Мои глаза сузились от отвращения, пока рассматривала собственное отражение. Как, чёрт возьми, я могла позволить такому случиться и по-прежнему каждый день смотреть на себя в зеркало?
— Упала со скейта, — с нелепым смехом объясняла каждому, кто спрашивал. — Катилась на полной скорости по парковке после четырех шотов водки. — Затем я громко хохотала. И звук этого смеха даже мне самой казался отвратительным. Тогда тот, кто спрашивал меня, улыбался с вежливым сомнением и уходил.
Правда была слишком унизительной. Меня больше беспокоило то, что эти синяки говорили обо мне, чем то, что они говорили о Дэвине. О происходящем знал только Брейден, мой кузен и лучший друг на всю жизнь, но он жил в трёхстах милях от нас в Аризоне. Он неоднократно угрожал, что сядет в машину, чтобы встретиться с Дэвином, но это звучало как катастрофа ядерного уровня. Дэвин тренировался каждый день, чтобы стать сильнее. Брейден, напротив, не дрался с тех пор, как один из братьев Джентри избил его на школьной площадке. Я умоляла кузена не приезжать.
— Сэйлор, — умолял он, и я слышала в его голосе страх, покорность, отвращение.
Я не могла его винить. Сэйлор МакКенн никого не разочаровывала больше, чем саму Сэйлор МакКенн. Я заставила Брейдена поклясться, что он ничего не расскажет моим родителям. Они ничего не знали. Оба оставались в разводе и продолжали жить в Эмблеме, работая в тюрьме.
— Ты заслуживаешь лучшего, — сказал кузен и положил трубку, прежде чем я успела ответить.
А если серьезно, я не знала, что отвечать. Ни Брейдену, ни себе. «Лучшее» казалось понятием слишком неуловимым, когда речь шла о мужчинах — начиная с того мешка дерьма, который в старшей школе сладким голоском пробрался ко мне под нижнее бельё и лишил девственности. У него имелась причина, гораздо хуже, чем гормоны шестнадцатилетнего подростка. Корд Джентри заключил пари. И что потом сделал этот сукин сын?
Он ходил вокруг и смеялся над этим. Все, кто знал меня всю жизнь, спешили забраться в поезд «сплетни».
Полагаю, каждый может рассказать фундаментальную историю о подростковых страданиях. Это моя. Я очень хорошо знала, кто такие братья Джентри. Тройняшки родились в порочной семье. Грубые, сексуальные и дикие, как волки. Вместе они сформировали мощный триумвират, правивший молодёжью в Эмблеме. Я старалась не попадать в число девушек, которых обманула их красивая внешность и широкие плечи. Пока однажды Корд Джентри не заметил меня и не поманил пальцем с лукавой улыбкой. Мне не потребовалось много времени, чтобы раздвинуть ноги и лечь на пол в грязном гараже. Через две секунды после завершения мне сразу стало плохо. Но затем ситуация ухудшилась. Оказалось, что всё это была игра, какой-то больной спор между братьями, чтобы увидеть, кто первым сможет зацепить занудную цыпочку МакКенн.
Это был отвратительный период. Рядом со мной оставался только Брейден, и он протягивал мне носовые платки, пока мы лежали на полу в моей сиреневой спальне и с религиозным рвением слушали музыку в стиле гранж начала 90-х. Мой двоюродный брат, милый мальчик, который в старшей школе пережил собственный ад, вытирал мокрые от слёз завитки волос и грустно на меня смотрел. Он сказал тогда то же самое, что спустя шесть лет произнесёт в телефонном разговоре.
«Ты заслуживаешь лучшего».
Когда я увидела, как Дэвин входит в дверь, я сразу поняла, что он пьян. Я также заметила, что в нём снова проснулась жестокость. Он ходил вокруг меня на цыпочках с самого Дня святого Валентина, но я часто чувствовала, что Дэвин, как кошка, выжидает своего часа. Через два дня я заканчивала институт и уже подыскивала себе квартиру. Было бы неплохо найти и хорошую работу. Официанткой я не зарабатывала много денег и, к своему удивлению, обнаружила, что работодателей не особо волновали выпускники факультетов искусств с особым талантом к новаторскому писательству. Я только знала, что хочу сбежать. Желательно побыстрее, прежде чем Дэвин сможет снова меня ударить. Я была уверена, что он так и сделает.
