– Мама, а где Кира? – дрожащим от тревоги голосом спрашиваю родительницу.
– Она в своей комнате, – отводит мать глаза.
– С Игнатом? – с надеждой в голосе произношу.
И вдруг призрачной искоркой в моей груди, зажигается вера в то, что мне все приснилось. Голая девка в нашей спальне, слова о разводе и о том, что Игнат не хочет больше видеть нас с Кирой из-за какого-то обмана.
– Да, – сухо ответила мама.
– Ох, мама, – на глазах выступили слезы облегчения. – Мне такое приснилось, что и врагу не пожалеешь. Представляешь, – зашептала я, освобождаясь из объятий матери, потому не сразу заметила горящие гневом глаза, – приснилось, что у Игната любовница, и он со мной хочет развестись. Помню, в соннике читала, что если муж во сне изменяет, значит, верен…
– Это не сон, – обрубает мать грубо.
Резко поворачиваюсь к ней.
– Нет, – отрицательно качая головой, болезненно выдыхаю.
– Этот кобель и правда тебе изменяет, Ксения. А с Кирой он в комнату ушел, чтобы игрушки ей собрать и вещи…– шипит мама.
– Что?! Что ты говоришь такое, мам…
Поднимаюсь слишком резко. Голова тут же идет кругом. В глазах темнеет. Хватаюсь руками за воздух.
– Ксения, – охает мама.
Но мне удается удержаться на ногах, а через мгновение зрение возвращается и в голове проясняется. Бросаюсь к двери, но уже на выходе налетаю на Игната. Врезаюсь в его каменную грудь со всего маху, и если бы не его крепкие руки, то обязательно упала бы. На мгновение наши взгляды пересекаются. В темных глазах мужа мелькает беспокойство, но его молниеносно сменяет безразличие. Он отталкивает меня.
– Будь аккуратнее, – сухо чеканит слова.
У меня же аж сердце в груди ссохлось, превратившись в морщинистый инжир. Нет. Этот человек совершенно не похож на моего мужа. Этот черствый сухарь хоть внешне и схож с Игнатом, но внутри…. Он пуст. Бездушен.
– Игнат. Любимый. Скажи, что происходит? Что с тобой происходит? Я… Я не могу поверить, что это все случилось с нами. Я тебя люблю, Игнат…
Кладу ладони на грудь мужа. Сжимаю рубашку в кулак. Заглядываю в глаза, пытаясь найти там хотя бы что-то отдаленно напоминающее сочувствие, на любовь я и не надеюсь.
– Хватит скулить, – раздраженно откидывает мои руки Игнат. Делает шаг назад, тем самым ещё больше увеличивая расстояние между нами. – Забирай Киру и уходи.
Отчаяние горьким комом застревает в горле. Уходить!? Он меня выгоняет вместе с дочкой?! Муж точно не в себе.
– И куда ты их гонишь? – резко, с нажимом звучит голос мамы за моей спиной.
– Папа, но я не хочу уходить, – Кирочка, до этого стоявшая молча, вдруг кидается к отцу, обнимает его за ногу. – Не прогоняй нас. Нам без тебя будет плохо…
Голос дочки такой умоляющий, что мне становится не по себе. Грудь разрывают рвущиеся наружу слезы.
– Кирочка, – кидаюсь на колени перед мужем для того, чтобы отнять дочку от отца.
– Забери ребенка, Ксения, – режет слух громкий голос матери. – Хватит унижаться. Пошли.
Мне на плечо ложится тяжелая рука. Мама сжимает мне плечо. Я поднимаю взгляд на мужа. И он… не отводит глаза. Смотрит на меня, как на пустое место. Холодный. Чужой.
– Игнат, – хрипло, с придыханием срывается с губ, а Кира в порыве отчаяния жмется ко мне, дрожит.
– Уходи, – не вслух, одним губами произносит муж.
Медленно, будто во сне, встаю на ноги.
Открываю рот, чтобы сказать три заветных слова, но неожиданно боковым взглядом цепляюсь за девушку, которая, опершись узким плечиком о стену, смотрит на меня победоносным взглядом. Стерва.
Все тело будто превратилось в камень. Напряглось. Поджимаю губы. Упрямо смотрю ей в глаза. И больше, не обращая внимания на боль в сердце, поднимаю Киру на руки, направляюсь вслед за матерью.
Дочка сжимает мою шею крепко. И я вдруг четко осознаю, что все, что происходит сейчас – это только начало. Расправляю плечи. Сглатываю слезы отчаяния, подступающие к горлу, и твердо шагаю вперед. Пусть сегодня я отступлю, но завтра… Завтра я буду сильнее и завтра… Игнату придется дать мне ответ за обиду, которую причинил не только мне, но и нашей дочери.
