Столько за раз Анисимова о себе не слышала никогда.
Помнится, Жанна, их деревенская владелица магазина и цыганка, нагадала Лауре встретить в городе любовь. Страсти будут кипеть, как в джунглях в период брачных игр.
Что Жанна имела в виду, Лаура так и не поняла, но вот первый экземпляр ее личного прайда уже появился.
– Ласточка, звездочка, радость моих очей, как тебя зовут? Скажи Тиграну лишь имя, и я вечером выложу алыми розами его под твоим окном.
Как романтично. Имя – да розами, с ума сойти!
– Лаура.
– Ты разбила мое сердце, Лаурочка, ты царица, богиня.
– Стойте! Стойте! Тормози!
Но было уже поздно.
Водитель засмотрелся, заболтался и не заметил красного сигнала светофора. Резкое торможение, коробка с тортом летит вперед, Лаура вписалась в переднее сиденье лбом. А торт, ее фирменный, самый лучший из всех, что она пробовала печь – летит вперед и переворачивается.
Момент фиаско Лаура видела словно в замедленном режиме, была готова так же медленно задушить этого горе-водителя Тиграна и спустить с него шкуру.
История Лауры из романа "Сокол для Ягодки"
– Лева, да чего ты бесишься? Успокойся, все складывается шикарно. Господи, какая дрянь, как вообще эту муть можно пить? – мужчина, сидевший в большом кресле, сморщился, подавил рвотные позывы, посмотрел на бокал с овощным фрешем, не допив его, поставил на стол.
– Шикарно, что дальше некуда, я прям вот чувствую, что достиг вершины дна.
– Вот не надо оскорблять мой город, ты, кстати, родился здесь и вырос, и получил основы того, на чем построил все то, что имеешь сейчас.
– Извини, Ген, это все нервы, да и жара задолбала.
– Не ссы, друг, – мужчина встал, потянулся, хрустнул позвонками, хлопнул друга по плечу, так что тот едва устоял на месте. – Мы тебе такую здесь конфетку найдем, слюни пускать будешь, уезжать не захочешь. Это я к тому, чтобы не было так скучно коротать дни в ссылке на каторге.
Гена заржал как конь.
– Ой, да прекращай свои шуточки, не до них. Да и не надо мне никого искать.
– Надо, но не хочешь конфетку, будет мармеладка или пирожок. А хочешь – все сразу, я такие места знаю.
Гена подмигнул, вновь взял стакан с фрешем и выпил его залпом, как горькую водку. А вот Льву Корнееву было действительно не до конфеток и мармеладок, а уж тем более булочек и пирожков.
Это было, конечно, странно, потому что Лев Кириллович Корнеев к своим тридцати трем годам был одним из известных, именитых и популярных шеф-кондитеров в стране и за ее пределами. Имел три ресторана, пять пекарен и сеть кондитерских. Участвовал в телешоу, вел мастер-классы и гордился всем, чего достиг к возрасту Христа.
Но тридцать три года оказались столь переломной датой, что он едва не сломался сам. А было желание забухать, уйти в «крутое пике», как говорит друг Гена, но вместо этого уехал в провинцию и поддался на авантюру Орехова.
Деваться было некуда: или Сейшелы и поза тюленя на пляже, или погрузиться в работу.
Работа выиграла. Работа всегда спасала.
Друг так и сказал по телефону, мол, надо развеяться, отвлечься, переключиться, а лучше совсем отключить мозг. Мозг не отключался, даже пока они пили три дня, отмечая долгожданную встречу. Были в сауне, в клубе, катались на теплоходе по реке под песнопения цыган и танцем живого медведя, а еще парились «по-черному» в бане.
Итогом этого кутежа стал обострившийся гастрит Геннадия и его клятва, что он решил худеть и две недели будет кушать вместо стейков овощные фреши.
С фрешами и отсутствием лишнего веса у Льва было все прекрасно. А вот мозг после трехдневной «отключки» стал с большей силой соображать и передавать нервные импульсы между нейронами.
Орехов вздохнул, посмотрел на себя в зеркало, в животе заурчало, жрать хотелось ужасно, надо было сходить на кухню и сказать поварятам, чтобы приготовили что-то диетическое. Хотя в его ресторане, который так и назывался «Два барашка», с самого открытия не было ничего диетического.
– Так ты готов?
– Готов, куда мне уже деваться?
– Правильно, некуда, Лева. Да и куда ты уже денешься с подводной лодки? – Гена снова громко заржал, но тут же поморщился от острой головной боли. – Надевай китель и иди встречай студентов. А я пойду пожру, сил нет уже, сейчас в обморок рухну. Может, какую котлетку из морковки или биточки из кабачков.
Дверь кабинета владельца ресторана «Два барашка» и его главного шеф-повара закрылась, а Корнеев сел на диван, откинулся на спинку и решил помедитировать десять минут.
Медитация не помогала.
В случаях, когда становилось в жизни совсем трудно и хреново, помогали только работа, спорт и новая татуировка – так чтобы большая, и били ее побольнее. К счастью, таких вот критичных моментов в жизни было не так уж много, но росписи чернилами по коже Корнееву хватало.
Облажался Лев Корнеев, конечно, по полной, да так, что дал деру, сбежал, поджав хвост, в провинцию и теперь будет здесь отсиживаться, пока все не уляжется. Макар так и сказал: нужно залечь на дно, а он, как его коммерческий директор, все уладит и разрулит.
А еще опозорился на всю страну, подпортил репутацию – и винить в этом некого, лишь самого себя. Открыл глаза, посмотрел на дисплей телефона, проверяя время и звонки, было много пропущенных вызовов и непрочитанных сообщений, в социальные сети Лев вообще боялся заходить, а вот звонка, который он ждал, так и не было.
– Ну, хорошо, работа так работа, – мужчина встал, убрал телефон в задний карман джинсов, подошел к большому панорамному окну, чтобы насладиться красотами родного города.
В «Двух барашках» было все на уровне, и этот уровень держался строгим владельцем и шефом исключительно методом кнута и пряника. Преобладал кнут, но от этого пряники были слаще меда.
Вид со второго этажа ресторана был шикарным, здание стояло на возвышенности, на берегу реки, место было престижное и дорогое даже по столичным меркам. Река делала изгиб, ее обрамляла яркая зелень, у ресторана на выложенных белым камнем дорожках стояли вазоны с живыми цветами, и все это великолепие завершал фонтан.
– Выпендрежник.
Да, Гена Орехов был именно таким, но, черт, у него эта провинциальная выпендрежность тянула на дорогой шик.
Лев перевел взгляд ниже, к главному входу, туда как раз подъехало побитое такси. Со стороны водителя выскочил невысокий щуплый мужчина в кепке-аэродроме и, открыв пассажирскую дверь, начал помогать кому-то выйти.
Но вместо руки
