Место преступления нашла сразу. Легко, и по голосу соседей, которые шептались, стоя на пролете между шестым и седьмым этажами.
— Лика, — Олег повернул ко мне голову и выдохнул с облегчением, — Наконец-то. Заходи. Это твой клиент. Я даже подойти к девочке не могу.
Я прошла мимо взъерошенного напарника и вошла в узкий коридор квартиры. В глаза сразу бросился бардак и перевернутая мебель в гостиной. Обычная советская двушка в панельном доме. Квартира без изысков и не ухоженная. Вероятно съёмная, потому что слишком мало мелких деталей. Нет всяких феничек, картинок и магнитов на холодильнике. Мало того запах… Пахнет сыростью и хлоркой. Значит, девушка драила все поверхности прежде, чем начать здесь жить.
— Сколько лет и как зовут? — встаю в проеме спальни и чувствую, как меня начинает уносить словно в омут.
Такое случается каждый раз, когда мы начинаем работу с живой жертвой насильника.
Медленно и глубоко делаю вдох, и переступаю порог. Девочка сидит, забившись в угол, и прикрывает себя белой простынью. Внешние повреждения ужасны. Руки посиневшие, а лицо…
— Она не говорит, — Олег навис надо мной со спины, и я вздрогнула.
— Олег! — шикнула и мужчина тут же отошел на нужную дистанцию.
— Прости. Вечно забываю, — он потупил взгляд голубых глаз, и кивнул на жертву.
— Соседи вызвали полицию, когда услышали её крики. Вероятно, это его и спугнуло. Сбежал, ублюдок, — прошипел напарник и отряхнул кожаную куртку.
— Все выйдете вон и закройте за мной дверь комнаты. Но медленно. Как только я окажусь рядом с ней. Любое неверное движение и мы получим припадок истерии и "пстс"*(посттравматический синдром) в самом ярком проявлении.
— Понял, — кивнул Олег, а я сделала первый шаг.
Девочка тут же вздрогнула и поджала ноги под себя. Скорее всего это было не просто изнасилование, и она хорошо знала кто перед ней.
За мной мягко закрылась дверь, а я села прямо на ковролин, напротив жертвы, и достала пачку сигарет.
— Куришь? — спокойно спросила, а она начала поднимать на меня глаза.
— Скорее всего нет, — ответа не последовало, поэтому я констатировала факт и вытащила сигарету, подкурив.
— Не курите здесь! — тут же отозвалась девушка, а я приподняла бровь.
Значит, понимает что с ней произошло. И вероятно, я сейчас буду вести беседу с весьма интересной личностью.
— Сколько он заплатил за то, чтобы избивать тебя во время секса? — я медленно выдохнула облако дыма, и присмотрелась к окружающей обстановке тщательнее.
По всему она хорошо изображала испуг, ведь такое состояние, которое она демонстрировала — это верх актерского мастерства.
Ступор и апатия первые симптомы жертвы на протяжении примерно часа в семидесяти процентах случаев насилия. Это начальная фаза. Вторая — это попытка смыть с себя всё и забыть. Истерика. Так уничтожается основная масса улик. Третья фаза — не рассказывать никому. Она вызвана двумя причинами: страхом, что насильник будет мстить, когда его начнут искать; чувство стыда перед обществом и социумом.
Эту девушку не удалось даже медикам осмотреть. А значит апатичного катарсиса не было и она сама не позволила этого. Следовательно, она понимает что происходит, но пытается скрыть это.
— Я перефразирую и повторю вопрос. Это ведь корпоративная квартира под сьем для работы? — опять затягиваюсь, а она оживает.
— Мне нельзя этого говорить… — надтреснутый шепот и отрешенный взгляд.
Я видела такие глаза. Она мстит сама себе, вот только за что и почему? Зачем такой молоденькой девочке спать с мужиками за бабки, и позволять избивать себя?
— Ты не дашь свидетельских показаний, — опять констатирую факт, а она осторожно кивает.
— И заявление об изнасиловании не подашь, — опять кивок головой напротив, и я понимаю, что здесь мне делать нечего.
Это работа не для криминалиста, поскольку дело будет закрыто к обеду как бытовое хулиганство. Тут должен работать сексолог и психотерапевт. Если она конечно захочет вырваться из этого, и начать жить нормально.
