притащу. Этого… Пошли. Я не оставлю его на улице мерзнуть!
— Точно-точно?
— Конечно.
— Смотли у меня! — грозит мне пальчиком. — Будь доблой. Иначе конфету не дам!
Отвела дочурку в дом, вышла обратно. Схватилась за руки мужчины.
— Ну, бомжик, давай поднимаемся! И… поехалиии… — кряхчу, поднимая его на сани. — Ты в кого так отъелся? Говорят, не в коня корм. Так это точно не про тебя! Ууух… Что ты вообще здесь забыл? Не мог под дрррругой елкой свалиться, что ли?!
Еле как дотащила мужчину до дома. Хотела оставить в веранде, но не по-людски как-то… К тому же я заметила, что под ним был след от крови. В доме есть аптечка, надо бы его осмотреть.
Больших трудов мне стоило дотащить мужчину в гостиной и уложить на диван. Разула, сняла с него куртку. На миг залюбовалась красивой линией плеч и широченной грудной клеткой, затянутой в тонкую, но порванную рубашку. На голове красовалась шишка и было небольшое рассечение.
Хорошо, что в домике моих родителей есть толковая аптечка.
Старший брат на отдыхе всегда собирал все шишки, порезы и несчастные случаи. Поэтому под рукой было все, что нужно: даже нитки нашлись.
Я давным-давно училась накладывать швы, но руки ничего не забыли.
Получилось довольно аккуратно.
Красавец не приходил в себя, спал глубоким сном.
Вдруг сотрясение? А он пьян и спит…
Но сделать что-то еще было не в моих силах.
— Лель, ты с конфетами справилась?
— Да. Смотли, какая красота!
Дочка перемешала все-все-все конфеты и разложила их по вазочкам. Очевидно, часть конфет моя хитрюшка слопала, потому что слишком довольной была ее мордашка, а в кармане платьица подозрительно хрустело что-то, слишком похожее на фантики.
Я разложила продукты, умыла дочку, повела на верх спать.
— Бозик не плоснулся?
— Нет, милая. Бомжик еще спит, — хихикнула я, обняв доченьку.
— Он будет очень-очень ладым, когда плоснется.
— Радостным? Почему?
— Я его конфетой угостила.
— Ох, — зевнула. — Ты очень щедрая девочка!
По-хорошему, надо было встать и проверить. Но я так устала за этот день… С трудом сдерживалась.
Поэтому зевнула еще раз и крепко-крепко уснула, проснувшись наутро от радостного крика дочери.
— Мама, мама! Бозик плоснулся! Бозик плоснулся! Пойдем…
Алексей
Голова отдает тупой болью. С большим трудом поворачиваюсь на бок. Возникает ощущение, как при сильнейшей качке, словно меня накрывает резко морской болезнью, которой я не болел ни разу.
Подо мной хрустит что-то.
Глаза еще залеплены. Пытаюсь вспомнить. Все так обрывочно… Скомкано. Помню только встречу в клубе, много выпивки, мой приятель — Поздняков и его девушка. Или не совсем его девушка…
Она меня поедала взглядом. Как только Поздняков отлучился, томно перебралась мне на колени.
У нас едва не случился секс, но нас прервали. Потом мы отправились по домам, я предложил подвезти Позднякова и его девушку.
Потом все обрывочно.
Смех, снова выпивка. Мы в машине. Но в чужой…
Я что-то подписываю.
Влажный чмок в губы.
Потом… Темнота!
Все…
Больше ничего.
Больше ничего, кроме нынешнего пробуждения и похрустывания подо мной.
Хруст. Хруст. Хруст.
Разлепляю глаза, перевернувшись на бок. Зрение мутное. Но улавливает дощатый пол, веселый плетеный коврик. Осторожно ощупываю себя, пытаясь понять, что и где у меня так сильно хрустит.
Вляпываюсь пальцами в мякоть поплывшую. Теплое месиво. На миг простреливает ужасом. Я, что, ранен настолько сильно? Но вроде боли нет.
Промаргиваюсь и подношу пальцы к лицу.
Коричневое. Неужели я обос…
Не успеваю подумать о самом постыдном и кошмарном, как нос улавливает запах шоколада.
Я слизываю коричневую сладость с пальцев и перевожу взгляд на себя, едва сдержав ругательство.
Я весь в шоколаде. Вся одежда.
Куча развернутых шоколадных конфет!
Они все растаяли.
А те, что были не развернуты, раздавлены. Именно их обертки похрустывали подо мной!
— Черт… Черт… Черт…
Я в доме каком-то! Где же я?!
Помещение обставлено довольно мило. В одном углу высятся коробки, из которых выглядывает мишура и елочные шары. В этом доме готовятся наряжать елку. Это хорошо, но где же я?!
— Я… Черт… — выпускаю еще одно ругательство.
— Ты не челт, ты бозик! — слышится доверительный детский шепот с другой стороны.
Я с трудом поворачиваю голову и замечаю, как на меня смотрит светловолосая, голубоглазая девчушка.
Спрятавшись за подлокотник дивана, она наблюдает за мной и изредка прячется, потом снова выныривает… Снова прячется.
— Кто-кто я?
— Ты бозик.
Так, она картавит. Говорит непонятно. Ей года три, наверное, или чуть больше, поэтому слова выходят кашей. Бозик… Что же это означает?
Боже, что ли?
— Милая, я не боже, но очень приятно. Ты кто?
— Я Леля, — отвечает малышка, выпрямившись.
На ней светлая пижама, пастель разбавленного бирюзового оттенка с изображением милых пушистых овечек. В одной руке — тряпичная вязаная кукла.
— А это Соломка! — показывает мне куклу. — Соломка, это Бозик. Мы с мамой нашли Бозика под елкой. Он был в класных штанах!
— Под елкой?
Дай мне памяти, господи! Я же ничего не помню! Кроме той поездки… И то — смутно. Мне нужно позвонить.
Срочно… Я во что-то влип, во что-то точно нехорошее!
Но, главное, что я жив! Значит, можно попытаться выпутаться из этой ситуации и отмыться…
Ешкин кот! От шоколада бы отмыться для начала и понять, где я нахожусь.
— Ээээ… Девочка… Как тебя там…
Соломка?
Нет, кажется, Соломка — это ее кукла.
Что она, что девочка, смотрят на меня не мигая.
Глазенки-пуговки.
— Ты сказала, вы нашли меня с мамой? Позови ее, хорошо?
Девочка не двигается. Продолжает разглядывать меня. Не понимает, что ли?
— Эй… Кхм… Девочка, маму позови.
— Сказы, тебе было вкусно?
— Что?
— Конфеты вкусные? Я тебе самые-самые вкусные подалила. Ты долзен быть лад. Ты лад?
— Безумно!
Показываю большой палец и слизываю с него капельку шоколада.
— Супер… Очень вкусно. Спасибо.
Еще несколько секунд тишины и молчаливого переглядывания взглядами, как вдруг девочка срывается с места, взметнув светлые волосы в воздух.
— Мама, мама! Бозик плоснулся!
Ее высокий, громкий голосок разносится по всему дому, а я чуть не отдаю богу душу от неожиданности, но ни за что в этом не признаюсь.
Откидываюсь на диван.
Подо мной снова хрустит. Ааа… Конфеты! Совсем забыл!
Я встаю с дивана чертыхаясь, разглядывая себя со
