Поэтому я вычеркнула его из своей жизни почти сразу после расставания. Если это, конечно, можно так назвать.
Я удалила его номер, удалила все наши совместные фотографии, вернула ему подарки и отписалась от всех соцсетей. Если он больше не хотел меня в своей жизни, то я не собиралась подставлять вторую щеку. Нет. Я тоже перестала его желать. Перестала им жить и дышать. Перестала мучиться из-за него. Перестала его любить.
Поэтому я пропустила тот момент, когда мой бывший жених решил жениться на другой девушке. Я узнала об этом случайно, мельком, от одного из знакомых, после чего тут же отмахнулась, не желая узнавать никаких подробностей.
Женился и женился. Какая уже была разница? Меня не должно было волновать, когда и на ком. Рано или поздно, это должно было случиться, а я… я уже давно не думала о Мадине.
Его жена оказалась красивой и ухоженной. Ровно под стать ему. Наверное, специально выбирал такую. Модельной внешности, с высшим образованием, из своих… все, как положено. Не такую «грязную шавку» или «беспородную девку», как я.
Самира была высокой, элегантной, с красивыми черными волосами, достигавшими поясницы, с правильными чертами лица и профессиональным макияжем на лице. Такой, что ее можно было прямо сейчас фотографировать и выставлять на обложку Voque без какого-либо фотошопа.
Разумеется, я и рядом не стояла. Серая моль в серых шмотках, с мышиным хвостом из волос такого же мышиного цвета.
Но плевать. Я находилась в этом доме ради других целей. Мадина они совершенно не касались. Мне уже давно было плевать на того, кто плюнул на меня, даже не задав ни одного вопроса.
Я собралась с духом, вдохнула, выдохнула, снова, на этот раз глубже, медленнее, прикрыла глаза и взяла себя в руки. Нельзя эмоциям давать над собой верх. Нельзя давать страху, отчаянию или тоске взять над тобой верх. Если им это удастся, все только усложниться. Я давно усвоила эти уроки. Мне пришлось выучить множество уроков, чтобы выжить.
Я прошла по длинному и светлому коридору, направившись в крыло, отведенное для прислуги. С сегодняшнего дня я должна была приступить к работе.
С сегодняшнего дня я могла жить в этом самом крыле, но предпочитала от этого отказаться. Здесь же мы могли есть, принимать душ, вести какие-то личные беседы, в то время как в особняке хозяев нам не разрешалось даже разговаривать. На полном серьезе. Это было одно из требований Самиры — говорить только в том случае, если она лично обращалась к нам. Разговоры друг между другом были запрещены. В мои обязанности входила уборка комнат на первом этаже, а также соблюдение чистоты в столовой и на кухне.
Десять часов я должна была находиться на территории особняка и выполнять обязанности по листу с планом, составленным управляющей дома. К слову, пунктов в нем на моей памяти всегда было много, но здесь Самира била рекорды. Становилось понятно, почему и заработок был чуть выше среднего, установленного такими же богачами, как и она.
Но жаловаться не приходилось. Я осознанно пришла на эту работу. Осознанно подписалась на нелегкий труд. Я осознанно закрыла глаза на то, что это дом бывшего жениха и его новой жены. Я все прекрасно осознавала.
Осознавала и понимала, что без этой работы просто погибну. В наши-то времена, когда найти что-то стоящее было практически невозможно, расшвыриваться работой, пускай и такой непростой, было просто недопустимо. Не в моем положении. Не при моих обстоятельствах.
Чтобы не происходило, какими бы не были требования Самиры, как бы тяжело не было смотреть на Мадина и его новую дивную жизнь без меня, я дала себе слово, что буду терпеть. Ради денег, ради семьи, ради себя и светлого будущего.
Так было нужно. И жизнь научила, что иногда приходится идти на большие жертвы просто для того, чтобы выжить. Закалки в этом плане мне было не занимать.
Гордо подняв голову, я вошла в крыло для прислуги и достигла своей комнаты, миновав комнату личного повара семейства и управляющей. Среди на удивление скудной обстановки быстро нашла положенную мне униформу и принялась переодеваться. Плевать на обстановку, это все равно все было чужим, так какая разница, стояла здесь кровать королевских размеров или кровать, больше напоминавшая те, что стояли в монашеских кельях? Я даже жить здесь не собиралась, только хранить личные вещи и одежду, пока работаю. Мне бы подошел простой шкафчик для вещей, но было заведено, как заведено, спорить я не стала.
