Ознакомительная версия.
После окончания торжественной части Люда пробилась поближе к знаменитости, сама не зная зачем. Постояв за спиной у юного дарования и не углядев во внешности и поведении ничего выдающегося, она решилась приобщиться к искусству. Четыре крохотные рюмки водки, согревавшие душу, настойчиво подталкивали хозяйку к подвигу.
– Простите, – Люда деликатно дыхнула в сторону, – а вы только стихи пишете или прозу?
– Проза – это не мой масштаб, – девица почему-то презрительно сморщилась. – Это слишком просто и банально.
– Ну да, – неопределенно помотала головой Людмила. – Не масштаб.
– Будущее русской литературы за стихами, – поэтесса отрешенно закатила глаза и впала в задумчивость.
– За чьими, за вашими?
– В том числе, – скромно потупилась знаменитость.
– И что? – не унималась Люда, в голове которой зрела какая-то смутная мысль. – Читают?
– Что читают? – не поняла Белоснежная и как-то нехорошо подобралась, пронзив Люду недобрым взглядом.
– Ну, стихи, спрашиваю, читают? – наседала Людмила, которая никак не могла себе представить, чтобы кто-то добровольно в свободное время читал стихи новоявленной поэтессы. И это ее чрезвычайно напрягало, так как Людмила считала себя женщиной культурной и высокообразованной. То, что творчество Анжелики ее не задело, наталкивало на мысль о собственной примитивности и недалекости. Спиртное подогрело зародыш обиды и дало толчок к ее росту. Недовольство собой разбухало, как дрожжи на теплой печке.
– Разумеется. У моего творчества много поклонников! – нервно дернула бровями Белоснежная.
– Да? – довольно бестактно усомнилась Люда. – А что они делают?
– Кто?
– Ну, поклонники. Поклоняются?
– Просят автографы, пишут, звонят, – с упоением начала перечислять Анжелика. – Приглашают на творческие встречи.
– А можно книжку посмотреть? – Убедить Людмилу в том, что народ толпами ломится за автографом или на творческую встречу, было невозможно. Она желала фактических доказательств.
– У меня совершенно случайно есть с собой, – польщенная вниманием поэтесса раскраснелась и зарылась в ядовито-зеленую торбу. Людиному взору предстала целая упаковка брошюрок, «случайно» прихваченных с собой.
– И что, можно вот так принести в издательство что-нибудь свое – и напечатают?
– Ну, «что-нибудь» не напечатают, а вот если у вас талант, то шанс есть, – снисходительно улыбнулась Белоснежная.
Поверить в столь легкий путь к Олимпу было невозможно. Довольно небрежно пролистав сборник и констатировав про себя: «Все ж таки редкая муть», Людмила попыталась вернуть книженцию авторше.
– Ах, оставьте себе, – закокетничала поэтесса. – Дайте-ка я вам автограф оставлю.
– И мне, – влез в разговор свидетель. Он смотрел на знаменитость глазами голодного теленка и отчаянно краснел.
– Возьми мою, – великодушно предложила Люда и тоскливо оглянулась. Народ вокруг веселился, ел, пил и не задумывался о высоком. У Людмилы никак не получалось расслабиться. То ли она еще мало выпила, то ли, наоборот, перебрала, но ее потянуло на печаль и философские размышления.
Погрезить о великом Люде не дали.
– Заскучала? – Нина Ефимовна налетела на нее, придавив к стене и не давая улизнуть. – А смотри, кого я тебе привела!
За спиной разгоряченной тещи маячил краснорожий субъект неопределенного возраста.
– Это наш дальний родственник. Из очень хорошей семьи. Матвей. – Что еще сказать про родственника, Нина Ефимовна не придумала, поэтому подпихнула мужика к Люде и махнула рукой: – Ну, в общем, вы тут сами разберетесь.
После чего, залихватски подмигнув, ввинтилась в толпу.
– Типа, кавалер? – строго уточнила у Матвея Люда.
– Вроде того, – согласился он и поскреб подбородок.
– С периферии?
– Чего?
– Прописка, говорю, городская нужна?
– Не откажусь, – теперь Матвей поскреб затылок.
– Правильно, – искренне порадовалась за его житейскую сметку Люда. – И не отказывайся.
Она с интересом оглядела подсунутого родственника, после чего переключилась на топтавшуюся рядом пару. Поэтесса с Виталиком старательно перебирали ногами, держа дистанцию за счет вытянутых рук. Со стороны можно было подумать, что они с переменным успехом отпихивают друг друга. При этом физиономии у обоих были счастливо-отрешенные.
Видимо, наделив Белоснежную талантом, природа решила сэкономить на внешности. Тем не менее получалось, что некоторым представителям мужского пола вполне достаточно одной неординарной черты, чтобы бежать на край света даже за обладательницей откровенно скудного набора половых признаков. Мысли Люды, плавно поплывшие в сторону рассуждений на тему относительности и всемирного равновесия, прервал забытый Матвей:
– Ну, и дальше что?
Он зазывно улыбался и дергал глазом. Тема про прописку, так вероломно прерванная Людмилой, не давала ему покоя.
– А дальше они долго-долго будут пялиться на луну, вздыхать и читать друг другу стихи. Через пару лет они поженятся, перейдут от платонической любви к нормальной, нарожают детей, начнут собачиться на кухне по поводу неприбитых гвоздей и неглаженых рубашек, потом состарятся, начнут болеть и нянчить внуков, – печально подытожила Люда.
– А почему через пару лет? – Матвей среагировал на самую животрепещущую тему.
– Потому что натуры возвышенные.
– Так, я не понял, – страдальчески сморщился кавалер. – Чего ты там говорила-то? Про прописку.
– Про какую писку? – нетрезво, а от того довольно пошловато сострила Люда. – Пойдем лучше выпьем. Это максимум, что тебе светит.
– Выпить пойдем, – живо отреагировал Матвей.
Примерно через час, лихо отплясывая в кругу гостей, Людмила вдруг осознала, что ей плохо. То есть не то чтобы совсем плохо, а как-то нехорошо и требуется немедленно лечь, так как выпитое спиртное окончательно растворило внутренний стержень. Народ вокруг разгулялся так, что лечь, не сходя с места, было чревато последствиями. Ее бы просто затоптали. А искать лежак в непосредственной близости тоже было не лучшим выходом, поскольку Матвей, светившийся свекольной бордовостью и из последних сил державшийся «на плаву» в непосредственной близости от Люды, мог неправильно понять, а то и вовсе воспользоваться ситуацией.
Людмила сфокусировалась на мобильнике и прицелилась в кнопку с цифрой 2.
Под этой цифрой из года в год и из мобильного в мобильный кочевал номер ее самого верного и преданного друга Жени Рыжикова.
Женя был влюблен в Людмилу еще со школы. У десятиклассников вошли в моду романы с восьмиклассницами, и Рыжиков сделал свой выбор, который позже перешел в хроническую и безнадежную влюбленность. Невысокая стройная блондинка с обычной фигуркой, приятным миловидным лицом и лохматой мальчишечьей стрижкой занозой впилась в благодатную почву доброго рыжиковского сердца и обосновалась там, казалось, навсегда.
Ознакомительная версия.
