Она опустила взгляд, и девочки вокруг неё хихикнули. Они никогда по-настоящему не видели её, никогда не понимали, как им повезло, что находятся рядом с ней. Я смотрел на неё, пока засовывал наушники глубже в уши и нажимал кнопку воспроизведения на подержанном mp3-плеере. Тяжёлые басы заглушили все звуки и, перевернув лист чистой стороной, я начал рисовать её. Я купил несколько цветных карандашей и пытался придать рисунку большую схожесть с оригиналом. Наклонил голову, пока рисовал глаза — всегда её глаза, и не был готов к тому, что произойдет.
Я поднял голову, когда передо мной возник тёмный силуэт. Голос застрял в горле, когда она улыбнулась мне и указала на часы. Я вытащил наушники.
— Ты опоздаешь, — сказала она, и цвет её глаз сменился в лучах солнца.
Я кивнул.
— Ты не разговариваешь? — засмеялась она, и это был лёгкий, мягкий звук. — Ты Деклан, верно?
Действительно ли она стояла напротив меня, или это было моим сумасшествием, наконец поднявшимся до совершенно нового гребаного уровня. Я взглянул поверх ее плеча и увидел, как остальные ученики бросили подносы и схватили свои рюкзаки. И вместо того, чтобы, как и в любой другой день, направиться к стеклянному зданию, она стояла передо мной.
— Идём, Пэйдж. — Один из её друзей задержался, глядя на меня исподлобья.
Её взгляд скользнул к моему альбому с рисунками, и вернулся ко мне. Я только что прорисовывал ее глаза и теперь, видя их настолько близко, осознал, что никогда не смогу воссоздать их в точности. Я сглотнул и нашёл смелость взглянуть на неё, действительно взглянуть на каждую черточку её лица. Она оторвала взгляд от бумаги, и уголки её губ опустились. Волосы на тыльной стороне моей шеи встали дыбом от ее слов:
— Эти глаза выглядят грустными.
— Это так. — Мой голос был хриплым из-за долгого молчания, и её губы растянулись в улыбке.
— Зачем ты рисуешь настолько грустные вещи? — спросила она, заправив прядь светлых волос себе за ухо. Но я заметил, что её рука при этом дрожала.
— Я рисую только то, что вижу.
Я рисую грусть, зло, ненависть, любовь… тебя.
Она переступила с ноги на ногу, нахмурила брови, а в глазах вспыхнули вопросы.
— Не опаздывай. Мистер Фэррис проводит контрольную работу. Моя подруга Лана писала ее на первом уроке, — она нервничала, кусая губы.
Был миллион вещей, которые я хотел сказать, спросить, но я знал это социальное дерьмо. «Ты не можешь просто выпалить всё, что думаешь, младший брат», «Улыбайся, Деклан», «Просто скажи: «привет», пожми руку и уходи», «Прекрати шептать». Слова моей семьи проносились, вдолбленные в мой мозг, пока я смотрел на то, что я очень хотел, но не мог иметь.
— Спасибо, что поднял голову.
Это прозвучало вполне обычно, и когда её губы растянулись в ещё большей улыбке, я тоже улыбнулся.
Она кивнула. Друзья вновь позвали Пэйдж, и я отвел взгляд от ее лица и вернулся к рисованию ее глаз, вернее, к неправильному их толкованию. Она мгновение колебалась, прежде чем уйти, и я поднял голову. Её тепло, всё ещё парило вокруг меня, и запах чистого воздуха наполнял лёгкие.
С её приходом в моей голове будто бы с тихим щелчком закрылась дверь. Ни один шёпот, ни один звук не прозвучал в моих мыслях. Я принимал много таблеток за последний год, терапия, священники… Но Пэйдж… Она заставила их замолчать, она принесла с собой тишину, и только с её отсутствием я почувствую мощь моей депрессии. Болтовню моих демонов.
Она — спасение.
Клубные басы завибрировали в грудной клетке, и я отпил воды из стакана. Иногда мне хотелось напиться. Хотелось потерять себя в бутылке, в стакане, всего на мгновение, но я никогда не стану таким, как он — мой отец. К тому же лекарства, которые я принимал, плохо сочетаются с алкоголем. Я сидел в тёмном углу и делал наброски, как и в те времена, когда был ребёнком. Только объекты для наблюдения поменялись. Пейзажи стали более урбанистическими. Я обменял красоту на реализм. Поменял её на фантазию. Обменял реальность на вымысел.
