растворяются в воздухе.
— Ты лучшая, мам!
Я протягиваю руку и ерошу его светлые волосы, на что он снова скулит.
— Я не маленький, перестань ерошить мне волосы!
— Нет.
Я кладу тарелку с картофельным пюре и мясом перед ним и трачу еще некоторое время, чтобы нарезать салат. Пока Данил ест, я осматриваю нашу маленькую квартирку-студию: потолок покрыт желтыми пятнами, в прошлом месяце нас затопили соседи, штукатурка в углу стены отваливается, и в целом здесь очень влажно, из-за чего у Дани ухудшилась его астма. Хозяйка сказала, что ничего не может с этим поделать, и если мне что-то не нравится, я могу собирать шмотки и сваливать.
Она прекрасно знает, что мы никуда не денемся из этой ужасной квартиры. С моими финансами я не смогла бы построить хижину на улице.
— Это так вкусно, — говорит Даня с полным ртом.
— Я рада, что тебе нравится.
Пират — наш щенок, которого Даня отобрал у хулиганов в прошлом году, начинает тявкать и вставать на задние лапы, виляя хвостом. Мы назвали его Пиратом, потому что хулиганы успели выколоть бедолаге глаз, но он прекрасно живет с одним глазом. Даня дает ему немного мяса, щенок хватает кусок и убегает на свое место.
— Кстати, — говорит он, не поднимая глаз с тарелки. — Вчера после школы я встретил хозяйку у нашего порога. Она сказала, чтобы мы заплатили до конца этого месяца, иначе окажемся на улице.
Я вздрагиваю.
— Прости, что тебе пришлось это слышать. Я позабочусь об этом.
Он приподнимает плечи, продолжая говорить с бесстрастным выражением лица:
— Я сказал ей, что она пожалеет, что угрожает тебе. Когда я вырасту и разбогатею, я выкуплю эту халупу и вышвырну ее вон.
— Данил! Нельзя так разговаривать с хозяйкой квартиры!
— Такие люди, как она по-другому не понимают, — он поднимает голову и пронзительно смотрит на мое лицо. — Почему ты не ешь, мам?
— Я не голодна.
— Ты никогда не бываешь голодна, — он хмурится.
— Как ты можешь говорить, словно взрослый, малыш? Тебе всего девять лет, — я глажу его по щеке.
— Я поделюсь с тобой, — Даня толкает свою недоеденную тарелку ко мне.
Я потратила все свои деньги, чтобы мой сын смог поесть сегодня говядину на ужин, а не дешевые соски. Ну и что с того, что я пропущу несколько приемом пищи? Когда вы бедны, вы не можете позволить себе роскошь.
— Мам, поешь, — он толкает тарелку снова.
Я отодвигаю ее и пытаюсь скрыть урчание в животе.
— Нет, сынок, ты ешь.
Тарелка начинает скользить по столу, но я также отталкиваю ее, и мы начинаем войну взглядов. Мой сын — упрямый до невозможности, так же как и его отец.
Мой телефон звонит в заднем кармане, и Пират начинает тявкать под мелодию. Я достаю его и вздрагиваю от известного номера, мигающего на экране.
— Привет, Клим.
— Добрый вечер, Злата. Надеюсь, я не помешал тебе, — спрашивает мой хороший друг.
Мое сердце учащает сердцебиение, и я бессознательно вскакиваю со своего стула. Клим никогда не звонит так поздно.
— Все в порядке. Что случилось?
— Мне только что позвонил мой хороший знакомый. Он политик и намерен занять должность губернатора нашей области. Ему нужна ассистентка перед выборами, он готов взять тебя.
— Ох, спасибо, Клим. Ты не представляешь, что это значит для меня и Дани.
Повисает короткое молчание, которое кажется мне вечностью.
— Я знаю, Злата. Я не могу стоять в стороне, зная, что ты и твой сын нуждаетесь в помощи.
В моих глазах застывают слезы, отчего Даня сильнее хмурится, когда смотрит на мое лицо. Когда у Клима умерла жена, и он остался один с двумя маленькими детьми, я была рядом и помогала ему некоторое время. Видимо, таким образом он решил мне отплатить, а я и не смела надеяться на большее.
— Ты начнешь в понедельник и будешь находиться на трехнедельном испытательном сроке. Если ты сможешь удивить моего друга, то он подпишет с тобой контракт. Спешу сразу предупредить, он весьма… педантичен.
Я сглатываю.
— Я поняла. Буду стараться изо всех сил.
— Я в тебе не сомневаюсь. Я отправил тебе требования к работе по почте. Крайне важно, чтобы ты пришла в понедельник пораньше.
— Так и сделаю. Еще раз спасибо.
В тот момент, когда я прощаюсь с Климом, из меня вырывается тихий визг, отчего Пират начинает прыгать и лаять, подхватывая мою радость.
— Хорошие новости? — Даня смотрит на меня с ожиданием.
— Кажется, я получила работу в крупной фирме.
В понедельник я просыпаюсь очень рано. После того, как готовлю бокс с обедом для сына, я провожаю Даню к парковке местного супермаркета, где он встречается со своим одноклассником Лешей. Родители этого мальчика предложили подвозить каждое утро Даню в школу, так как у нас нет машины.
Но это изменится.
Я позабочусь о том, чтобы работать полноценный рабочий день, и мы переедем из этой дыры и из этого шумного и неблагополучного района.
Мой новый босс не может быть тираном, верно? Я видала и похуже.
Я выхожу из квартиры с улыбкой на лице, не обращая внимания на кричащих соседей, вонь алкоголя или пьяного бомжа в отключке на обочине дороги. Господи, неужели он умер?
Даже не раздражаюсь на забитый до отвала общественный транспорт. Ладно, может, я слегка бешусь. Я привыкла к шумному мегаполису, мы с Даней жили в Москве почти десять лет, но в прошлом году переехали в мой родной Питер. Это мой город детства и юности. Здесь живет моя семья, если, конечно, этих людей можно так назвать…
К тому времени, как я добираюсь до массивного здания, мне приходиться остановиться в небольшом сквере перед входом, чтобы перевести дыхание.
Здание такое массивное и устрашающее, а также элегантное. Я сразу же почувствовала себя мышкой, которая попадет в мышеловку, если я войду в это здание.
Я знаю, что в подобные компании невозможно попасть, так что Клим очень выручил меня. И я почти уверена, что у меня недостаточно опыта для этого места. Сюда ведь не берут людей с улицы и без опыта, верно?
Охрана впускает меня, как только я называю свое имя. Моя голова высоко поднята, а плечи расправлены, как будто я пытаюсь стать старой версией себя, когда я носила туфли от Прада, мои сумочки всегда были из лимитированные коллекции Бальмани, а после себя я всегда оставляла шлейф парфюма Шанель.
Когда мне было семнадцать, я совершила много ошибок. Одна из них: я считала людей
