Что он мог на это сказать? Или сделать? Подавившись проклятьем, Джейк произнес единственно подходящие к случаю слова:
— Пожалуйста, — пробормотал он, отступив, и снова изобразил улыбку. И, уже пропуская ее мимо себя, словно по наитию добавил:
— Так когда?
— Когда? — Задержавшись, она с недоумением на него посмотрела. — Что «когда»?
— Вы сказали «в другой раз», — ответил он, бросая молниеносный взгляд на ручные часы. — Я захожу сюда утром выпить кофе — ежедневно в это же время, — пояснил он, расправляя плечи. — Как насчет завтра?
— О… да… я… — Она уставилась на него, перевела глаза на дверь, потом снова на него. — Я…
— Речь идет только о кофе, — быстро вставил Джейк, самим тоном подчеркивая добропорядочность своих намерений.
Сара Каммингз облизнула губы. От этого нервного движения Джейка бросило в жар; задержав дыхание, он ждал от нее ответа.
— Идет, — наконец сказала она, не скрывая, что охотнее дала бы ему от ворот поворот. — В десять?
— Вот и хорошо, — расплылся Джейк. — Буду здесь.
И она пошла. Нет, не бросилась прочь, как этого ожидал Джейк. Сара Каммингз удалялась, мерно ступая длинными ногами и ритмично, легко покачивая округлыми бедрами.
Богиня. Так шествует богиня. У Джейка вдруг вспотели ладони; он отер их о тугие ляжки, прогнал дурман и вернулся к действительности.
Ну и ну! Тише на поворотах, Вулф, дал он себе мудрый совет. Эта женщина — сила!
— Какие глаза! — с мечтательной ухмылкой сказал он Дейву, взбираясь обратно на табурет.
— Угу, карие, — откликнулся Дейв, явно не потрясенный цветом чьих-то глаз.
— Карие?! Карие?! — возмутился Джейк. — Слеп ты, что ли? Глаза у Сары Каммингз не просто карие. — Прежде чем продолжать, он секунду подумал. — У нее не глаза, а очи — вроде анютиных глазок весной: мягкие, бархатные, кофейные.
— Ну, братец… — состроил гримасу Дейв.
— Да есть ли у тебя душа, Дейв? — с укором спросил Джейк, сохраняя полное спокойствие. — Ты совсем не различаешь оттенков.
— Может, и не различаю, — не стал протестовать Дейв. — Только хорошего человека я завсегда признаю, а мисс Каммингз из этой породы.
— Нда… — подтвердил Джейк кивком головы. Но чего она боится? И почему испугалась, увидев меня? Из-за полицейской формы? Что же эта форма для нее значит?
Вопросы, вопросы. Самые разные. Потягивая теперь уже совсем остывший кофе, Джейк размышлял, как ему быть.
Черт бы его побрал, этого Вулфа! Закусив нижнюю губу, Сара шла по тротуару, ведущему к зданию гуманитарных факультетов. В смятении чувств она рассеянно отвечала на приветствия студентов, спешивших на занятие, которое ей четверть часа спустя предстояло начать.
Зачем она приняла его приглашение? — спрашивала она себя, улыбкой благодаря миловидную девицу, придержавшую для нее дверь лекционного зала.
Да, он чертовски ее напугал, призналась она себе, проходя в огромную аудиторию.
И в воображении, заслонив все вокруг, встал вдруг зримый образ — зримый настолько, что, когда она опускала сумочку и книги на стол, у нее задрожали руки.
И пока она поправляла очки, укладывала на пюпитре часы и листки с заметками к лекции, резкая складка не сходила с насупленного лба. Было в нем даже что-то пугающее. Весь как литой: лишней унции нет на мускулистом теле; высокий, стройный, тонкий как струна, Джейк Вулф с головы до пят был воплощением внушающей трепет мужественности.
Красив, к тому же… суровой, скульптурной красотой.
— Начнем?
Волосы с золотистым отливом, цвета в меру подрумяненного тоста.
— Запад имел лишь смутное представление о Китае, который был уже великой империей, когда римляне лишь начинали завоевывать Средиземноморье.
Глаза — темно-темно-синие, как предгрозовое небо.
— Вы попали в точку, мистер Клюзевиц. Да, Китай не уступал ни в мощи, ни в богатстве Римской империи даже в ее зените.
Кожа — смуглая, бронзовая, точно прокаленная солнцем.
— Да, конечно, совершенно с вами согласна. Китай оставил потомкам в наследство великие произведения литературы и изобразительных искусств.
Высокий, импозантный, каждый дюйм его тела — удар по женским чувствам.
Полицейский.
— ..также называемый Периодом внутренних войн, который вслед за падением династии Чжоу длился без малого двести лет.
Лишь благодаря профессиональному навыку ей еще как-то удавалось читать эту лекцию о древней Китайской империи. Шарканье ног в коридоре заставило ее взглянуть на часы — время лекции истекло. Не наговорила ли она какой-нибудь чуши — кто знает! Ладно, кончилось. Сара поблагодарила студентов за внимание и отпустила их.
Полицейский.
Вздохнув, она принялась собирать вещи в сумочку.
До чего же глупо было согласиться на встречу с ним завтра утром.
Что это даст ей? Принесет новые неприятности? Или поможет?
Она не переставала задавать себе эти вопросы, пока вела все последующие занятия и те четверть часа, что шла из городка домой — в свою квартирку, снятую на втором этаже недавно приватизированного дома в милейшем Спрусвуде. Сара любила ходить пешком, и ее машина, стоящая в гараже для жильцов в задней части дома, большую часть времени была на приколе.
Но сегодня даже великолепие пенсильванской осени, с ее пощипывающим нос то ли морозцем, то ли дымком от сжигаемых листьев, не смогло отвлечь Сару от сумбурных мыслей.
Она влипла в дрянную историю.
Может быть, полицейский Джейк Вулф поможет ей выпутаться?
Нет. Нет. Сара тут же отвергла этот вариант. Джейку Вулфу она довериться не может. И никому, кто служит закону. Слишком опасно вести разговоры, подымать волну, наводить на размышления. Тут замешаны человеческие судьбы. Жизни! Возможно, и ее собственная.
Молчание — золото, мисс Каммингз.
Голос студента, произнесшего эти слова, эхом отдавался в ее мозгу, вызывая дрожь — дрожь вовсе не от пронзительного октябрьского холодка.
Нет — доверяться, особенно Джейку Вулфу, она ни в коем случае не станет. Для нее это не выход. По правде говоря, она не видит для себя вообще никакого выхода, никакого способа выпутаться. Ее, судя по всему, загнали в угол.
С этим чувством она и вошла в свою квартирку. Бросила сумку на стул, скинула туфли и через комнату, бывшую одновременно кабинетом, гостиной и еще чем угодно, прошла в крошечную — куда поместилось только самое необходимое — кухню.
Днем от нервного напряжения ей кусок не лез в горло. Но даже тревожные мысли отступают перед голодом, и теперь у нее было такое ощущение, будто у нее не желудок, а бездонная бочка. Сара принялась готовить запеканку, достала необходимое: макароны, сыр и брокколи.
Поставив в духовку противень с формой, она включила таймер, сунула в морозильник бутылку белого вина — пусть охладится — и направилась в ванную полежать полчаса в благоуханной теплой воде, которая, она надеялась, снимет усталость.
