Бедные овечки в восемнадцать лет считали себя уже такими старыми, что отказывались от образования, от учебы и хоронили себя в любовной могиле. Иными словами, выходили замуж, и больше о них никто ничего не слышал. Моя лучшая подруга, у которой были большие амбиции и которая собиралась стать самой знаменитой актрисой Канады, скоропалительно родила в девятнадцать, и карьера полетела к чертям.
Она поправилась на пятнадцать кило и годами сражалась с пеленками, грязным бельем и вечно недовольным мужем. Это был для меня урок! Других постигла та же участь, особенно тех, кто смеялся надо мной в школе, когда я должна была остаться на второй год.
Как выглядела их жизнь? Крохоборство, расчетливость, ругань из-за денег на хозяйство. Готовка, стирка, обслуживание детей. Любовник, который становится мужем и по вечерам храпит с банкой пива в руках перед телевизором. Без этого я обойдусь!
Порт-Альфред – портовый город, и я совсем не хотела рыбака с океанского судна, докера, матроса или служащего пароходной компании (директоров женщины привозили себе из Парижа!). Не хотела я и лесоруба, охотника, золотоискателя, забойщика тюленей и уж тем более рабочего с рыбозавода. Я покинула Порт-Альфред с благословения своей матери, которая была учительницей и знала толк в этих вещах.
Я отправилась в Торонто, в колледж. И поскольку я закончила его с уверенностью, что мне предстоит еще многому научиться, я проработала два года в университетской библиотеке и все свободное время посвящала чтению биографий знаменитых женщин, которые когда-либо были написаны. Это придало мне мужества. «Что умеют они, могу и я», – сказала я себе и решила во что бы то ни стало стать богатой и знаменитой и показать миру, из какого теста я сделана.
Следующим этапом была работа в библиотеках чуть ли не всей Канады. В Ванкувере я открыла бойкую книжную торговлю. В Монреале была директором архива самой популярной ежедневной газеты. В Оттаве вложила все свои скромные сбережения в литературное кафе, вскоре ставшее местом встреч не только писателей, но и государственных чиновников, дипломатов, актеров и художников. Через пять лет я выгодно продала его и поместила деньги весьма осторожно. Пусть под небольшой процент, зато им не грозит опасность в один прекрасный день бесследно исчезнуть.
Как все французские канадцы, я выросла двуязычной. Но, в отличие от других, со времен колледжа я владею английским и французским как устно, так и письменно. Это подтолкнуло мою карьеру, потому что, вплотную занявшись средствами массовой информации, я смогла дорого продать себя.
За самые высокие гонорары я работала для радио Канады и Канадского телевидения. Потом был Голливуд. Одна американская кинофирма взяла меня заведующей отделом печати, и за четыре года я удвоила свои накопления. Моя последняя работа была самой интересной, потому что опять была связана с книгами: я должна была открыть в Монреале филиал одного крупного французского издательства и руководить им.
Я заметила в себе одну особенность. Если меня что-то интересует, у меня это получается. Тогда мне не нужны специальные дипломы (их здесь, кстати, никто не спрашивает) и чудовищно дорогие курсы. Если меня что-то действительно привлекает, как, например, книги, кино или зарабатывание денег, я постигаю любую науку в рекордные сроки. Точно так же в любви. Тут я тоже на лету схватила главные правила.
Так вот! Напрасно на нас, женщин, нагоняли страх. «Сладкой малютке только шестнадцать» или «Тебе семнадцать, ты блондинка» – вся эта детская эротика просто чушь. В жизни котируется не девушка, а женщина. Важен не бутон, а цветок. К тому же любой, покупавший цветы за баснословные деньги, знает, что иные бутоны и вовсе не распускаются. Умные мужчины это тоже знают.
Тот, кто любит женщин, получает больше. Я сама – живое тому доказательство. Достигнув тридцати, я больше не разочаровала ни одного мужчину. До того, признаюсь, случалось. Я была слишком зажатой, не испытывала ни малейшего желания, а вид обнаженного мужского тела был мне омерзителен. Теперь все иначе, слава богу!
Да-да! Я дитя своего времени, нашего сумасшедшего, дикого, опасного времени, имеющего, однако, то преимущество, что мы постепенно заново открываем очарование зрелости. Я осознанно говорю «заново», ведь Овидий утверждал еще две тысячи лет тому назад, что женщины расцветают в полную меру лишь после тридцати шести, и – поверьте мне! – поэт знал, о чем говорил!
Да что я все о римлянах!
Мэй Уэст, первый американский секс-символ, автобиографию которой я проглотила на одном дыхании, начала свою карьеру в кино в сорок лет. Красавице-блондинке Катрин Денев за сорок, а в Америке она считается олицетворением европейской красоты и элегантности. А у кого лучшие роли в телесериалах – в «Далласе» и «Денвер-клане»? У женщин старше сорока. Они и зарабатывают больше всех. Да, темпераментная Джоан Коллинз лишь в пятьдесят два стала мировой телезнаменитостью и гребет миллионы.
От этого уже никуда не уйти: уверенные в себе, зрелые женщины наступают, и я с удовольствием наблюдаю, как они отвоевывают свое исконное место на работе и в постели. Именно поэтому я лежу здесь на желтом диване, обитом шелком, такая беззаботная и довольная в свои сорок один год, и с уверенностью смотрю в будущее. Когда мне исполнится пятьдесят, я уже все докажу миру. Я распланировала все до мельчайших деталей, вскоре это свершится, а пока я наслаждаюсь затишьем перед большой бурей.
Если повернуть голову, я вижу себя во всю длину в овальном зеркале на стене, и это наводит меня на блестящую мысль. Я исполню желание своего детства и закажу свой портрет, пока я в Париже. Я отдам увековечить себя всю – рыжие локоны, грудь и талию, бедра и ляжки, вплоть до ухоженных пальчиков на ногах, – настоящему парижскому художнику. Самое позднее через шесть месяцев, быть может даже раньше, и скорее всего обнаженной, как Мане писал свою Олимпию.
Пусть это слишком смело, зато будет иметь непреходящую ценность, потому что никто не сможет мне потом сказать: «Какие же смешные вы тогда носили платья!» Однако чулки в черную мушку должны попасть на картину. А правую руку с бразильским кольцом я соблазнительно положу на обнаженное бедро. Кто сказал А, должен сказать и Б.
Я наконец встаю. Невероятно, как быстро летит время! Целых два часа я пролежала на своем удобном диване. Но я не просто мечтала, я и делом занималась.
Я, между прочим, считала своих любовников. Результат я записала. Оказывается, их было сорок три!
Сорок три кому-то покажется внушительной цифрой. Если говорить честно, она меня тоже поразила. Прежде чем написать все имена, я могла поклясться, что спала самое большее с двадцатью мужчинами. Некоторых я с трудом вспомнила, и я абсолютно не уверена, что не забыла одного или двух. Но, насколько я могу окинуть взглядом, их было сорок три, и, хотя цифра выглядит внушительно, поверьте мне, ничего особенно волнующего во всем этом не было.
