— Подруга, у меня нет дачи, ты знаешь, — трагически изрек он.
— Свози в дешевый дом отдыха.
— Благодарю покорно. Бегать в общий сортир и душ, страдать несварением желудка от их жратвы. А может, к тому же клопы заедят. Нет, ухаживать нужно красиво. Иначе примет меня за жмота.
— Ладно, вези в Париж, — сдалась Женя. — Но хоть напиться ты в следующий раз можешь?
— Ах, о чем мы говорим, — простонал он. — Какой там следующий раз! Его не будет.
Но Женя не отставала.
— А если, гипотетически, все же будет? Обещаешь напиться?
— Попробую, — неуверенно отозвался он.
И был следующий раз. И Ларик исполнил обещание. Эффект был феноменальный. Ему отказали, еще даже не получив предложения. Ларик перестарался.
Он не слегка напился, а практически до потери сознания. До той степени, что напрочь забыл, с кем и для чего приехал в Париж. Невесту Ларик каким-то образом ухитрился по пути из ресторана в отель потерять. Одному ему возвращаться, видимо, показалось скучно, и он подцепил по дороге проститутку. Девушка оказалась русского происхождения, что привело Ларика в его тогдашнем состоянии в неописуемый восторг. Реакция невесты на их появление в номере была прямо противоположной. Последовала трагикомическая сцена, благо все трое изъяснялись на одном языке.
Утром Ларик проснулся один. Ни невесты, «и уличной девушки. Чем закончился вечер, он тогда не помнил. Последнее, что зафиксировалось в сознании, как эти двое хором на него орут, а ему очень хочется спать, и он умоляет оставить его в покое. По-видимому, мольбы его были услышаны. Парижской девушки он больше вообще никогда не видел, а невесту один раз только слышал. По телефону. Она без обиняков высказала Ларику свое мнение. И это был первый раз, когда претензий набралось на целый список.
Виновата, конечно же, оказалась Женя.
— Не зря говорят: выслушай женщину и сделай наоборот, — бушевал Илларион.
— Я тебе не советовала напиваться до поросячьего визга, — защищалась Евгения, — и тем более с проституткой на троих время проводить. Кому могло прийти в голову, что ты извращенец?
Они тогда надолго поссорились. Однако после очередного фиаско Ларику снова потребовалась жилетка, чтобы поплакаться, и дружба возобновилась. Правда, Женя с тех пор советы ему давать остерегалась. Вот так, как сегодня, терпеливо слушала и по мере возможности выражала сочувствие.
Звонок в дверь избавил ее от утомительного разговора.
— Ларик, ты извини, ко мне Лизка пришла. Хочешь, подъезжай тоже. Втроем посидим, — предложила она с замиранием сердца — неровен час, согласится? Испортит им весь девишник. С другой стороны, не предложишь — обидится.
— Нет уж. Спасибо. Не в настроении я сегодня на люди выходить. Трепитесь и наслаждайтесь. Пока.
«Обиделся, — поняла Женя. — Видно, душу не до конца еще излил. А, ладно, все равно, как минимум, неделю предстоит психотерапией с ним заниматься».
Она отворила дверь, однако увидела не Лизу, а собственного сына.
— Артем, ты же вроде до утра ушел, — удивилась она.
— Не волнуйся, мать, планов твоих не нарушу. Я одну штуку забыл и ключи от дома.
Вот балбес. Двадцать четыре года уже, а вечно что-нибудь забывает. Хотя ей грех жаловаться на сына. Институт кончил. Зарабатывает. Себя обеспечивает. И даже ей при надобности подкидывает.
— Ма, я ушел. Буду завтра днем.
Лиза появилась минут через двадцать.
— Весна, подружка, весна! — с порога провозгласила она. — И тортик я купила соответствующий сезону! Название — закачаешься! Можешь себе представить, «Весна в Париже». Не терпится узнать, что они туда напихали!
Не выпуская из рук торта, она умудрилась скинуть пальто.
— И чего мучаюсь, — вдруг спохватилась она. — На, держи.
Лиза вручила торт Евгении.
— Сейчас устроим пир горой, — вешая пальто на плечики, продолжала она. — Ребеночек твой дома?
— Нет. Ушел до завтра.
— Замечательно. Нам больше достанется.
— И фигурам нашим тоже, — сказала Женя.
— Да ладно. Весна же в Париже. Как такое романтическое произведение может нанести кому-нибудь урон?
— Не как, а чем, — поправила Женя. — Калорийностью. Весна-то, может, и в Париже, а производство российское. И весны у нас, по-моему, пока не наблюдается. Больше похоже на позднюю осень.
— Ох, Женька, вечно ты тоску наводишь. И в корне ты не права. Во-первых, потеплело. И довольно сухо. Вон, видишь? Даже сапоги почти не забрызгала.
— Не говори при мне про сапоги! У меня трагедия.
— Что случилось? Каблук отлетел?
— Хуже. Гораздо хуже. Погибли мои сапоги. Помнишь, в прошлый раз я тебе демонстрировала? Ну такие, замшевые. На шпильке. Рыженькие. Я их к новому пальто подобрала.
— Рыженькие? Замшевые? Ты эту красоту угробила? — охнула Лиза. — Как тебя угораздило?
— Совсем не меня. Сама, что ли, не знаешь: если какие-то неприятности, обязательно ищи мужика.
— У тебя новый мужик появился? — Черные, как маслины, Лизины глаза загорелись. — Вот это новость! Давай-ка рассказывай.
Они уже прошли на кухню, и Лиза устроилась на диванчике.
— Нет у меня никакого нового мужика, — отрезала Женя. — И старого, впрочем, тоже. Если, конечно, не считать Ларика, который только что расстался с очередной пассией и по сему поводу перед твоим приходом проделал мне дырку в башке.
— Черт с ним, с Лариком, — нетерпеливо махнула рукой Лиза. — Ты мне про мужика, про мужика рассказывай. Ничего не понимаю. То говоришь, что нету тебя никого, то — что сапоги…
— Мужик не мой, а совершенно чужой и посторонний. Представляешь, я после презентации, вся из себя такая красивая, в новом пальто и сапогах, решила по дороге домой заехать в супермаркет. Потому что помнила: в холодильнике у меня мышь сдохла. Сама бы, конечно, перебилась чайком с печеньем, но ребенка надо кормить.
— А ребенок разве сам не может закупиться? По-моему, он давно у тебя из детсадовского возраста вышел, и машина у него своя есть.
Ну да. Накупит всякой дряни, а потом за живот хватается. В общем, отправилась я в магазин. Хожу с тележкой между полок, набираю, что мне надо. А возле растительных масел стоит мужик. Я бы на него и внимания не обратила, но он вдруг сует мне под нос какую-то бутылку и говорит: «Подскажите, пожалуйста…» Я от неожиданности шарахаюсь, но поздно. Он эту бутылку вдруг на пол роняет, она разбивается, и ее содержимое попадает прямо мне на сапоги. На мои новенькие, хорошенькие, замшевые!
— Кошмар! И в бутылке, конечно же, было масло.
— Естественно. Оливковое. Представляешь? Я в шоке. Гляжу на них, и слов вообще нет.
— А на пальто не попало?
— Обошлось, слава богу. Я потом проверила. Ни единого пятнышка. Если бы он и новое пальто изгадил, на месте бы убила!
