здесь, но ее впечатления от города, как и от многих других мест, где она побывала, ограничивались музыкальной тусовкой.
– У него одиннадцать палуб, – говорит папа, подходя к ней с планом теплохода в руке. На нем слишком тонкая ветровка и бейсболка, подаренная ему при открытии счета в банке. Со дня смерти его жены и матери Греты прошло три месяца, и впервые в жизни он выглядит на все свои семьдесят лет. – И восемь ресторанов. В четырех из них шведские столы.
Будь мама здесь, она непременно сказала бы: «Вау! Обязательно побываю во всех». Она сжала бы его руку и с сияющей улыбкой окинула бы взглядом все одиннадцать палуб.
Но Хелен здесь нет. Здесь только Грета, до сих пор неспособная поверить в то, что Эшеру удалось втянуть ее в это предприятие.
– Клево, – отзывается она, пытаясь изобразить энтузиазм, но ее усилия пропадают втуне, потому что папа бросает на нее отсутствующий взгляд и возвращается к плану.
Предполагалось, что это будет праздник, путешествие в честь сороковой годовщины свадьбы; они планировали отправиться в него почти что год, а копили деньги еще того дольше. На последнее Рождество – с тех пор прошло пять месяцев – Хелен подарила Конраду календарь с фотографиями ледников, а он ей – новую флисовую куртку взамен старой, пообтрепавшейся и вытершейся после многих лет работы в саду. Они купили один на двоих бинокль, тяжесть которого основательно ощущается на шее, и каждый раз, когда в газетах появлялась статья об Аляске, Хелен вырезала ее, клала в конверт, наклеивала марку и отправляла – действительно отправляла по почте! – Грете с пометкой «Обрати внимание», словно она тоже поедет с ними.
Эта новая куртка – голубая и невероятно мягкая – лежит теперь в сумке Греты, которую только что занесли на борт. Ее мать так ни разу и не надела ее – берегла для путешествия.
Теплоход дает гудок, и очередь на посадку продвигается вперед. Позади Греты еще четверо взрослых – даже в свои тридцать шесть она не может не думать о них именно так – уже строят планы, спорят о том, куда пойдут в первый вечер путешествия: в казино или на мюзикл. Это давние друзья ее родителей, и у каждой из пар имеются свои причины на то, чтобы быть здесь: Фостеры недавно вышли на пенсию, а Блумам скоро исполнится по семьдесят. Но все знают, что подлинной движущей силой задуманного была Хелен, чье воодушевление по поводу путешествия было таким заразительным, что она так или иначе уговорила их принять в нем участие.
Мимо проходит стюард, и Грета видит, как он останавливается, а потом, повернув обратно, направляется к ней. Он показывает на ее гитару в футляре, которую она повесила на плечо, как только они вышли из такси.
– Хотите, чтобы я помог вам с этим, мэм? – спрашивает он, и она старается не вздрогнуть при слове «мэм». На ней короткое черное платье, кеды и очки от солнца. Волосы стянуты в небрежный пучок на макушке, а через свободную руку переброшена кожаная куртка. Она не из тех, кто привык к обращению «мэм».
– Все хорошо, – отвечает она, – я оставлю это при себе.
Ее папа хмыкает:
– Вы не сможете забрать у нее эту вещь, даже если ее владелица упадет за борт.
– И я ее в этом не виню, – говорит Дэвис Фостер, подходя к ним сзади; над лысой головой он держит карту Ванкувера, спасаясь от начинающего накрапывать дождя. – Было бы невероятно жалко потерять ее.
Грета знает Фостеров с двенадцати лет, с тех пор как они поселились по соседству. Первая черная семья в их квартале. Грета немедленно влюбилась в их младшего сына Джейсона, учившегося на два класса старше ее. Ничего особенного между ними не происходило до гораздо более позднего времени. Оба оказались в Нью-Йорке, но и тогда их отношения не стали сколько-нибудь серьезными – в основном они сходились в отсутствие постоянного партнера. Родители ничего об этом не знали, иначе, вероятно, стали бы планировать свадьбу, чего Грета и Джейсон совершенно не хотели.
Дэвис кивком показывает на футляр с гитарой.
– Держу пари, на eBay это будет стоить целое состояние, – шутит он, и его жена Мэри довольно сильно толкает его в грудь. Он, притворяясь, что ему больно, сгибается пополам. – Я же пошутил.
Мэри – женщина высокая и стройная, у нее темно-коричневая кожа и короткая стрижка, делающая ее большие глаза просто огромными. Сейчас они внимательно смотрят на Грету.
– Мы знаем, что в твоих руках она бесценна, – говорит она, и в ее взгляде читается нечто покровительственное.
Мэри и Хелен быстро подружились, и Дэвис любил шутить, что короткую дорожку через сад между их домами следовало бы назвать черной дырой, поскольку, стоило кому-то из них ступить на нее – с бутылкой вина в руке, и они оказывались потерянными для остального мира. По крайней мере, на несколько часов.
И теперь Грета почти физически ощущает, что Мэри полна решимости заботиться о ней. И это успокаивает, будто ее мама душой все еще с ними.
– Знаешь, что тебе нужно сделать? – спрашивает Элеанор Блум с присущим ей легким ирландским акцентом, просияв от посетившей ее мысли. На ней дизайнерский плащ, ее длинные серебристые волосы лежат идеально, как и всегда, хотя воздух сейчас влажный. – Ты должна дать небольшой концерт в море. Это будет потрясающе – увидеть, как ты выступаешь.
– Не знаю… – тянет Грета, хотя, конечно же, она знает: не может быть и речи, чтобы она играла на круизном теплоходе. Если честно, это невозможно в принципе и в особенности теперь.
– Я видела, что в последний вечер состоится большой концерт, – гнет свое Элеанор. – В нем может принять участие кто угодно. И я уверена: все будут просто ошеломлены, если выступит профессионал.
– Все выступающие здесь – профессионалы, солнышко, – говорит ее муж Тодд, как всегда тихо и мягко. Главная страсть Тодда – птицы, и он обычно проводит выходные на болоте, высматривая белых цапель и водоплавающих птиц. Раз в год его орнитологический клуб совершает путешествие в какое-нибудь отдаленное место, которое он видит исключительно в бинокль, но на Аляске он еще не был, и справочник птиц штата все утро зажат у него под мышкой, и в нем уже много загнутых страниц. – На таких теплоходах обычно путешествуют очень интересные люди, – обращается он к Элеанор. – Комики, фокусники, бродвейские танцоры.
– Но не рок-звезды, – замечает Элеанор. – Все они в подметки не годятся Грете Джеймс.
Она произносит это так, словно Грета
