конечно, о чем он, но виду не подала. — Не поняла.
— Дочке… Аглаи, — чуть не сказал "Веснушки".
— Валюше? Да годика три, наверное, — с преувеличенной увлеченностью воткнулась в салат, явно не желая развивать тему. — Около того.
— И как… Когда?..
— Ой, ты же меня знаешь, я не любопытная, в чужие дела не лезу. Ну родила, рановато, конечно, но что ж поделать. Девчушка хоть и бойкая, с характером, но не назойливая, нам не мешает. Да и здесь вообще бывает редко: Аглая привозит ее иногда на выходные. А уж Галя с Иракли как ее любят… Кстати, ты же помнишь Иракли? — обрадовалась, что можно легально сменить тему. — Ну, вот они с Галиной уже пятый год вместе. Сначала хотели в город переехать, но куда я без Галины? Уже сроднилась все как-то. Папа говорит — пусть живут сколько хотят, дом все равно пустует.
— А Аглая? — Вишневский ощутил, на напряглись желваки. — Она сама где?
— А Аглая… она в городе живет, квартиру там снимает. Учится, работает где-то. Не подашь мне солонку?
Артур не глядя взял с центра стола соль, так же не глядя пихнул ту в руки матери.
Учится, работает, дочь… которой три. Не нужно обладать острым умом, чтобы быстро сложить два и два. Конечно, она могла пойти во все тяжкие сразу после — за пару месяцев с десяток партнеров сменить можно, но… чувствовал он, что нет. Только не она. Он хоть и ошибался на ее счет в некоторых вопросах, но в этом плане почему-то был в ней уверен.
— Значит, она в городе сейчас?
— Аглая? — переигрывала мама.
— Аглая, — вздохнул Вишневский.
— Ну да, я же сказала.
— Одна?
— Что одна?
— Живет одна? — хмуро повторил Артур, теряя терпение. — Ну, кроме дочери, разумеется. Есть у нее кто-то?
— Да вроде бы есть… Я не знаю, сынок, правда, не интересовалась, — в голубых глазах сквозила едва ли не мольба "давай уже свернем эту тему". — Попробуй вот этот салатик, вкусно.
Есть, значит. И вроде бы все уже давно перебушевало, бурьяном поросло и отпустило, а… царапнуло. Совсем так по-вишневски, по-собственнически. Хотя прав на такие эмоции он никаких не имел. Да и не должно их вообще было быть, эмоций этих, но как-то вот они сами, не спросили.
Выходит, дочка того, с кем она там сейчас кружится? И успела же, девушка, блин, высоких моральных принципов!
За стол вернулся глава семьи, мама тут же выдохнула, обрадовавшись возможности наконец-то закрыть эту щекотливую тему. Начала бодро болтать о чем-то отстраненном, что-то рассказывать, вспоминать, спрашивать. Только вот Вишневскому было не до семейной болтовни. Новость выбила из-под ног почву. И вот эта мысль: а вдруг эта девчушка все-таки… его.
Странное чувство, непонятное. Ни радости, ни злости, ни страха — что-то среднее между негодованием и прострацией.
Родила, значит, и даже не сообщила? Целых четыре года, упертая, молчала?! Но, конечно, при том условии, что девочка на самом деле его. А выяснить это было не так сложно.
— А ты куда, Артур? — встрепенулась мама.
— Воздухом свежим подышу, — отрезал сын и, опустив руки в карманы брюк, неторопливо вышел во двор.
Будто любуясь красотами ухоженного сада, прогулочным шагом добрел до гостевого дома, где вот уже почти десять лет располагалось семейство Игнатовых.
А вон и оно, то самое окно, куда он забирался к ней минуя дверь…
Вишневский подошел ближе и заглянул в раскрытые створки — комната была пуста. На стене висели какие-то нарисованные красками каракули, в шкафу на полке красовались мягкие игрушки, куклы, какие-то разноцветные коробки с блестками.
"Детская теперь" — догадался он, и только собирался ретироваться обратно, как почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Обернулся: маленькая девчушка смотрела на него нахмурив брови, удерживая в одной руке… не какого-нибудь милого плюшевого зайчика, нет — самый настоящий водяной пистолет.
— Ты кто? — серьезно спросила она.
— А ты кто? — ответил он вопросом на вопрос.
— Я Валюша и я здесь живу.
— А я Артур, и я тоже живу здесь.
— Я тебя никогда не видела.
— Просто меня долго не было, а теперь я вернулся.
"Так долго, что когда я уезжал, тебя и в помине не было".
Он опустился на корточки и бесцеремонно всмотрелся в лицо ребенка, пытаясь отыскать в нем хоть какие-то свои черты. Искал, искал… и в общем-то особо и не нашел. Девчушка просто до безобразия напоминала свою мать: такой же вздернутый нос, полупрозрачные брови и круглые глаза. Правда, медового цвета. А у Веснушки они были серо-голубые, цвета грозового неба. И волосы у нее были рыжие и пушистые, а у девочки подозрительно темные…
Пока сравнивал, немало удивился тому факту, что настолько детально помнит ее лицо, и не мог понять, хорошо это или нет. В душе закостенелого циника что-то определенно шевельнулось от подобных воспоминаний, и это ему сильно не понравилось.
— Смотри, что у меня есть, — он залез в карман и достал конфету, которую прихватил из вазочки дома. — Держи.
В глазах Валюши мелькнул неприкрытый детский интерес, но руку она не протянула.
— Мама не разрешает мне брать угощение у чужих.
— Так я не чужой. Вон, — обернулся и кивнул на свой дом, — я там живу. Бери, мама не узнает.
— Нет, ты чужой.
Вишневский поднялся и, убирая конфету обратно в карман, не мог не улыбнуться.
Не взяла, вот же настырная. Вся в мать.
"Или в тебя" — подсказало подсознание.
— А где мама твоя? — решив больше не пугать Валюшу, перевел тему. Ведь кто как не наивный ребенок расскажет всю подноготную семьи подчистую? — Она на работе, наверное, да?
— Разговаривать с чужими мне мама тоже не разрешает, — выдала она, стрельнув взглядом по его карману, где скрылось угощение.
— И правильно делает твоя мама, молодец. А… когда она за тобой придет?
— Ты знаешь мою маму?
Память услужливо подкинула кадры, какими податливыми были ее губы. Мягкие, теплые… И не только