Я затушила сигарету о пустую пачку, и поднялась.
— Олег! — не оборачиваясь позвала напарника, и мужчина открыл тут же дверь, вопросительно на меня посмотрев.
— Сворачивайте лавочку и уезжаем. Пусть парни оформляют всё, как бытовое хулиганство, — я бросила скомканную пачку из-под сигарет Олегу, и он словил ее на лету, пока я выходила в коридор квартиры.
— Но, Лика? Это же явное…
— Олег, — обернулась и спокойно ответила, — Это висяк, который если не закроют к сегодняшнему вечеру, то позвонят "откуда надо".
— Эскорт? — скривился мужчина, а я кивнула, — Значит сама.
— Да, и с этим ничего не поделать. Она не напишет заявления никогда. Это как лечить раковую опухоль настойкой пустырника.
Я еще раз оглянулась, и сцепила зубы до хруста. Глупые… Господи, какие глупые дуры!
Но вспоминая себя, я понимала, что есть идиотки и хуже. Которые не способны в слепой любви рассмотреть с кем живут под одной крышей. Бояться бросить и уйти, потому что: «а вдруг я останусь одна?"
Меня всегда преследовали эти мысли. И это дело только их подпитывало. Не давало покоя даже во время тренировки.
Я вытерла полотенцем шею и поправила рукавицы на руках. Неделя прошла с того эпизода в квартире, а мне всё не давала покоя обстановка в ней. Нет, я точно попала в точку. И девушка сама это подтвердила, но то, в каком районе она снимала квартиру, и то как выглядело само жильё, вызывало слишком много подозрений. Как бы опять не начали открывать эти дешевые притоны для дальнобойщиков. Эскорт для бедняков — это всё равно что наркопритон для подростков.
Фитнес-зал почти опустел, а я продолжала дубасить грушу, как ненормальная. Только это позволяло мне привести мысли в порядок и перестать чувствовать себя ущербной. А именно такой я и была. Мой взгляд зацепился за фигуру стройной женщины с красивыми формами, которые облепила черная спортивная форма. Её волосы пшеничного почти каштанового цвета, а лицо всё еще молодо. Но вот глаза…
Мои глаза уже очень долго пусты. И выгляжу я молодо не потому, что занимаюсь фитнесом или другой чушью, а потому что это тело, как музейный экспонат. К нему больше никогда никто не прикоснется. Я не могу родить детей, не могу завести отношений с мужчиной. Иногда даже не могу прикасаться к женщинам. Поэтому мне приходиться постоянно носить перчатки на руках, ведь любой контакт с открытой кожей, вызывает приступ панической атаки, и я могу банально задохнуться, разучившись дышать за несколько секунд.
Поэтому я продолжала смотреть на своё отражение, пока не уловила в зеркале молодую парочку справа. Они так мило занимались вместе, что мне стало намного спокойнее. Красивая пара, и любящая. Это видно. Теперь, когда я стала тем, кем стала, могла безошибочно определять даже по мимике, когда человек врет, а когда нет.
Чем мне ещё было заниматься все эти десять лет, пока я пыталась вернуть себя, и попытаться привыкнуть к тому, как мне теперь придется жить?
Я вошла в раздевалку, и дождавшись, пока её покинут остальные девочки, спокойно переоделась и вышла из фитнес-центра. Сегодня был выходной и можно прогуляться по набережной. Но моим планам не было суждено сбыться, а сломал их мой шеф.
— Линька! Дуй в управление немедленно! — я стояла на мосту и смотрела на паром, который проплывал прямо подо мной.
— У меня вы-ход-ной, Дмитрий Анатольевич! Вам известно, что такое выходной?
— Малика побереги свои выходки для кого другого! Чтобы через час была у меня в кабинете, иначе нас всех повесят в коридоре, как наглядное пособие для молодняка! — в голосе Анатолича скользил испуг, а значит дело очень серьезное.
— Ладно. Я уже еду, — нажала на отбой, и с досадой надула губы.
"И почему всегда я?" — мелькнуло в голове, а ответ получила буквально через полчаса, сидя на стуле за конференц столом в кабинете начальства.