Дэвин заметил меня на диване с ноутбуком в руках и улыбнулся. Моё сердце остановилось. О, это звучит так банально, и я глубоко ненавижу клише, но нет более подходящей идиомы. Когда вы лицом к лицу встречаетесь с опасностью, ваше сердце останавливается на самом деле. А потом начинает бешено биться.
— С кем, чёрт возьми, ты говоришь? — спросил он невнятно.
Я закрыла крышку ноутбука.
— Ни с кем, Дев. Я пишу.
Он бросил ключи на стойку для завтрака и протянул руку.
— Дай его мне.
Я прижала компьютер к груди. Я говорила правду. Я переписала три главы своего романа, но не успела их сохранить.
— Нет — ответила ему, вставая.
Мне необходимо было почувствовать себя готовой, хотя и не должным образом — я стояла босиком, в топе и шортах — пока Дэвин Берлин собирал силу в свои внушительные мускулы. Он был пьян, медлителен, но всё равно опасен.
— Ты думаешь, я не знаю, — прорычал он, — обо всех трахах, которые ты получаешь на стороне, сладкая моя?
Я закрыла глаза. Сладкая Сэй. Это прозвище мне дал он. Когда-то оно звучало нежно. Однако теперь прозвучало смертельно опасно.
— С тех пор как мы познакомились, у меня не было никого, кроме тебя. Ты же знаешь, Дэвин. А теперь почему бы тебе не отнести свою пьяную паранойю в постель и не отоспаться, чтобы утром мы поговорили? — Голос боролся с моими нервами, пытаясь звучать небрежно.
Во мне уже сломалось что-то большее, чем нос. И пока я наблюдала, как охваченный яростью разум Дэвина разбирается с моими воображаемыми предательствами, я поняла — так будет всегда. Он всегда будет к этому возвращаться. Не было другого выхода, кроме как уйти. И не было другого момента, кроме как сейчас.
Я крепче сжала компьютер и попыталась улыбнуться своему парню. У меня не было намерения разговаривать с ним утром. Потому что я не собиралась оставаться здесь до следующего утра.
Дэвин добрался до меня так быстро, что я даже не успела вздрогнуть. От него пахло смесью сигаретного дыма и спиртного. Раньше меня это возбуждало так же, как возбуждало, когда Дэвин грубо просовывал свою руку у меня между ног, забираясь в трусики.
— Сначала расскажи мне сказку на ночь, — ухмыльнулся он, грубо просовывая в меня пальцы. Это была не просьба.
Почувствовав отвращение, я вывернулась. В происходящем не было ничего эротичного. Ощущение его беспорядочно лапающих пальцев было отвратительным. Но когда увидела, как его глаза остекленели от ярости, я поняла, что ждала слишком долго. Мне следовало уйти раньше.
Дэвин выхватил у меня из рук ноутбук. А когда поднял его над головой и швырнул на мраморный пол, я рефлекторно вскрикнула. Ноут приземлился на пол с глухим стуком. Я набросилась на Дэвина, толкая его ладонями в грудь.
— Мудак!
Он неуклюже ударил меня по лицу. Могло быть хуже. Но мне всё равно было больно, я потеряла равновесие и рухнула лицом вниз на мягкий кожаный диван. Дэвин сразу же оказался на мне — шквал рук и горячего дыхания — и стал срывать с меня шорты. Я боролась изо всех сил, но он удерживал меня за руки. Чувствовала, как он становился твёрдым, безжалостно прижимаясь к мягкой плоти моего зада.
Я повернула голову и окликнула его по имени, пытаясь заставить меня услышать.
— Дэвин. Нет. Твою мать, прекрати, Дэвин.
— Грязная шлюха — простонал он, становясь все твёрже, пока я тщетно пыталась его оттолкнуть. — Скольким парням ты дала, сладкая Сэй?
Я боролась. Я была в диком отчаянии. Чувствовать, как его член пытается разорвать меня на две части, вызывало отвращение.
— Я ненавижу тебя. Больной ублюдок! Ненавижу. Отвали от меня на хрен!
— Ты любишь меня, Сэй. О, чёрт, ты такая тугая.
Мой разум кричал. Сколько бы раз Дэвин ни оскорблял меня, он никогда не заходил так далеко. Некоторое время назад я поняла, для него секс и насилие составляют единое целое. Но я всегда соглашалась. Возможно, протестуй я, он бы давно совершил такой жестокий поступок. Эта мысль вызвала примитивную жестокость, которая пробежала по моим венам как внезапное пламя.
