— Зови меня, как все, Дедом, а тебя я такой и представлял, — в его усах мелькнула улыбка.
Я стояла растерянным Чебурашкой, в потёртых джинсах и свитере, с хвостиками вьющихся волос, в нелепых меховых тапках посередине комнаты, впервые не зная, куда деть руки. Не такую смену мечтал увидеть Дед — выдали глаза. Я постаралась вытянуться, захотелось щёлкнуть каблуками и приложить руку к несуществующему козырьку.
— Кир в своём репертуаре. Значит, ты и есть тот самый троянский конь, который принесёт нам победу? Верю! Садись поближе к столу и слушай.
В комнату вошёл Гена, доложил, что моя опочивальня готова, скарб тяжёлый, но он справился. Потом он обнял Деда и уселся напротив меня, потирая руки от удовольствия. Зрелище, на его взгляд, было забавным. Дед начал свою приветственно-информационную речь. Ничего нового я не услышала. Кокоша, Кир Нилович, сообщил мне о положении вещей в этом тридевятом царстве. Хотелось бы конкретики. Что делать?
— Что делать, хочет знать наше дитя? — старик читал мои мысли. — Будем пить чай, потом строить заговор. Гена, ты остаёшься на ночь!
Гена, уже пересевший в удобное кресло, кивнул и демонстративно закрыл глаза.
Дед продолжил разговор:
— Жене я расскажу сначала прошлое, потом будущее, а утром познакомится с настоящим нашего детского городка.
История детдома началась ещё до революции. На этом месте были монастырь и детский приют при нём. Монастырь владел всеми землями вокруг и процветал.
После революции монахов изгнали. В двадцать третьем году на месте монастыря основали детскую колонию, начальником которой назначили героя гражданской войны, инвалида, будущего отца Деда. В двадцать шестом он женился. Двое детей умерли от оспы, в тридцать втором родился последний сын.
— Отец — крестьянских кровей, георгиевский кавалер — был одной из главных фигур в этом крае. Монастырские земли закрепили указом самого Дзержинского за коммуной, носившей его имя. Они и дали возможность выжить во время войны и разрухи. Я после института занял место отца. Коммуну переименовали в интернат, поскольку здесь жили не только сироты, дети репрессированных, но и дети оленеводов, охотников, геологов, дети из ближайших посёлков. В этот период были построены новые корпуса, отремонтированы два трактора, сеялка, амбар, коровник, овчарня, погреба. Впервые начала работать водонапорная башня: колокольня сослужила свою службу. Одна полуразрушенная церковь и кирпичные стены, окружающие интернат, напоминали о монастырском прошлом. Они сделаны на совесть, простоят века.
Дед замолчал, потирая грудь. Анюта поспешила сделать укол. Гена вышел покурить. Я заметила на столе скатанный рулон, тихо развернула его и обомлела. Я увидела будущее интерната: исполненный рукой мастера объёмный план, включающий все постройки, спортивные площадки, поля вокруг, реку и лес.
— Красивое будущее я нарисовал?
— А что собой представляет настоящее?
— Гена завтра тебе всё покажет. Возможно, ты завтра поедешь с ним не в университет, а сразу в аэропорт.
— Я пока не выслушала планы заговорщиков…
— А планы таковы, — в комнату зашёл Гена, — нас не подслушивают, я проверил, а теперь шёпотом о самом главном…
— Шут гороховый, ты совсем девчонку с толку собьёшь, — добродушно прошипел Дед.
Мы все разом сначала скромненько хрюкнули, а потом разразились хохотом. Я поняла, что попала в свою компанию. Любимое дело старика, труд всей жизни летит в пропасть, сердце не выдерживает, а дух не сломлен.
— Вот за что я люблю тебя, Дед. Ты опровергаешь постулат, что стариков надо убивать в детстве.
— Молодость прекрасна в любом возрасте, — открылся клапан и моего фонтана.
Почти до утра меня посвящали в детали борьбы с трёхглавым драконом: губернатором, председателем краевого Совета (бывшим первым секретарём крайкома) и комитетом образования.
«Шоковая терапия», после которой тысячи превратились в рубли, а цены на все товары подскочили раз в пятнадцать, ошеломила народ, который ещё долго не мог прийти в себя. Ему бы собраться вместе, выйти на улицы и закричать: «Ограбили!», но в верхах власти началась такая трагикомедия, что оторвать народ от телевизора было невозможно. Власти на местах притихли, но ненадолго. Вот она, мутная водичка, в которой безнаказанно можно ловить карасей. Право на частную собственность провозглашено, дана отмашка, и «прихватизация» началась. Резвые скакуны социализма снова оказались впереди, теперь свободы и демократии. Они делили и складывали, закрепляли за собой свою советскую вотчину. Вчера ещё ярые идеологи коммунизма, номенклатура высшей пробы и иже с ними тихо скупала через подставных людей ваучеры, спешила стать во главе теперь уже капиталистического строя. Сфера их интересов ширилась, пока никто не ставил подножки, пока никто не «врубился» в перспективу.
Я тогда была совершенно далека от такой науки, как политэкономия, но волею судеб она ворвалась в мою жизнь стремительно, с оглушающим эффектом. Экономия ещё была понятна, а политика — тёмный лес, но в нашей стране без неё никуда, она и «вурдалачила» над экономикой как хотела. Буквально накануне моего приезда президент подписал указ, где объявлялось о роспуске Съезда народных депутатов. Назначались выборы в новый парламент: Совет Федерации и Государственную Думу.
Председатель крайкома в один миг мог потерять всё, поэтому надо было спешить, нажимать на все рычаги, чтобы удержаться на вершине власти в хаосе перемен. Мечта чеховских героинь сверлила мозг: в Москву, в Москву. А за спиной крепкий тыл, маленькое заповедное личное царство.
— Напрасно ждёт Наполеон. И рыбку съесть и в Думу сесть не получиться, — подвёл итог Гена. — А нам пора спать. План мы составили сложный, но выполнимый…
Мой мозг, перегруженный информацией, выдал вдруг самоубийственную идею. Не подумав, я тут же изложила её:
— А что, если к нему я и пойду? Если он поможет нам с дорогой, со стройкой, да к юбилею, а Гена раструбит через газету о реальной помощи детям, то избрание в Государственную Думу вечному чиновнику обеспечено. Ведь этот тип сейчас не знает, куда прислонить свою руководящую голову, поэтому и рвётся на самый верх.
— Женя, но это именно он со свояком ограбил детдом! Ты, Дед, до сих пор мне не веришь? У меня почти готовое досье на него. Осталось чуть-чуть, и дело можно передавать в прокуратуру. И он — лидер коммуняк! — возмутился Гена.
— Осталось найти исчезнувшего ворюгу или эксгумировать якобы его труп, а потом ждать пулю в лоб. Остынь. После того, что натворил Гайдар, народ и так отдаст свои голоса им, — Дед потёр ладонью левую сторону груди. — Стыдно просить… и жить на коленях невыносимо. Анюта! — голос его сорвался. — Наверно, спит. Гена, накапай мне тридцать капель, пожалуйста.
