2.
– Комиссарова, какого черта? – холодно выговаривает Козловский, осматриваясь по сторонам. Ох, и фамилию мою не забыл. Ну, точно я в его голове. Теперь не отмажется. Так, а Артёмка прям изменился. Где кудри, которые мне сначала нравились, а потом из-за них же я и окрестила козлину пуделем? Где джинсы рваные? Чего он стоит, такой красивый в своей белой рубашке и черных брюках, когда я в обычном халатике и с гнездом из полотенца на голове?
Где справедливость?
Если я ногу вперед выставлю, он упадет от такого зрелища?
Пф-ф-ф. На его фифе одежды меньше, чем на мне сейчас.
Походкой от бедра выдвигаюсь к парочке. Если уж не за красоту, то за остроумие я себе бонусов набью.
– Не ждал, что ли? – обнимаю мистера «Я – столб в дорогом костюме, умею только молча стоять и сверлить всех взглядом», не обращая внимания на его кикимору подружку. – Так я ж письмо тебе отправила. По почте. Не получил?
Как мило он дернулся.
Мне даже показалось, что он готов и меня в ответ обнять, чтобы все ребра пересчитать, но нет. У него, наверное, железная сила воли. Не зря сельдереем питается.
– А ты писать научилась? – От его язвительного тона у меня изжога начинается. – Молодец. С матерью приехала?
– А что? Решил родителей со своей мадам познакомить? Не получится. Здесь только я. Знакомь со мной. Я – Влада. – Трогать чужие руки, которые совсем недавно были под рубашкой Козловского, плохая идея. Вдруг заразит чем-нибудь. Но я – герой. Скрипя зубами, вытягиваю ладонь. – Раздеваться при мне не надо, а вот сказать хоть слово – можно.
– Артём, кто это?
– Ура. Она заговорила, – хлопаю в ладоши, ну и ее обнимаю. Чего уж. Раз и так на дно скатилась. – Я – Влада. Не слушаешь, что ли? Народ, что с вами? Вирус подцепили? Какие-то вы заторможенные. Чай хотите? Правда, не с чем. Все съедобное я уже съела, а что осталось…
– Свет, такси себе закажи, – неожиданно выдает Козловский. – Внизу его подожди.
Судя по всему, сейчас я должна испугаться, что мне придется остаться с ним наедине. Кинуться в ноги фифе, умолять ее не бросать меня с этим человеком. На это же Козловский надеется? Леденец ему, а не Владу, дрожащую от страха.
– Да, Свет, – смотря на Артёма, говорю его подружке. – Сегодня просто не наш с тобой день, чтобы дружбу заводить. Может, завтра вдвоем встретимся? Зачем нам он?
– Я и правда пойду, – смотря на меня как на сумасшедшую, Светка начала отступать. – Тём, позвонишь?
– Ага.
Ой, врет же.
Он ее даже не слушал.
Обманул наивную Светку, а она уши развесила. Довольная упорхнула и дверью не хлопнула.
Что за человек?
Конечно, можно было бы составить ее психологический портрет, это я умею, только вот Козловский сбивает меня с мысли, обходя стороной и двигаясь в мою комнату.
– Повторю свой вопрос: ты как сюда попала?
Ох, а брюки-то как круто на нем сидят. Это он специально развернулся, чтобы я от вида его пятой точки язык свой съела?
Ну, чертяга.
У него почти получилось.
– Так ты об этом не спрашивал, – говорю тоном отличницы, которая напоминает учителю, что он забыл дать задание на дом. – Про черта говорил, про маму. Остальное время молчал.
– Комиссарова, ты не забыла, с кем разговариваешь?
– Нет. Провалами в памяти не страдаю.
Хотелось бы, конечно, не помнить о его существовании, но не получится же. Козлина в душе моей натоптал и всю траву там сожрал.
– Разве я не могу приехать к тебе в гости без приглашения?
– Нет.
Как грубо.
Ну я ж не идиотка, чтобы на такое обижаться.
– А если хорошо подумать?
– Нет.
Вот попугай. Чтоб тебя лисы съели.
– Ты и вещи свои разложить успела? – сокрушается Козловский из спальни. Подумаешь, заняла его полки. Чего так кричать?
– Пока тебя ждала, надо было чем-то себя занять. Не телевизор же смотреть. От него тупеют. В курсе?
– Унеси их отсюда.