Глава 2
–Ты… Ты патологический кретин! Да как таких, как ты, земля только носит?!
Кричит мама так громко, что мне даже в машине слышен ее голос.
– Сукин сын!
Ее голос звенит у меня в ушах. В этом вся она. Громкая. Прямолинейная. И совсем без комплексов. Игнату всегда было неловко за маму, если нам приходилось куда-то выйти с ней «в светское общество». Я же то ли привыкла к ней, то ли не замечала ее этого качества и постоянно отшучивалась. Но сейчас, в данный момент, я, наконец-то, поняла, что имел в виду муж. Он просто стыдился ее. Стыдился нас.
– Мама! – окликнула родительницу, не выдержав ее криков. – Оставь его! Пусть развлекается.
Бросила короткий взгляд на входную дверь, где стоит Игнат, тут же отступила и снова заняла водительское место.
– Ну, уж нет. Пусть все соседи знают, какой он ловелас! Выставил жену с ребенком на улицу без копейки! Бессовестное животное!
– Если вы сейчас не уйдете с принадлежащей мне территории, я вызову охрану… Считаю до трех. Раз…
– Что? Ты нам еще и угрожать вздумал?!
– Два…
– Ты не посмеешь этого сделать! – возмущается мать.
– Мама! Я тебя умоляю, сядь в машину. Мама!
– Три…
– Чертов козел! – не удерживается мать от очередного ругательства, когда видит, как муж достает телефон. – Ничего-ничего, – приговаривает мама, забираясь в автомобиль, – он еще в ногах у тебя будет валяться и просить прощения за свой поступок.
– Мама, хватит. Не пугай Киру. Я тебя прошу, – уговариваю мать, выезжая с приусадебной территории.
Глубоко вдыхая через нос, мать медленно выдыхает. Еще раз и еще. До тех пор, пока окончательно не успокаивается.
– Ксения, я требую ответа, – поворачивается ко мне мама, спустя некоторое время.
Я же, сосредоточившись на дороге, молчу.
– Ксения! Я обязана знать, что произошло? Что случилось? – продолжает требовать ответа мама.
В это время мы подъезжаем к шлагбауму. Он закрыт. Уже в этот момент я почувствовала что-то неладное, так как шлагбаум на въезде в наш поселок очень редко опущен. Но не проходит и минуты, когда к нам выходит охранник. Сердце предательски екает в груди, давление подскакивает, отдаваясь пульсацией в висках.
– Здравствуйте, Ксения Михайловна?! – то ли спрашивает, то ли утверждает охранник не понять, и я просто киваю в ответ. – Игнат Григорьевич звонил, сказал, чтобы вы пропуск у меня оставили.
– Что? Еще раз повторите?! Мне кажется, я вас неправильно поняла!
У меня на голове волосы дыбом встали. Кажется, что от пережитого, у меня начались слуховые галлюцинации.
– Пропуск вам нужно мне отдать. Так сказал Игнат Григорьевич.
– Передайте своему Игнату Григорьевичу, чтобы шел он лесом!
Первой пришла в себя мама и тут же ощетинилась, защищаясь так, как может.
– Извините, но это вы с Игнатом Георгиевичем выясняйте отношения. А мне что приказано, то я и выполняю.
Сигнал, раздавшийся сзади, вынуждает нас перейти от препирательств к действию. Достаю пластиковую карту, протягиваю охраннику.
– Спасибо. Счастливого пути, – натягивая официальную улыбку, выдает мужчина дежурную фразу.
Нажимаю педаль газа. Трогаюсь с места, но теряюсь, не зная, куда ехать. Торможу у обочины и, вцепившись в руль ледяными пальцами, устремляю взгляд вперед. Ничего не вижу. Ничего не слышу. Эмоции, закручивающиеся все это время в спираль, вдруг вырываются наружу и начинают крутиться все быстрее и быстрее. А я… я сижу, вцепившись в руль, и пытаюсь понять, что… что со мной происходит? Что происходит с моей жизнью?! И как дальше вести себя в этом мире, где, казалось бы, такой крепкий, привычный мир неожиданно рушится, как карточный домик. Оставляет меня без всего! Полностью «раздетой», «пустой» перед пастью огромного монстра, имя которому «обычная жизнь». Простая. Та, в которой я жила до встречи с Игнатом. Та, в которой я работала обычным курьером в одной из крупнейших корпораций нашей столицы. Та, где снимала жилье с двумя девочками-студентками из своего же городка. Та, в которой я мечтала о принце на белом мустанге и о красивой жизни, но это были всего лишь мечты, а реальность была иной… Суровой. Жестокой.
