я ненамного выше его. Всего лишь на полголовы.
— Я…хотела видеть свою маму. Она написала смску на сотовый Рамиля. Написала, что она умирает и хочет видеть меня. Ты бы не пустил!
— А ты попросила?
Спросил с некоей горечью и провел руками по моим распущенным волосам, словно лаская, но в то же время делая это хаотично и грубо. Без всякой нежности. Мне кажется он априори на нее не способен. Вдруг дернул сзади за петлю и она затянулась на моей шее, заставив схватить воздух и замереть от страха. По всему моему телу прошла волна ужаса и задрожали колени.
— Один раз я просила, и ты сказал нет.
— Тебе не говорили, что пытаться стоит несколько раз? Или ты всегда сдаешься без боя?
— Я не привыкла воевать…я не хотела воевать с тобой.
— Ты предпочла сбежать с моим сыном, с тем, кого всегда любила, с тем, кому собралась отдаться в номере мотеля и тут неожиданно появился я!
— Нет! — закричала и почувствовала, как сильнее сдавила горло веревка. — Нет! Он напал на меня! Я ему поверила…поверила, что он мне поможет, а он напал!
— Ты говорила, что любишь его…
— Это было до того как я полюбила тебя!
Да! Это было ложью! Я выпалила ее из-за дикого страха быть казненной, из-за ужаса, который обуял меня в этот момент. Ощутила, как стул вылетел из-под моих ног…
Азиза расчесывала мои волосы, пока я смотрела на свое отражение и слушала как рыдает где-то в недрах дома Лами. Ее голос разносился по всему этажу. Мне было не слышно, что именно она кричит. Да и не важно. Я думала о другом… что теперь будет со мной? После моих слов. Как он покарает меня, когда поймет, что я солгала и любовью даже не пахнет. Что все что я к нему испытываю это адский ужас и ненависть.
Что я несколько часов стояла под водой и трогала свою шею…там, где остался след от веревки, там где она натерла кожу и маленькие ранки саднили от мыла. Я думала, что умру…хотела ли я умереть? Нет! Я хотела жить. Мои мама и сестра они остро нуждаются во мне и если маме плохо, то я должна найти способ помочь ей. А сделать это сама я уже увы не смогу. Только Ахмад может отвезти меня к моей семье, только он может дать мне увидеть сестру и только он может спасти их обеих. И ради них я готова на многое. Ради них я готова постараться его полюбить.
— Расскажи мне о нем, что ты знаешь, Азиза? Расскажи я тоже хочу знать! Почему он такой? Что с ним случилось? Почему в его душе столько мрака?
ЕЕ рука с расческой замерла в воздухе, потом снова прошлась по моим волосам. Она какое-то время молчала, и я встретилась с ней взглядом в зеркале. Азиза была женщиной без возраста. Я никогда не могла понять сколько ей лет. Иногда казалось, что она младше меня, а иногда, что намного старше.
— Об этом запрещено говорить. Азизу могут за это наказать. Азиза должна молчать, как и все в этом доме.
— Но ты знаешь? Знаешь, что с ним случилось?
Она кивнула и принялась снова расчесывать мои волосы. Я резко обернулась к ней, забрала из ее рук расческу.
— Расскажи! Я хочу знать! Как ты говорила — чтобы выжить надо стать ему настоящей женой. Но как я ею стану если ничего не знаю о нем? Помоги мне! Расскажи! Прошу! Никто не узнает, что это ты. Клянусь!
— Я расскажу, а своем языке… на твоем мне будет трудно.
— Я буду очень внимательно слушать. И постараюсь понять. Расскажи для меня это важно!
— Он был совсем мальчиком…в деревню пришли солдаты. Не мусульмане. Пришли и убили всех. Его маму, отца, его братьев…они не только их убивали они их жестоко насиловали. Мальчиков, девочек, женщин… и даже мужчин. Это были солдаты из твоей страны, госпожа. Они пришли и убили всех. Выжгли дома, украли все вещи, сожгли машины или угнали, вынесли золото и технику. Они принесли смерть и боль. От деревни остались одни угли.
Ахмада схватили несколько солдат и…били его, потом подожгли. Раздели наголо и подожгли. Он горел живьем. Его спас пастух…Мне тогда было совсем мало лет, но я помню как тетя Самида привезла его в дом. Он не разговаривал. У него были страшные черные глаза, черные круги вокруг них и он дико кричал по ночам. Я слышала, как он кричит. Весь дом слышал. Ничего более лютого и жуткого я не слыхала. Он молчал более двух лет. Ему сделали около двадцати операций прежде чем он стал выглядеть как сейчас. Было намного хуже и страшнее. Говорят, что его мать … и братьев убивали при нем, мучили при нем. Он все это видел своими глазами. Я не представляю как он все это перенес и не сошел с ума и не наложил на себя руки. Я не знаю выжила ли бы я после такого.
Пока она говорила мои глаза расширялись от ужаса, а сердце пропускало удары. Ничего более дикого и ужасного я никогда не слышала и не представляла. И все эти картины проносились перед моими глазами. Картины, как над ребенком издеваются солдаты, как они мучают его и жгут его тело. По моему собственному прошел ворох мурашек и казалось встал дыбом каждый волосок.
— Потом еще год он заикался, хрипел. Мы все его боялись. Страшного мальчика с обожженным лицом. Помню кто-то посмел его дразнить и только тогда мы поняли, что бояться надо не его внешности, а того дикого мрака, что живет в нем. Он избил обидчика до полусмерти и вырвал ему глаз голыми руками. Но я не боялась….нет. Мне всегда было жаль маленького мальчика, над которым издевались взрослые мужчины. Я не представляю как с этим можно было жить дальше. Как он выжил?
Было ли жаль мне? Не знаю…наверное мой мозг еще не мог объединить вместе нарисованную картину. Маленького Ахмада и взрослого. Маленького было не просто жаль, а меня буквально трясло… а взрослый мне казался порождением самой тьмы.
— О чем вы говорите?
Я судорожно глотнула воздух, а Азиза уронила расческу и испуганно вздрогнула. Мы обе обернулись.
— Азиза рассказывала мне про новый сериал.
На пороге стояла Самида. Во всем черном, похожа не просто на ворону, а жуткую ведьму. Ее глаза сверкают и она пронизывает меня