Да он же меня убьет, если я скажу, что не собираюсь этого делать. Вон как пыхтит. Стены трясутся. К такому лучше не подходить. Впрочем, идти за ним я и не планировала. Вернулась в ванную и включила фен.
– Что? Козловский, говори громче, тебя не слышно.
Так, а если он сейчас родителям позвонит? Расскажет, что я к нему в квартиру проникла и трусы его в другую комнату перенесла. Хм. Надо что-то делать.
В обморок упасть? Глухой притвориться?
Ну нет. Слишком просто.
Думать долго не пришлось. Фен неожиданно перестал работать, а в зеркале я увидела лицо Козловского, стоящего со шнуром в руках.
Жмот.
И фен ему жалко.
– Вещи собирай. Такси тебе вызову.
«Наивный», – мысленно язык ему показываю, а на деле разворачиваюсь и в глаза черные смотрю.
– Вот так просто возьмешь и выгонишь меня? У тебя вообще сердце есть? А ты не думал, что у меня проблемы? Может, родители из дома выгнали, друзья предали, и мне больше не к кому было пойти. Может, парень беременную бросил. Не надоело быть эгоистом и думать только о себе?
Теперь он должен задуматься, забрать свои слова обратно, извиниться и чай мне принести с ромашкой.
Моему крику сам Станиславский бы поверил.
– Закончила? У тебя есть десять минут на сборы.
Я даже рот открыть не успеваю, как дверь захлопывается. Нет, ну кем он себя возомнил? Да как он смеет мне не верить? Сейчас возьму и из вредности все его шампуни и гели в раковину солью. Будет знать, что со мной шутки плохи.
Включаю фен и продолжаю сушить волосы. Это скучно, но надо как-то оттянуть время. Конечно, я знала, что легко не будет. С Козловским все всегда сложно. Козлиной был, козлиной и остался. Как я вообще могла в него влюбиться? Фамилию его примеряла. На полях в тетрадке его имя писала.
Одно оправдание: мне было шестнадцать и я была дурой. Слава богу, поумнела.
Поправляю волосы и открываю дверь – прошло сорок минут. Моего чемодана нет в поле видимости. Надеюсь, он его из окна не выкинул. Иначе…
– Все думают, что ты на даче, а ты здесь. Зачем?
Козловский за моей спиной.
Была бы трусихой, уже давно бы орала и прыгала на одном месте.
Впрочем, прыгать хотелось, но по другому поводу.
– Неужели большой мальчик позвонил родителям и пожаловался на маленькую девочку? Фи, Артёмка, – разворачиваюсь и цокаю языком. – Стучать не по-пацански.
– А ты где здесь пацана увидела? О чем думала вообще, когда ключи воровала? Ты на юридическом учишься. Не в курсе, сколько тебе дадут за кражу?
При первой же возможности превращу его жизнь в ад.
Клянусь.
– Не своровала, а одолжила, – и этому приходится все объяснять.
– Суть не меняется. Ты здесь не останешься. Завтра же домой отправлю. Поняла? – рявкает Козловский. – Закройся в комнате, и чтобы до утра не выходила.
Какой серьезный.
Но он сказал «завтра». А меньше часа назад давал мне на сборы десять минут. Как быстро он свое мнение меняет.
Мне это только на руку.
– Тогда тебе придется сделать мне чай, – заявляю, прошмыгивая мимо него в свою комнату. – Раз мне выходить нельзя, сам принесешь. И это… Улыбнись хоть. По взгляду вижу, что рад меня видеть.
Его взгляд о другом говорил.
Хотя неважно.
Я остаюсь.
Это главное. Козловский просто еще не понимает, что целый месяц мы будем жить с ним под одной крышей.
Вот обрадуется.
3.
– И Артём разрешил тебе остаться? Была уверена, что выпрет и пинка еще даст для быстрой скорости.
На другом конце трубки слышу издевательский смешок, а сама губы дую. Маринка меня с первого класса знает. Неужели думала, что какой-то Козловский сможет мои планы испортить?
– Подожди, как ты осталась? Как? Угрожала? Умоляла? Силу применила?
У кого-то фантазия разбушевалась.
– Ты когда последний раз Козловского видела? Моей силы не хватит, чтобы палец его загнуть. О чем ты, подруга? Артём первый извинился и любезно предоставил мне свою комнату. Все просто.