Сегодня ночь открытого микрофона в «Рев». Появились истинные хип-хоп короли Солт Лейк. Белые парни, разведённые на деньги и удачу. Кепки, сдвинутые на бок, джинсы с низкой посадкой — было чертовски сложно не рассмеяться над этим. Иногда они удивляли меня. Если кто-то с явным талантом украсит сцену, то я, поймав проблеск чистоты, тут же перестану рисовать. Но сегодня вечером выбор был невелик.
Я спрятался в своём углу и зарисовывал свой последний сон. Мои работы с годами стали мрачнее. Будто фильмы в стиле нуар, перенесённые на бумагу. Выбранные мною цвета всегда были специфичны, но чёрный — основной цвет моих карандашей — покрывал бумагу плавными штрихами и тенями моих мыслей.
«Ты не слышишь их, они всего лишь шёпот».
Будучи взрослым, стало гораздо проще игнорировать голоса и убеждать докторов, что то, что я слышу — обыкновенное дерьмо. В итоге, я заполучил новый ярлык: шизоаффективный (Примеч. Шизоаффективное расстройство личности — это биполярное отклонение психики, которое характеризуется сочетанием двух психических отклонений: шизофрении и аффективного расстройства). Таблетки по большей части спасали меня от депрессии и приручили зверя в моей голове, помогая выживать изо дня в день. Я чувствовал себя подобно зомби большинство дней, и ненавидел это состояние. В последнее время я все больше думал о Пэйдж. Но и голоса интенсивнее прорывались сквозь защитные стены, которые я возводил так много лет.
Оторвавшись от рисунка, я осмотрел помещение. Две молодые женщины сидели в баре. Их взгляд не отрывался от мальчишки из братства, выступающего на сцене с хреновым исполнением песни Эминема «Потерять себя». Они шептались, хихикали и улыбались друг другу, как будто у них был план. Но он один, а их двое. Мои губы растянулись в ухмылке. Иногда быть наблюдателем не так уж и плохо. Та, что справа, была высокой, с соблазнительной фигурой, но она явно переборщила с красной помадой, майкой с глубоким вырезом и короткой юбкой. Другая девушка была нежной, маленькой, и её глаза были немного грустными, такой взгляд я встречал в этом месте много раз. Ей нужен этот парень на сцене для себя. Ей нужны его уверения в том, что она особенная. От них она почувствует себя иначе, чем просто подружкой девушки, у которой всегда всё есть. А сейчас она говорит себе, что у неё никогда не будет шанса с «Капитаном Мешок-с-инструментами» на сцене, потому что она никогда не будет достаточно доступной, достаточно симпатичной.
«Ты видишь этот мир, Деклан… ты его видишь».
Спазм сдавил мне горло, и я стиснул челюсть. Голоса в голове слились со словами Пэйдж. Я был настолько сосредоточен, чтобы пробиться к своим собственным мыслям, что не заметил, как маленькая застенчивая девушка теперь наблюдала за мной. Когда она поймала мой взгляд, то робко улыбнулась. У меня не было сердца, поэтому я быстро моргнул, дав понять, что на самом деле не смотрел на неё, что мой разум потерялся в тумане под названием Деклан-чертов-О'Коннелл. Дернул подбородком в её сторону и подарил слабую улыбку.
Проявив вежливость, вернулся к рисованию. С того дня, как встретил Пэйдж, её глаза всегда находили способ проявиться в каждом творении, которое я создавал. Будь то просто контуры или рисунок в цвете. Чувства, которые они пробуждали в моей душе, расцветали на холсте, бумаге, моём теле. Я перестал рисовать и отдёрнул руку. Слова, которые звучали у меня в голове, были написаны на бумаге, прокручиваясь толстыми чёрными штрихами… «Ты видишь этот мир…». Буква «О» в слове «ты» приняла форму её глаза (Примеч. Имеется в виду английское слово «you»). Светло-голубое свечение радужки её глаз было единственным цветом, который присутствовал на моем теле. Чернила моих татуировок были чёрными, с легкими тенями серого и белого. Я вновь почувствовал себя школьником, который позволил силе её взгляда завладеть собой.
