— Посмотрите, миссис Стюарт, — Фиона с улыбкой обернулась к Элен. — Посмотрите, как сверкает дорожка на воде.
Элен встала и, бросив книгу на шезлонг, подошла к борту. Девочка протянула ей свою руку, приглашая присоединиться к ним с Чиппи. Когда Фиона доверчиво сунула свою маленькую теплую ладошку в руку Элен, у той дрогнуло сердце, когда она вдруг подумала, что все эти годы девочка была лишена материнской любви.
— Правда, красиво? — Чиппи тоже обернулся и, не желая уступить Элен сестре, ухватился за другую руку молодой женщины. — Кажется, что море горит.
— Да, очень красиво, — задумчиво согласилась Элен, глядя на заходящее солнце. Оно опускалось все ниже и ниже, а полоса света на воде удалялась от корабля к острову.
— Становится темно… Почему здесь темнеет так быстро? — Фиона подняла голову и вопросительно посмотрела на Элен. Она объяснила детям, что в этой части света солнце заходит быстрее, поэтому и темнота наступает сразу.
— Значит, мы не сможем вечером играть во дворе. — На лице девочки появилось разочарование. — Наверное, мне здесь не понравится.
— Понравится, — возразил Чиппи. — Смотри, как тут тепло. Дома стало уже холодно, и ты все равно не могла бы играть во дворе.
— Чиппи прав, — подтвердила Элен, заметив удивление на лице Фионы. — Ты снова наденешь летние платья. Здесь круглый год можно в них ходить.
— Круглый год? — спросила девочка, и ее карие глаза расширились от удивления. — Разве здесь не бывает зимы?
Элен ответила, что зима здесь есть, но это очень короткий и достаточно теплый период. Некоторое время они все трое молча смотрели на темнеющее небо, а потом Фиона грустно вздохнула.
— Мне бы так хотелось, чтобы вы остались с нами, миссис Стюарт. Я не хочу, чтобы вы уезжали и оставляли нас с дядей Леоном одних.
— Я тоже. Дядя Леон такой строгий, он нам ничего не разрешает, — добавил Чиппи.
— Он заставляет нас сидеть тихо…
— А если не послушаешься, сделает вот такое лицо, — изображая своего дядю, Чиппи скорчил гримасу, и даже Элен не могла удержаться от смеха, хотя беспокойство за детей вновь охватило ее.
— Я уверена, что вы преувеличиваете. Значит, вы уже знакомы со своим дядей? — поинтересовалась Элен.
— Да, он несколько раз навещал нас…
— Всего два раза, Чиппи, — поправила его сестра, но мальчик покачал головой.
— Нет, три. Ты первый раз не помнишь. Тогда ты была совсем маленькая.
— Я всего на год моложе тебя!
— Ну когда дядя Леон приезжал к нам в первый раз, ты еще даже не умела ходить. А я помню его, потому что он сказал папе, что меня надо отшлепать.
— Что ты такое натворил?
— Не помню. А папа сказал, что дядя Леон не понимает детей.
— А вот вы, миссис Стюарт, вы детей понимаете, — сказала Фиона, крепко сжав руку Элен. — Не могли бы вы остаться с нами?
— Боюсь, что это невозможно, Фиона.
— Потому что вы не хотите?
— Нет, дело не в этом. Ваш дядя не захочет, чтобы я осталась.
— А если мы его попросим, вы останетесь? — Улыбнувшись настойчивости Чиппи, Элен ответила, что их дядя наверняка уже нашел им няню, которая будет присматривать за ними.
— А мы хотим вас, — настаивала Фиона. — Почему вы должны возвращаться в Англию? У вас там остались дети?
— Нет, у меня нет детей. — Элен показалось, что Фиона заметила грусть в ее голосе. Девочка еще крепче стиснула руку Элен, словно стараясь ободрить, и та ответила ей дружеским пожатием. — Посмотрите! Видите силуэт замка? — Элен указала в сторону острова, надеясь отвлечь детей, но никакие достопримечательности их в данный момент не интересовали. Они загрустили, осознавая, что путешествие подходит к концу.
Во время обеда дети по-прежнему были грустны. Глядя на них сейчас, вряд ли кто-то мог бы назвать их жизнерадостными.
Позднее, в каюте, она попыталась приободрить своих подопечных, напомнив им, что пребывание на острове будет для них лишь временным, а через несколько месяцев они вернутся домой к отцу.
— А вы сразу поедете обратно? — спросил Чиппи, даже не слушая слова утешения.
— Сначала я отдохну у своей подруги, которая живет на Кипре, — ответила Элен, укрывая мальчика одеялом, — а потом снова вернусь в Англию.
— А сколько времени вы пробудете здесь?
— Недели две, наверное. — В ее голосе звучала некоторая неуверенность. Послав Труди телеграмму, Элен так и не получила ответа, но, возможно, он пришел уже после ее отъезда. Ей оставалось только надеяться, что ее приезд не причинит Труди и Тасосу больших неудобств.
Наутро, оставив спящих детей в каюте, Элен вышла на палубу. Кипр уже хорошо был виден на горизонте. Солнце встало, и заря окрасила небо яркими красками. Огибая южное побережье острова, корабль держал курс на восток.
— Пафос, — произнес кто-то у нее за спиной. Элен обернулась. Роберт Стори стоял рядом и улыбался ей. Молодой человек возвращался из Англии, где жили его родители, обратно на Кипр. В продолжение всего плаванья он много времени проводил с Элен и детьми и даже садился с ними за один стол. Пассажиров на корабле было мало — ноябрь считался на острове мертвым сезоном. — Часа через три будем на месте!
— Еще так долго? — удивленно воскликнула Элен, взглянув в сторону острова. — А кажется, что берег совсем близко.
— Да, но отсюда до Лимасола довольно далеко. Пафос расположен на западном побережье острова, а Лимасол — на противоположной стороне. — Роберт подошел ближе; Элен не отодвинулась. И хотя она уже довольно давно избегала мужского общества, Роберт невольно вызывал у нее симпатию. Ей понравился его открытый легкий характер. Роберт рассказал ей, что он холостяк. После продолжительного отдыха на Кипре, он так полюбил эти места, что купил здесь небольшой домик, устроив в нем свою мастерскую, так как по профессии являлся художником. По странному стечению обстоятельств, Роберт тоже жил в Лапифосе и даже немного знал Леона Петру.
— У него тяжелый характер, — сказал Роберт, когда Элен объяснила ему, зачем едет на Кипр. — Закоренелый холостяк, хотя, конечно, он не отказывается от… э-э… развлечений.
Элен смутилась, а Роберт рассмеялся, добавив, что ни один киприот в силу своего темперамента не может обойтись без женщины.
— Они открыто заявляют об этом. Вероятно, оправданием их поведения может служить здешний климат… или лучше сказать, объяснением, потому что киприоты никогда не ищут оправдания своим поступкам.
— А как выглядит дом Леона Петру? — поинтересовалась Элен.
— О, его надо видеть! — В голосе Роберта прозвучало восхищение. — Это огромный белокаменный особняк с балконами в каждой комнате, построенный на сваях у подножия гор. За домом поднимаются отроги горного хребта, а фасад выходит на прибрежную долину с плантациями апельсиновых и лимонных деревьев, за которыми простирается синяя гладь моря. С балконов открывается вид и на горы, и на море. Необыкновенно красивый дом; слишком романтичный и прекрасный для такого старого холостяка, как Леон Петру.