Через пять минут я уже полностью была готова. Свою простую, заношенную одежду аккуратно сложила и положила на заправленную кровать. Надела ту, что было положено по статусу. Вновь разгладила невидимые складки, бросила на себя взгляд в зеркало, отметила изнеможенный вид и, плюнув на все, махнула рукой.
Пора приниматься за работу.
3
Назвать дом просто большим или просто красивым не поворачивался язык. Это было бы просто кощунственно, потому что особняк скорее походил на произведение искусства, нежели на обычное жилье простых смертных. Кажется, кто-то из работников кухни сказал мне, что в доме больше полутора тысяч квадратов, на что я едва не присвистнула. И теперь, когда в мое распоряжение был отдан целый этаж, за чистотой которого я должна была следить, я осознавала в полной мере, что этот человек не врал. Пол дюжины комнат, в том числе и гардеробная, но, что самое ужасное — спальня молодых.
Я не знала, что мне достанутся именно эти помещения, но и выбирать, по сути, не могла. Мне было велено делать то, что велено и оспаривать это, да еще и толком не приступив к работе, я не могла. Вообще-то, не смогла бы и в дальнейшем, если верить прошлому опыту и многолетней работе на Викторию.
А, впрочем, я была здесь только ради денег. И расслабляться было нельзя. Насколько я знала и помнила нрав Мадина, если он сказал, что будет копать под меня, то, значит, неприятности были уже не за горами. Пока не найду другую работу, нужно было держаться максимально правильно и осознанно.
От меня зависели и, в конце концов, кто-то же должен был содержать нашего с Мадином сына, которого этот сукин сын так и не пожелал признавать.
Вообще, история была идиотской. Банальной, как два и два. Я, молодая, наивная дурочка, влюбилась в красивого и богатого парня, который попользовался, понавешал лапши на уши, заделал ребенка и смылся. Я как вчера помнила нашу последнюю с ним встречу, когда все еще было хорошо, когда на пальце было дорогое кольцо, подаренное им в честь нашей будущей свадьбы, а в сердце горел огонь. Страсти, любви, надежды на прекрасное совместное будущее…
И вот, где я была теперь. Вот, к чему привели меня грезы… а ведь мать неоднократно говорила мне сквозь пьяный угар, что такой как он никогда не посмотрит на такую дурнушку-потаскушку, как я. Прямо вот этими вот словами. И ведь оказалась права. Как бы сильно я ее не ненавидела, родительница как в воду глядела. Наверное, помогал большой опыт с самыми разными мужиками. А я… а что я? Я влюбилась, поверила, легла с ним в одну постель, отдала сердце, невинность, всю заботу и ласку, на которые была только способна, а вышло…
Вышло, что вышло.
Теперь я могла гордо сказать, что являюсь матерью-одиночкой ребенка, стоящего на грани инвалидности и каждый день борющегося за право на то, чтобы увидеть рассвет следующего. Я также смело и совсем не гордо могла объявить, что так и не закончила свое высшее образование, потому что рано забеременела, а затем осталась совершенно одна с ребенком на руках.
И с этих самых пор, как маленький Игорь появился на свет, вся моя жизнь оказалась посвященной этому крохотному и столь слабому существу. У сына с самого рождения были проблемы с сердцем и с каждым прожитым днем эти проблемы становились все серьезнее. Врачи только неустанно разводили руками в стороны и говорили о том, что в силах помочь только дорогостоящая операция и не менее дорогостоящее лечение.
А мне… что мне оставалось делать, как не пахать, словно проклятой? А, впрочем, я и была проклята. За свою любовь к тому, кто был мне неровней. Была проклята его родней, что не стесняясь в выражениях обложила меня последними словами еще в первую встречу нашего знакомства. Проклята им самим… этим красивым и жестоким демоном, который прокрался в мое сердце, мое сознание, в мои чресла, похитил все мое существо, а затем оставил мелко прозябать без него.
