалости, а жалость унижает. Я дерзнул хотеть твоей любви. Высокой любви. В самом высшем ее понимании. Той, которая для меня не предусмотрена небом в принципе…
Лариса Игнатова, как обычно, постучала ранним июльским утром 2012 года в номер «Марриотт Гранд-Отеля», где остановилась известная в России певица Анастасия Фордиани: «Housekeeping!.. Housekeeping!…». Лариса подрабатывала здесь последние два года горничной, и, как обычно, хотела провести уборку номера.
Впервые она увидела Москву в раннем детстве. Мама привезла ее из Краснодара на медицинское обследование. Что-то было не в порядке с почками. За свое послушание в медицинском центре она выпросила у матери в подарок розовый веер, которым потом и закрывалась на переменах в школе от надоедливых мальчишек, играя роль классической дамы XIX века, подсмотренную ею в каком-то сериале. Ее планы на будущее были как минимум грандиозны и четко определенны.
– Вырасту – стану известной актрисой, выйду замуж, у нас будет огромный дом и двое детей: старший мальчик Антон и младшая девочка Арина, – хвасталась подругам-одноклассницам Лариса.
Почему именно Антон и Арина, она затруднялась ответить. А почему актрисой? Потому что мама ее записала в театр-студию при Дворце культуры.
«Иии-эээ-ааа-ооо-уууу-ыыы… Ти-тэ-та-то-ту-ты… Ди-дэ-да-до-ду-ды… Тидди-тэддэ-тадда-тоддо-тудду-тыдды», – заставляла каждое занятие тренировать дикцию и контроль за дыханием ее руководитель Инга Юльевна. И Лариса тщательно работала над собой. Правда чувствовала себя скованно по природе своей внутренней застенчивости. Одно дело – понтоваться перед подружками, а другое – действительно становиться кем-то значительным. Тем не менее, по какому-то щучьему веленью именно ей стали доставаться главные роли. Но она смотрела на сделанные фотографии спектаклей и готова была разрыдаться: такой страхолюдиной она себе на них казалась! А подходила к зеркалу и видела иное отражение – милую и симпатичную девочку. В чем тут был секрет? Она не понимала, но очень хотела стать красивой и фотогеничной, чтобы ее лицо украшало журналы всего мира!
Профессиональной фотомоделью после школы стала не она, а одна из ее «партнерок» по студии – отчужденно и холодно державшаяся на занятиях Ирина Баринова. Будучи на пару лет старше Ларисы и на пару килограммов тоньше, она списалась по интернету с каким-то англичанином, влюбила его в себя, а тот, очарованный, готов был ради нее на все. Это «все» состояло из: подаренного Ирине к свадьбе дорогого колье с колечком, силикона на грудь, мерседеса последней модели и внедрения в среду голливудских моделей. Ирина прочно прописалась на страницах западных и наших глянцевых изданий. А Лариса влюбилась в соседского парня, который не то, что яхты для путешествий на побережье Тенерифе не имел, а и даже велосипеда на балконе.
Она глаз не смела поднять на него во дворовой компании, и вскоре вообще отказалась от вечерних тусовок на лавочке у подъезда. Потом со слезами на глазах узнала, что он расписался с какой-то девицей из Кореновска, когда та «залетела». Лариса проревела несколько дней, пока мать не подключила к проблеме все возможные инстанции – врачей, педагогов, друзей. Казалось, весь мир теперь только и будет говорить о том, что Лариса Игнатова – неудачница и уродина. Казалось, планета Земля терпит ее здесь только из жалости. Но антидепрессанты вскоре все-таки оказали свое действие. Семнадцатилетняя девушка закончила школу и отправилась в Москву поступать – не много не мало – в театральное училище имени Бориса Щукина. Имя этого Бориса Ларисе ни о чем не говорило. Она знала одно: если судьба забрала у нее любимого человека, значит должна как-то компенсировать в карьере.
Экзамены в «Щуку» были провалены, на что Лариса никак не рассчитывала. Но случайное знакомство с редактором отдела издания «Коммерсант» изменило ее отношение к этому. Он был низенького роста, пузат и с бородой. Он хотел Ларису. Слово за слово – разговорившись в очереди на кассу «АШАНа», он назначил ей свидание, – и она пришла. Артур Попов убедил Ларису не сдаваться и не торопиться покинуть столицу. Пообещал создать все условия для работы в издании.
Первая экскурсия по редакции закончилась сексом на полу в кабинете энергетика, милостиво отдавшего Артуру ключи, так как почти во всех других кабинетах и коридорах стояли видеокамеры. После этого он оформил Ларисе постоянный пропуск, удостоверение корреспондента и показал ее рабочее место среди множества компьютерных рядов.
– О заработной плате мы, как сама понимаешь, говорить пока не можем, меня просто не так поймут: здесь студентки МГУ годами пишут бесплатно. Вот попечатайся годик, сдай экзамены на журфак, а потом поговорим о деньгах.
Артуру было легко так говорить, но ей-то нужно было на что-то жить, да и общежитие оплачивать. Она, конечно, поскиталась немного по массовкам, где зарабатывала 500 – 800 рублей за день. Но на это уходило столько сил! Лариса даже не понимала почему: ведь делать почти ничего не было нужно. Наверное, сумасшествие толпы, рвавшейся в кино и на сцену любым путем, давило своим негативом.
Тем не менее, через несколько дней после разговора с Поповым Лариса приняла его условия. А произошло следующее…
В виду отсутствия богатого папы, да даже вообще какого-нибудь папы, а также родственников в Москве, Лариса остановилась в общежитии гастарбайтеров на Бабушкинской. В комнаты бывшего двухэтажного типового детского садика были натыканы двухъярусные железные койки, между которыми не то, чтобы поставить вещи, а и пройти-то можно было только бочком, глубоко втянув живот. В каждой обитали по четырнадцать – шестнадцать человек. Работали кто кем: кто няней в частной семье, кто телохранительницей, кто администратором кафе, кто продавцом в супермаркете… И однажды нежданно-негаданно заявился в общагу «ревизор». Ну то есть не совсем ревизор, а толстый дядька-майор соседнего отделения тогда еще милиции. Взятку с коменданта хотел стянуть за проживающих тут без прописки граждан ближнего зарубежья. И как назло начал проверку с комнаты, где жила Лариса. Она находилась в комнате с двумя девушками, которые работали в ночную смену, а Игнатова вообще в этот день решила устроить себе редкий выходной.
Ознакомительная версия.
